Хорошо иметь союзников, пусть даже с экзотическими тараканами в голове, как у этого герцога. И я тут же стал ковать, пока горячо.
— Ничего особого мне не надо, дядя… Разве что мастера — сверлильщики, механики. Или стекольщики, которым надоело бусы варить, и душа его желает чего-то этакого, того, что раньше никто не делал. Можно даже не цеховых мастеров — они от твоей земли зад не поднимут, им и так у тебя хорошо. Достаточно подмастерьев опытом уровня мастера, которым не светит вступить в цех. Денег там не хватает на взнос или зажимают талант. Работать будут на меня.
Герцог что-то покрутил в голове и изрек.
— Я скажу эконому, он тут всех знает. Может, кого и соблазнит твоим южным солнцем. Кстати тебя не смутит такое новое поветрие среди наших подмастерьев — праздновать понедельник. Одного воскресенья им, видите ли, мало.
— Многодетность тоже приветствуется, — добавил я.
Герцог непроизвольно фыркнул, улыбнувшись. Оценил шутку, хотя я исходил из тех соображений, что родным детям мастер передаст все секреты своего ремесла намного охотнее, чем приставленным к нему ученикам.
— По нашим законам, — пришла мне на помощь тетя, — подмастерье не может жениться, пока не сдаст экзамен на мастера.
— Но все-таки, я опасаюсь за тебя, — тон герцога сочился родственной заботой. — Может послать с тобой отряд моих башелье* в счет их вассальной службы. Сорок дней не так много, но на первое время, пока ты там осматриваешься, хватит. И тебе не накладно для кошелька будет. А туда и обратно их отвезет мой корабль.
— Лучше лучников, — ответил я, добавив. — Валлийцев*.
— С длинными луками? — усмехнулся Франциск. — Желаешь устроить в Наварре второй Азенкур своим идальго*?
— Нет. Планов достойных Цезаря у меня пока не водиться. Просто с лучниками мне будет проще, чем с незнакомыми бакалаврами*, которые будут пальцы гнуть не по делу на каждом шагу.
— Что гнуть? — не понял герцог, и даже оторвался от фазаньей ножки.
— Ну, там… — сам я при этом покрутил растопыренными пальцами. — Знатностью своей меряться начнут с моими людьми. Приказы обсуждать, мол, для кавальера* одно низко, а другое неприемлемо, когда действовать надо быстро, и не рассуждая.
— Тоже верно, — согласился со мной Франциск. — Но у меня не так много валлийцев — всего три десятка на службе. Было больше, но те уехали домой заработок отвозить. Вряд ли их нужно ждать раньше весны — должны же они когда-то и детей делать. Но можно самим скататься через пролив и нанять желающих прямо на месте. Так сказать в ареале их природного обитания.
Герцог хитровато улыбнулся.
— Этого количества мне будет пока вполне достаточно, чтобы нормально добраться до дома, — попытался я его успокоить.
— Только они у меня все пешие, — предупредил герцог.
— Эта проблема легко решаема на месте, дядя. Им же не нужны дорогие кони. Так что вполне обойдутся резвыми мулами. Или поедут на телегах.
— Хорошо, коли так, — кивнул головой Франциск. — Если ты, дорогой племянничек, валлийцам еще долю в добыче пообещаешь, то считай они твои навеки.
Герцог Орлеанский сидел на другом конце стола рядом с дамой Антуанеттой и развлекал ее светским разговором. В нашу беседу он даже не пытались втиснуться, хотя взгляд время от времени бросал в нашу сторону.
Посыльный скороход* от банкира Вельзера ждал меня у ворот герцогского замка, у моста со стороны города, с просьбой от своего хазяина удостоить его сегодня аудиенцией. Устная просьба, переданная скороходом, была подкреплена собственноручной мэтра Иммануила запиской на латыни о том же. Я ответил, что с удовольствием сегодня выпью кофе у банкира дома. После обеда. И познакомлю его еще с одним рецептом этого напитка. Последнее сказал для того, чтобы банкир ждал меня с нетерпением.
Больше никаких происшествий по дороге к постоялому двору не случилось, не считая того что шут мне все уши прожужжал местными сплетнями, которые он за эти дни не только собрал в городе, но и аккуратно классифицировал. Но ничего особо любопытного он мне не сообщил, кроме того что порт начали освобождать от горелых кораблей.
— Да, и вчера вечером прошли мимо города в море две боевые галеры под белым флагом с лилиями, — добавил он напоследок. — Весел на пятнадцать-семнадцать с одного борта. Но на каждой видели по два десятка лучников.
Не очень большие галеры, прикинул я, тип река-море, или ни река — ни море.
На постоялом дворе Уве Штриттматер, сидя на пороге сарайчика, коротал время за беседой с часовщиком Тиссо, который пристроился напротив литейщика на чурбаке. Мастера попутно заправлялись местным сидром, поставив большие кружки на перевернутый пустой бочонок.
Дети литейщика играли около конюшни во что-то очень похожее на русские салочки.
Когда я спешивался, старший сын поспешил подхватить моего коня под уздцы.
Часовщик с литейщиком встали и поклонились. Точно ко мне мэтр Тиссо пожаловал, удостоверился я, еще ничего от него не услышав.
— Ваше высочество, Элен сказала мне прийти, — распрямившись, произнес он нейтральным тоном и ждет, что будет дальше.
Элен — это имя моей белошвейки, как я выяснил ночью.
— Тебя позовут, — сказал я часовщику и направился к крыльцу гостиницы, по дороге посматривая, как мое копье* из Фуа меняет в расположении любезно одолженный герцогом караул из трех жандармов* и шести арбалетчиков в белых коттах* с черными «горностаями».
Бретонские гвардейцы верхами построились колонной по два и, поприветствовав меня, стоящего на крыльце, ускакали за ворота. Их служба здесь кончилась. Спасибо тете за заботу.
В моей спальне коротала одиночество с иголкой моя белошвейка. Услышав открывающуюся дверь, она вскочила и приветствовала меня в реверансе. Весь стол за ее спиной был завален шелковым лоскутом.
На кровати были выложены уже готовые брэ* и камиза* из тонкого шелка нежно кремового оттенка. Мне понравилось, несмотря на то, что труселя оказались по местной моде намного ниже колен. Это белье навело меня на определенные мысли.
— Филипп, — подозвал я следующего за мной в кильватер эскудеро, — прикажи хозяину приготовить для меня ванну. Когда будем мыться, встань снаружи у двери и никого не пускай туда. Понял?
— Ну, Lenka, хвались работой, — обратился я к девушке, когда оруженосец ушел. — И встань нормально, ты еще не моя придворная, чтобы часами стоять так в раскоряку.
Девушка смутилась, но приказ выполнила.
— Ты ела?
— Нет еще, сир, — потупилась девушка.
Мда… придворной ей быть хочется, как из пушки. Но не получится. Максимум прислугой при дворе. Так же как любовница д’Артаньяна — Констанция, жена галантерейщика Буонасье, служила кастеляншей самой французской королеве, но, тем не менее, состояла в третьем сословии. Каковы времена, таковы и нравы. И еще она желает уехать подальше от Нанта, где все знают о ее бывшей профессии. Ей очень хочется снова стать порядочной женщиной. Желательно при этом избегнуть пребывания в доме «Кающихся Магдалин»*.
