А началось всё, как водится, с перестройки. Не пугайтесь – перестройки в прямом смысле. Как только Красная Гвардия заняла Петропавловскую крепость, и я стал помимо начштаба ещё и комендантом крепости, Макарыч, вскорости, выдал некий план, который показался мне очень правильным а, главное, легко выполнимым.
Поначалу и штаб, и комендатура, и моя квартира расположились в Комендантском доме. И вот, толи на второй, толи на третий день, Макарыч, стоя у окна, сказал:
– А не посадить ли нам тебя на Обер-офицерскую гауптвахту?
– В каком смысле? – Я слегка обалдел от такой постановки вопроса.
– В прямом. – Макарыч наслаждался произведённым эффектом. – Ну, не только тебя одного – весь твой штаб и всю комендатуру переселить в помещение гауптвахты, а?
Пока я обдумывал его слова, Макарыч продолжил:
– А в Комендантском доме мы организуем мини-отель. Будем здесь селить прибывающих в Петроград крупных партийных функционеров. Ну, и твои апартаменты тоже, разумеется, будут здесь. Как тебе идейка?
– А что? – начал воодушевляться я. – Очень даже симпатичная идея. Освободим гауптвахту от арестантов, – в конце концов, для них сойдёт и тюрьма Трубецкого бастиона – перепланируем внутренние помещения, переведём туда штаб и комендатуру, а потом займёмся перестройкой Комендантского дома под мини-отель. Наберём штат и – пожалуйте товарищи на поселение!
– Но не все товарищи, – уточнил Макарыч, – а только те, кто в дальнейшем будет играть значимую роль в советских органах власти. И первым поселим Ленина!
– А вторым? – зачем-то спросил я.
– Вторым? – Макарыч пожал плечами. – Да хоть Спиридонову!
Тогда я не придал его словам про Спиридонову большого значения, а зря…
* * *
Пока я мотался за Лениным, пока Макарыч был занят в Исполкоме, пригляд за строителями ослаб, и они благополучно сорвали сроки сдачи объекта. Потому чета Ульяновых и прожила несколько дней в квартире на Екатерининском канале. Зато потом Владимир Ильич и Надежда Константиновна стали вторыми, после нас с Ольгой, постояльцами мини-отеля «У коменданта». Разумеется, при посторонних мы его так никогда не называли. В Комендантском доме был задействован весь необходимый сервис, включая столовую и прачечную. Ольга так прокомментировала свалившееся на неё счастье:
– Ёшкин каравай! Наконец-то я могу почувствовать себя женщиной, а не посудомойкой!
А ещё в Комендантском доме была оборудована совещательная комната, где, после переезда в крепость Ленина, втайне от посторонних глаз и ушей, стали вершиться великие дела. Шучу, конечно, хотя, если подумать, моя шутка не так уж и далека от истины. По крайней мере, судьба правительства Керенского решилась, как мне думается, именно там. Считаете, я преувеличиваю? Ну, если только отчасти. Весна 1917 года, которой живём мы, существенно отличается от той, которой жили наши предки. История катится уже совсем по другой колее, всё дальше отклоняясь от той, по которой катилось пресловутое Красное колесо. По крайней мере, захватить власть в Петрограде мы можем в любой момент, и нам вряд ли будет оказано серьёзное сопротивление. И это уже в апреле, а не в октябре. И дело даже не в том, что наши флаги полощутся над всеми стратегическими объектами города, не в том, что напротив Петропавловской крепости чуть заметно покачивается на лёгкой невской волне «Аврора», у которой гюйс очень напоминает флаг военно-морского флота времён СССР, только без серпа и молота. Дело совсем в другом. Дело в авторитете Советов, как среди сторонников, так и тех, кто нас недолюбливает, или откровенно ненавидит. Приказ № 1 на этот раз не развалил армию, но вынудил командиров считаться с введением института комиссаров, как силы, помогающей им держать войска в повиновении. Подчинённая Советам Красная Гвардия фактически исполняет функции внутренних войск, помогая существующей власти поддерживать порядок в стране. Может, и даже очевидно, не везде столь эффективно как в Петрограде, Москве и ряде других городов, но помогает. Те предприятия, где Советами созданы органы рабочего контроля, работают в нормальном режиме. Хуже пока обстоят дела в деревне. Но и там по инициативе левых эсеров уже проводится земельная реформа, призванная уничтожить помещиков как класс и дать землю всем нуждающимся в ней крестьянам.
– Ну, так чего же вы медлите? – слышу я чей-то насмешливый голос. – Берите власть, раз вы такие крутые!
Ещё рано. Так говорил Ленин в ТОМ 1917 году, так он говорит и сейчас. Для того чтобы взять власть необходимо, чтобы срослись (слово моё, не Ленинское) три момента: Левые эсеры стали главной силой в ПСР; сформировался союз ПСР и РСДРП(б); альянс имел бы преимущественное представительство минимум в половине всех образованных на территории России Советов, а в Петрограде и Москве в обязательном порядке. Пока этого не случилось, брать власть является грубой политической ошибкой. Тактика переходного периода должна быть гибкой, чутко реагирующей на любые изменения в расстановке сил. Не надо бояться делать шаг в сторону, даже если со стороны это будет выглядеть как шаг назад. Что, собственно, и случилось при голосовании в Петросовете по кабинету Керенского. Резолюция о недоверии и этому составу Временного правительства, предложенная большевиками, не была принята, и всё из-за того, что члены Петросовета от ПСР проголосовали на этот раз консолидировано. Прошла резолюция, по которой вопрос о доверии правительству Керенского откладывался на месяц, а членам Петросовета было разрешено принять министерские портфели.
Я сам видел, как накануне голосования, вечерами, в совещательной комнате подолгу горел свет, а когда он, наконец, гас, из Комендантского дома выходили Александрович и Жехорский что-то продолжая обсуждать на ходу. Думаю, что тогда и было принято совместное решение позволить товарищам левым эсерам сделать тот самый шаг в сторону, чтобы обеспечить им свободу манёвра.
МИХАИЛЗа свободу манёвра ратовал в основном я. Александровичу она, кажется, вообще не была нужна. Бонапартистские настроения товарищей Керенского, который накануне своего премьерства оформил членство в ПСР, и Савинкова откровенно его раздражали. По-моему, он был готов немедленно начать фракционную войну внутри ПСР. Но я мечтал о большем. Мне было мало отделившейся фракции. Мне нужна была вся партия, вернее, её, овеянное славой революционной борьбы, имя. А для этого нужно было заручиться поддержкой партийного съезда. Пока на такую поддержку мы рассчитывать не могли. И основной преградой на нашем пути был союз таких политический тяжеловесов (по эсеровским, разумеется, меркам), как Чернов и Савинков. Устранение одной из этих фигур с доски политических шахмат открывало нам путь к восьмой горизонтали в руководстве ПСР. Я сделал ставку на «уничтожение» Савинкова. Превратить его в политический труп стало моей основной задачей на ближайший период. Для осуществления плана мне надо было находиться рядом с Савинковым, стать в его ближайшем окружении этаким троянским конём. Чёрт меня дёрнул поделиться крайней мыслью с Васичем. Теперь он всякий раз, оставаясь со мной наедине, делает таинственное лицо и шёпотом спрашивает: «Как там наше и-го-го?» Ну, не придурок?
