Вдруг толпа снова качнулась, и я вывалилась на дорогу едва ли не под колеса экипажей. Фигуры в масках махали и указывали на меня пальцами, я оттолкнулась руками от холодной земли. Кто-то дернул меня за капюшон плаща и поднял на ноги, колеса экипажа едва не переехали мне пальцы.
Судорожно пытаясь вдохнуть, я нашарила застежку плаща, схватилась за шею, обернулась.
— Мадам де Тревиль? — удивилась я. Она тоже задыхалась. Ее идеально уложенный пучок на голове перекосился и растрепался. — Мадам, где Анри?
На нас снова нахлынула толпа. Я потянулась рукой, едва коснувшись кончиков ее пальцев в перчатке. Людская волна расступилась, огибая артистов. Возгласы, одобрительные выкрики — все слилось в оглушительный рев. Я слышала лишь его и стук моего собственного сердца.
Внезапно рядом со мной появилась Портия. А потом Арья. Мы схватились друг за друга. Когда толпа наконец поредела, мы стали проталкиваться вперед. Мадам де Тревиль и Теа сумели выбраться в переулок, и мы поспешили к ним.
— Что случилось? — бесстрастно спросила Арья, оглядываясь по сторонам в поисках нежелательных глаз и ушей.
— Его там не было, — наконец выдавила мадам де Тревиль. — Вердона. Никто не может его найти. Единственное, что мне удалось выведать у слуги, — что он отправился выпить перед «деловой встречей». Я отправила Анри с запечатанной запиской к месье Брандо, чтобы тот запросил подкрепление у Мазарини. Затем я сообщила каждому мушкетеру, которого встретила по пути назад, чтобы они обыскали все кабаре в городе.
— Он не в кабаре, — выдохнула я.
— Что? — удивилась мадам де Тревиль.
— Они не найдут его в кабаре, — торопливо принялась объяснять я. — Он в каком-то кабаке. Прежде чем уехать, Этьен рассказывал, что его отец предпочитает проводить время в кабаках, вместо того чтобы заниматься делами… Но что, если они все такие же, как он? Что, если их штаб-квартира не в каком-то роскошном особняке?
— И как нам выяснить, в какой кабак он отправился? У нас уже нет времени, чтобы оповестить мушкетеров, да и вряд ли мы сумеем до них добраться с учетом этого. — Портия обвела жестом толпу, а также жижу из вина, пива и нечистот, стекающую по мостовой прямо в Сену.
Мадам де Тревиль стиснула мои плечи:
— Думай, Таня, думай!
Но времени не было. Его никогда не хватало. На то, чтобы побыть с папой. На то, чтобы отомстить за него, чтобы доказать маме, что она ошибалась и мое тело на что-то годится. Что я сама на что-то гожусь.
Когда наша наставница повернулась, я заметила лист бумаги в складках ее плаща.
— Это оригинал? Того зашифрованного послания?
— Да, но какая разница? У вас у всех была копия текста.
Я схватила листок и провела пальцами по краю. «Товарная накладная — декабрьская поставка». Я снова пробежала глазами список товаров. Описание тканей, схемы товаров, все четко прорисованные и подписанные. Я оглядывала рисунки, задержавшись на изображении узора на ткани. Птицы с когтистыми лапами. Этого не было на моей копии. Лишь прищурившись, можно было различить в этом узоре очертания орлов. Взгляд зацепился за одного из них. Земля у меня под ногами ходила ходуном, за углом поджидало головокружение. Крылья орла затуманились.
— Вот оно! — пробормотала я.
— Что именно? — Мадам де Тревиль потянулась за листком.
— Орел. И лев из герба Вердона — я видела его на карете в тот день, когда столкнулась с Вердоном-старшим. Они как будто переплетаются. Если соединить их вместе, получится…
— Грифон! — подхватила Арья. — Так назывался кабак, мимо которого мы проходили. Узор на ткани был частью шифра.
Пауза. А потом мы бросились бежать по переулку, расшвыривая препятствия на своем пути. Легкие горели, воздух резал горло, словно клинок.
Выбежав на свободную улицу, мадам де Тревиль остановилась.
