Самые приятные новости ждали мальчика в кабинетах антропометрии и функциональных исследований. В первом его, конечно, тщательно измерили, а во втором погоняли, как и в прошлый раз, до изнеможения, но затем подзывали к столу и выкладывали перед ним две таблицы с показателями, каким он был год назад и каким стал сейчас. Перемены оказались воистину разительными.
- За всю свою практику, — промолвил врач-физиолог во втором из тех кабинетов, — мне ни разу еще не доводилось наблюдать подобный прогресс в результатах всего лишь за один год. Разумеется, частично это можно объяснить тем, что ты, Игинке, был тогда совершенно нетренированным, в то время как наши дети начинают интенсивно заниматься много раньше, лет с семи, а то и с пяти, но все равно твои успехи феноменальны. Очень советую тебе не останавливаться на достигнутом.
Да куда уж дальше-то? Выше, по мнению Игинката, были лишь такие герои, как Истребитель, равняться с которым у мальчика и в мыслях не было. Он и дерется как бог, и, вон, сотню розог запросто выдерживает! Не-ет, на такие вершины мастерства и выносливости амбиции Игинката никак не распространялись! Тем не менее, слова врача были приятны.
В процедурную по исследованию болевых синдромов мальчик шел хоть и уставшим, но зато в хорошем расположении духа. Ого, и процедурная его ждала все та же, N7. И врач внутри, что совсем уж удивительно, оказался тем же самым, что и год назад. Игинкат смущенно поздоровался. Как ни странно, его сразу узнали.
- Игинкат Игироз, кенлатский мальчик, который так хотел стать франгуляром, что за один год поднялся аж на три ступени? — с улыбкой произнес врач. — Как же, наслышаны о твоих подвигах! Два почетных диплома, репутация лучшего пловца и панкратиониста в своей Агеле, да еще слава мальчика, «который плавает в ледяной воде»! А я ведь в прошлый раз, когда ты только сюда вошел, очень скептически к тебе отнесся! Вот, думаю, хилый иностранный птенец, с которым родители носились, как с писаной торбой, только что в ватку не заворачивали, а потом им вдруг взбрело в голову сделать из сына франгуляра. А он-то, бедный, даже не подозревает, что его ждет! Но потом, признаться, ты меня удивил! Терпел почти как тренированные мальчики твоего возраста, то есть уровень болевой выносливости у тебя и тогда уже был достаточно высокий. А сейчас-то, надо понимать, еще выше стал? Полсотни розог выдерживаешь свободно?
- Даже шестьдесят четыре, — позволил себе улыбнуться Игинкат.
- О, даже так! Тогда не будем унижать тебя детскими инструментами, начнем сразу с серьезных. Процедуру исследований ты, надеюсь, забыть не успел, вот станок, ложись на него, как положено, и готовься. Извини, но привязать тебя все же придется, а то мало ли что.
Да уж не забыл, конечно, такое разве позабудешь! Игинкат улегся животом на станок, просунул гениталии в нужное отверстие, обхватил сужающуюся часть станка ногами и дал себя привязать. Врач на сей раз начал сразу с короткого хлыста. Больно, конечно, было, но все же вполне терпимо. Затем последовали доска с ручкой, ротанг и, наконец, плеть, похожая на ту, которой секла его Илера Бельтед. С трудом, но сдерживаясь, Игинкат не отрывал глаз от экрана, на котором курсоры отображали его реакцию на болевые воздействия. Всплески, кажется, были не слишком большими. Удовлетворенно хмыкнув, врач достал длинный тонкий хлыст.
- А сейчас, парень, тебе предстоит испробовать самый жестокий из инструментов, что дозволено применять к вашей братии.
При виде хлыста Игинкат поежился, но тут же вспомнил, что видел кое-что и пострашнее:
- Ну, у нас еще одного парня тяжелой плетью секли…
- Видать, тот парень очень крепко провинился. Это не он младшего товарища ножом пырнул? За такое, да, могут высечь по-взрослому. Но на тренировках и для наказания за не столь тяжкие прегрешения такую плеть никогда не применяют. Она же с одного удара кожу рассекает, да так, что хоть зашивай потом. Но и этим бичом получить ой как не сладко. Короче, держись!
Игинкат заранее стиснул зубы и сумел без крика стерпеть палящий удар, перечеркнувший его спину от правого плеча к левой ягодице. Линии на экране резко взметнулись, не выйдя, впрочем, за его пределы.
- Ведь можешь, можешь выдержать! — почти торжественно произнес врач. — Хотя, конечно, это уже близко к пределу твоих возможностей. А теперь, извини, для полноты картины нам придется эти пределы превзойти. Разумеется, уже при помощи инъекций.
Игинкат в бессилии скрипнул зубами. Ну все, теперь и воплей не сдержать, и мочевой пузырь не проконтролировать, и сознание, того и гляди, на время потеряешь.
Непонятно, что уж там врач мудрил с дозами, но сознания мальчик на сей раз лишился уже после второй инъекции. Очнулся он, как и в прошлый раз, от запаха нашатырного спирта. Пока Игинкат приходил в себя и осторожно сползал со станка, врач увлеченно заполнял его медкарту.
- Ну, как там? — поинтересовался мальчик.
- Замечательно, просто замечательно. Твой болевой порог существенно поднялся, тренировки пошли на пользу. Кстати, можешь посмотреть на себя. Вон там в закутке есть система зеркал.
Проклиная свое любопытство, Игинкат с трудом поплелся в упомянутый закуток. Ага, действительно хорошо видно. Задница в самых разнообразных следах, но особенно впечатляет ярко-красная узкая линия через всю спину. Игинкат пощупал пострадавшее место. Пальцы окрасились красным.
- Кровь…
- Капилляры полопались, — пояснил врач, — ничего страшного. Когда вернешься в кабинет к терапевту, там тебе окажут помощь. После таких поверхностных повреждений кожный покров быстро восстанавливается. Ребята твоего возраста, разумеется, из числа самых подготовленных, спокойно это переносят.
- Это вы краснотрусых имеете в виду?
- Их, разумеется. А тебе самому разве не хочется обрести право на красные трусы?
- Да куда уж мне до них… — вздохнул Игинкат. — Вон, я видел на празднике, как они по сотне розог спокойно выдерживают.
- Можешь мне поверить, твой потенциал ничуть не хуже. Если не бросать тренировок и по-настоящему взяться за дело, то и ты будешь выдерживать. Сколько тебе там, бишь, осталось-то дотянуть? Тридцать шесть всего? Три месяца интенсивных занятий, и ты этот разрыв ликвидируешь. Зачем останавливаться на достигнутым и становиться рядовым франгуляром, одним из очень многих, когда есть шанс войти в число лучших? Что, родители от тебя большего не требуют? Допустим. А свои собственные амбиции у тебя есть?
Амбиции у Игинката, конечно, были, но так далеко они пока не простирались. Да и не видел он себя спецназовцем, или куда там еще этих краснотрусых берут. Его, по правде говоря, больше манила перспектива поступить после школы в университет, ну, ли в такое училище, где готовят штабистов, все же прочитанные мемуары Ингареда очень сильно его впечатлили. Но когда тебя, можно сказать, вот так вот в спину подталкивают, поневоле задумаешься, а не слишком ли ты себя недооцениваешь… Этот врач, все знающий о болевой выносливости, полагает, что у него должно получиться. Игинкат пока еще так не считал, но определенные сомнения в его душу врач уже заронил. Пробормотав, что он еще подумает, мальчик вымелся из процедурной.
