— Ага, — осклабился Змей и, отвернувшись, рухнул на свою толстую задницу. Я же вернулся к развороченному костерку и продолжил своё так некстати прерванное занятие, время от времени слыша, как за моей спиной ревёт вырывающееся из Змеиных глоток пламя. Правильно я сделал, что приказал ему отвернуться. Горыныч совершенно не мог совладать с ощущением нахлынувшего на него счастья.
— А утречко какое славное! — до меня донёсся заспанный голос отца Клементия. — А воздух, воздух!
— Да уж какое славное… Вонища стоит, хоть святых выноси! — недовольно пробурчал отец Иннокентий, и надо сказать, я ему чуть ли не впервые поверил.
— Что ты говоришь, брат мой, этого не может быть! Правда, мой нос забит и… А впрочем… брат мой, а не ты ли…
— Нет, нет, не я! — поспешно заверил его священник, перепуганный таким хамским предположением. — Дракон, тьфу ты, тоже тварь божия…
…Слов не было.
Мы не торопились. Я решил (воспользовавшись мощью и защитой Горыныча) как следует отдохнуть, прежде чем двигаться дальше. Бесконечные переходы вымотали не только моих спутников, но и меня. По моим расчётам, идти предстояло ещё двое суток, а подойти к "объекту" донельзя вымотанными противоречило моим правилам и здравому смыслу. Сейчас же, пока мои спутники насыщались, я лежал и, закрыв глаза, думал (перекусил — то я раньше них). Во мне боролись два взаимоисключающих решения: первое — взять в провожатые Змея, второе — двигаться тихой сапой. С одной стороны, кто сможет выстоять перед его исполинской мощью? С другой — но ведь срубил же ему бошки приснопамятный Илюша. Значит, врываться во вражеские позиции с криком "бонзай" не стоило, а значит… Да, как ни крути, топать дальше нам следовало втроём. Конечно, отметать Змея Горыныча как авиационную поддержку сухопутных войск я не собирался, но и слишком на него не рассчитывал. Итак, нам предстояло выбраться из этого затянувшегося болотистого распада, преодолеть каменистый хребет, обозначенный на моей карте как Хвост чертовки, спуститься с него и, преодолевая бесконечную череду поросших лесами более низких хребетиков, выйти к Бескрайнему болоту. Там, если верить карте и словам умирающего ратника, "творилось нечто злое и тайное", что именно, ратник не знал, да и меня оно интересовало постольку, поскольку там же должен был томиться в неволе наш друг. А мы своих не бросаем…
Незаметно для себя я вновь погрузился в дрёму. Проснулся я, когда солнце уже было высоко. Змей Горыныч, лёжа на левом боку, оберегал наш сон. Мои спутники, проснувшиеся раньше меня, уже увязывали котомки. Да, как не был велик соблазн перекоротать здесь ещё и ночку, но нужно было двигаться дальше.
— Что, Змей Горынович, прощай! Может ещё и свидимся, а может и сгинем, не повидавшись! — уже водрузив на плечи котомки, произнёс я.
— Что значит свидимся — не свидимся, а моё доброе имя? — обиженно засопел Змей, недовольно поглядывая в мою сторону.
— Твоё доброе имя останется при тебе, — ответил я, не поняв, куда тот клонит.
— А как же моё обещание, моя клятва? — Змей насупился ещё сильнее. — Вы все сгинете, а мне век вечный мучиться? Я же обещал вам помогать! — похоже, самолюбие рептилии было и впрямь уязвлено.
— Хорошо, хорошо! — примирительно сказал я, чтобы не осложнять и без того нервную обстановку. — Прилетишь нам на помощь, коль в том нужда случится, — вот ведь, господи, навязался на мою шею! Впрочем, это я сам виноват, влез со своими клятвами, дипломат без диплома.
— А откуда я узнаю, что с вами плохое случилось? — эта Змеюка была не так тупа, как казалась.
— Нда и впрямь… — делая удивлённое лицо, переспросил я. Вот зараза, как теперь отвязаться? — я что-то и не подумал…
Горыныч поскреб за ухом центральную голову.
— Во! — воскликнул он, и грохоча своими ножищами по булыжникам, сиганул в заросли чёрного обуглившегося кустарника и скрылся во внезапно открывшейся моему взгляду пещере. Некоторое время оттуда доносились звуки переворачиваемых столов и бьющейся, как мне казалось, посуды. На самом деле это трещали и сыпались с полок многочисленные пожелтевшие от времени и совсем свежие кости. Наконец из отверстия пещеры показалась донельзя довольная морда земноводного гада (или же он всё — таки пресмыкающееся?). В зубах Змей держал махонькую (для его размеров) свистульку.
— Вот, — довольно улыбаясь, Змей взял её лапой и протянул в мою сторону. Свистулька оказалась не такой уж маленькой.
— Что, зачем? — я с любопытством разглядывал вырезанную из чьей-то кости дудочку длиной сантиметров тридцать и толщиной в два пальца.