— Стойте, — прохрипела она. — Я должна сообщить на ближайшем посту королевской стражи, чтобы они отправили отряд в «Грифон», а еще один отряд рассредоточили вдоль всей границы Двора чудес. Если предателям удастся сбежать, они наверняка отправятся туда — их слишком мало, чтобы управлять большим торговым судном, а небольшое просто не справится с зимней навигацией. Найдите их и отвлеките, чтобы я успела добраться до поста, а мушкетеры успели их окружить.
— Может, одной из нас пойти с вами? — спросила Теа, пытаясь отдышаться.
Мадам де Тревиль покачала головой:
— Я не хочу снова вас разделять. Я усвоила урок. Берегите друг друга. Мы все осознаем наш долг перед короной и перед страной, но, если я узнаю, что вы рисковали собой напрасно, я убью вас собственными руками.
— Необычный способ сказать, что мы вам дороги, но сойдет, — ехидно заметила Портия.
Мадам де Тревиль издала короткий смешок, скорее похожий на всхлип. Ее дыхание было хриплым. Когда мы собрались уходить, она схватила меня за руку. Точно так же, как я до этого, когда смирилась с тем, что не буду присутствовать при аресте папиного убийцы. Все черты ее лица словно заострились.
— Неважно, что он скажет или сделает, ты не должна его убивать. Он понадобится королю живым для допроса. Если у Вердона есть какие-то связи за границей, если ему кто-то помогает оттуда, эта информация нам необходима. Если есть еще какие-то группы заговорщиков, если у них имеется запасной план на случай провала, мы должны знать.
Я поколебалась. В моей груди снова пылала ярость, ненависть к этому человеку, к этому чудовищу, отнявшему у меня отца прежде, чем он увидел, кем я стала.
— Обещай мне, Таня.
Мой взгляд скользнул по ее озабоченно нахмуренному лбу, по морщинкам, которые лучиками солнца разбегались к вискам от уголков глаз.
— Я обещаю, мадам. Обещаю.
Глава тридцать первая
Мостовая пустынного переулка была завалена пустыми бочками и испражнениями. Мухи клубились ленивыми роями, которые почти сливались с полумраком и выдавали себя лишь приглушенным жужжанием. Небо затянули облака. По щиколоткам взбирался озноб, предвещавший первый в этом году снегопад. Облегающие панталоны под платьем помогали справиться с головокружением, но совсем не защищали от холода.
— Очаровательно, — сказала Портия. — Запах канализации — лучший аккомпанемент к последней битве.
На то чтобы добраться до «Грифона», у нас ушло десять минут. За это время острое возбуждение спало, адреналин уступил место гложущей тревоге и страху перед грядущим. Мы встали в кружок, защищаясь от холодного соленого воздуха. Передо мной оказались три знакомых лица — они слегка расплывались, и я поджала пальцы ног, надеясь преодолеть очередной приступ головокружения.
Первой заговорила Теа:
— Не могу поверить, что это происходит.
Ее упругие кудряшки выбились из-под капюшона. Она натянула его поглубже, он снова отодвинулся обратно. Портия плотнее укуталась в плащ. Она попыталась улыбнуться, но губы ее, похоже, не слушались.
— По крайней мере, мы вместе.
— Une pour toutes, toutes pour une. Одна за всех, и все за одну, — прошептала я. Как в тех историях, что папа рассказывал мне перед сном, как мне мечталось давным-давно, в конюшне, наполненной запахом сена и солнечным светом, когда мне больше всего хотелось стать чем-то бо́льшим, чем я сама. Я даже не думала, что это возможно, но теперь у меня были сестры по оружию, как у отца были братья.
— Одна за всех, и все за одну, — произнесли мы все вместе, дрожащими голосами и далеко не синхронно.
— Над этим еще придется поработать. — Неверный смешок Теа рассеялся в морозном воздухе. — Я вас люблю, но прозвучало просто ужасно.
— Я за этим прослежу, — откликнулась Арья.
— Мы доживем до нового дня. И однажды вместе бросим вызов монархии, — смеясь, добавила Портия, схватив Арью за руку.
— О, у меня идея: мы можем стать независимыми наемными мушкетерками! — воскликнула Теа. — А деньги будем отдавать нуждающимся парижанам. Мы будем как Робин Гуд, только без воровства… Хотя те книги из библиотеки я все же украла. Так что будем совершенно как Робин Гуд!