— Если что — свистнешь, — кажется, дракон всё же немного того!
— И что?
— То ведь дудка-то из кости вестник — птицы, — теперь уже он глядел на меня, как на неразумного дитятю.
— А-а-а, — многозначительно протянул я, изображая на лице внезапно вспыхнувшее озарение. Если это поможет мне отделаться от настырного Змея, то так и быть, я согласен запихать в котомку эту палеонтологическую реликвию. — Спасибо! — поблагодарил я, приложив руку к груди. — Если что, свистну.
— И да будет святиться имя твоё! — непонятно к чему вставил отец Иннокентий. Змей подозрительно покосился в его сторону, но смолчал.
Я спрятал дудку во внутреннем кармане и, ещё раз поблагодарив радушного Змея, вместе со своими спутниками отправился в путь.
— Если будет трудно, только свистни! — донеслось до меня троекратное эхо. Я едва не споткнулся и, мысленно чертыхнувшись, поспешил дальше.
Дудку я сперва хотел выбросить, но, по трезвому размышлению, решил оставить. Весила она всего ничего, а в случае интересного завершения нашей эпопеи можно было захватить к себе на Родину, на память. Вот попотеют зоологи, отгадывая, к какому классу земных животных принадлежала эта косточка…
К вечеру мы, наконец, выбрались из болотных топей и, найдя ровную каменистую площадку, покрытую тонким слоем сухого мха, остановились на ночлег. Не спалось. Чем больше я был здесь, тем чаще задумывался над своим возвращением. Что меня ждало там, дома? Прошлый раз это был смертельный бой, но тогда я, по крайней мере, хоть что-то да помнил. Сейчас же меня окутывала чернота ночи. Ощущение было такое, что несколько месяцев вычеркнуты из моей жизни. Что меня ждало там по возвращении? Уж не означает ночная чернота смерть? Мой автомат пах порохом и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы отчистить его от нагара. Но ни в одном из магазинов патронов не было. И вообще, на предмет боеприпасов моя разгрузка оказалась девственно чиста. В то, что я расстрелял весь боекомплект без остатка, не оставив не единого патрона, не хотелось верить, но, тем не менее, это было именно так. Мои святые отцы давно спали, я и не заметил, как за раздумьями отстоял и свою, и следующую смену, и уже вознамерился перейти на третью, когда в воздухе мелькнуло что-то тёмное и небольшое, затем пронзительно пискнуло.
"Летучая мышь?" — подумал я. Зверёк этот вроде бы опасности никакой не представлял, тем не менее, я вскочил на ноги.
— Что стоишь?! — заревел из ножен Судьбоносный, наливаясь светом. — К бою! Крысаков, что ли, ни разу не видел? — Не сразу я сообразил, кто это такие крысаки, а когда сообразил… Короче, я едва успел выхватить меч, когда он с непостижимой быстротой стал вращаться, очерчивая передо мной мерцающее — серебристый круг. Летящие на меня крысаки разбивались о него тысячами. Вскоре мне пришлось отступить назад, так как гора высившихся передо мной трупов стала мешать вращению Судьбоносного. Воняло неимоверно! Время шло, количество куч увеличивалось с каждой минутой, но поток падающих с небес тварей не уменьшался. Рука сперва устала, затем начала ныть, потом я понял, что долго не продержусь. Перехватить в другую руку я не мог, стоило мне на мгновение остановиться, и меня бы попросту "затоптали".
— Ну что, на помощь звать будем или так, в одиночку сдохнем? — отплёвываясь от летевших окровавленных ошмётков, осведомился недовольный моей тупостью Судьбоносный. По шелесту и скрежету, звучавшему у меня над головой, было ясно, что одному мне и впрямь не справиться.
— К оружию! — крикнул я, но вышло не слишком убедительно. Ослабленные усталостью лёгкие произвели лишь жалкое писклявое подобие командирского голоса. Подобным криков моих спутников было не разбудить. Тогда я, рискуя задохнуться, набрал полные лёгкие воздуха и заорал изо всех сил. Гортань едва не лопнула от напряжения, но крик получился отменным. Святоши вскочили как ошарашенные, и ещё не понимая, что к чему, потянулись к своим посохам. Казалось, будто бы до сих пор не замечавшие их присутствия крысаки бросились в их сторону. Воспользовавшись этим, я перехватил меч в левую руку. Бой, пока больше похожий на бойню, закипел с новой силой. Но, похоже, удача сегодня была не на нашей стороне. Посохи, вращавшиеся не так быстро, не могли отбить всех нападающих, и вскоре полянка под деревьями огласилась криками боли. Твари, прорвавшиеся сквозь вращающееся кольцо, нещадно вгрызались в кисти рук, в лицо, с налёту хватали и вырывали волосы. Вскоре я почувствовал, как какая-то тварь впилась в мой затылок. Стряхивая её, я чуть замедлил вращение, и этим не приминули воспользоваться полчища противника. Сразу три крысака, прорвавшись сквозь заслон, замельтешили своими крыльями подле моего лица.
