немаленькие. Выходит, что какую-то ячейку террористов мы просмотрели. Оказалось, всё не так: в едином романовоубийственном экстазе слились боевики Народной воли, просочившиеся сквозь сито жандармского управления, да группа «Чёрного передела», которую мы сами не учитывали в своих расчетах, направив волну репрессий именно против самой крупной организации революционеров. Да и передельцы в терактах пока замечены не были. Но вот руководство этой пятеркой Засулич должно было охранку насторожить. Упустили, демоны… Оказывается, проглядели появление самой Веры Ивановны[1] в государственных чертогах. Тимашев получил право наедине именовать меня просто по имени-отчеству. «Государь» — рановато.
— Михаил Николаевич! Моя вина в том, что мелкие группы, которые не замечены в терроре мы не смогли подвергнуть арестам, но людей катастрофически не хватает. И не только в столице.
— Александр Егорович, скажите, сколько народовольцев уже арестованы и ликвидированы в ходе задержаний вашими сотрудниками и полицией.
— Кроме полиции нам оказывали содействие и армия, в том числе казачьи части.
Молодец, не тащит все одеяло на себя. Тимашев — человек чести, вот только на его-то работе это может быть не комильфо[2]…
— Всего триста двадцать два члена организации «Народная воля». Из них…
— Погодите, Александр Егорович! По моим данным в этой организации, только в ее террористическом крыле порядка пяти сотен боевиков, вместе с организаторами, естественно. В тоже время существует и умеренное, я бы назвал его «политическим» крыло организации, которые делают ставку на пропаганду и более-менее легальные методы борьбы с самодержавием. Там почти такое же количество членов, если не более. Есть ли гарантия, что они не воспылают праведным гневом и не бросятся мстить за товарищей? Успокаиваться рано! Мы срезали верхушку айсберга! Но ядро организации может возродиться, особенно, если останутся на свободе члены их исполнительного комитета. Такие, как Вера Фигнер, погибшая, по вашим словам, у дверей моего дворца. При этом надо понимать, что к террористической деятельности могут присоединиться валентные, простите, не замеченные в такой деятельности организации, ратующие за революцию. Особенно, если им дать на это денег. Хорошо, вернемся к этому вопросу позже. А пока что… Продолжайте, что удалось выяснить.
— Как вы уже знаете, группа нападавших включала себя семь человек: четверо из них — народовольцы, в том числе госпожа Засулич, которая сейчас и примкнула к «Чёрному переделу», но действовала как заправская террористка.
— Вот видите к чему привело либеральничанье и игры с судами присяжных!
— Абсолютно согласен с вами, Михаил Николаевич! Нам помешало то, что часть нападавших выпала из внимания управления по той причине, что проходили у нас по картотеке как «передельцы». А оне в терактах пока не были замечены. Схема была такая: со стороны набережной, откуда вы обычно едите был выставлен наблюдатель. Пара террористов должна была оказаться сзади кареты, пара — спереди. Бомбисты — трое человек, находились почти напротив входа во дворец. По замыслу террористов, скорее всего, при подъезде кареты в нее бросалась бомба, открывался огонь по выжившим, так сказать, гарантированное поражение всех целей. План был хорош, но вмешались обстоятельства. Охрана рекомендовала группе рабочих развлекаться где-то подальше, эта тройка нападавших отошла к афише, сместившись с линии прямой видимости. Первой подъехала карета вашего сына, но бомбистам не было видно, кто в ней, второй — ваш экипаж. Николай Михайлович направился к вам, в этот момент была брошена бомба, которая взорвалась, влетев в лошадь.
— Криворукий оказался бомбист-то… Повезло… мне… — с горечью произношу, чувствуя, что во мне поднимается злоба на весь этот сраный мир… Тимашев понимает, что эта фраза риторическая, а потому продолжает:
— Двух солдат-гвардейцев, что были на входе — контузило, оба получили тяжелые ранения. На удачу, должна была произойти смена и в прихожей находился поручик Нащекин с двумя рядовыми, они и выскочили, открыв огонь по приближающимся врагам. А террористы бросились вас добивать. Вот только им помешали агенты в штатском, которые были неподалеку и попытались стрелять по нападавшим, но не преуспели в этом и были убиты на месте. Но задержали противника…
— Скажите, Александр Егорович, почему, по-вашему агенты в штатском оказались столь мало эффективны?
— Не могу сказать так сразу… — Тимашев растерялся.
— Зато я могу. О том, что у моего дома дежурят два филера я знал с первого дня. Но так нельзя! Два совершенно одинаково одетых господина с армейской выправкой! Их за версту видно! Посему нападавшие были готовы их ликвидировать, как одну из явных угроз. Я не ставлю вам это в вину, я просто хочу, чтобы вы обратили на сей факт свое внимание. Теперь понимаете, почему я настаиваю на специализированной службе охраны императорской семьи и высших государственных чиновников?
— Мы уже начали отбор…
— Хорошо, Александр Егорович, мы еще вернемся к этому вопросу. Не сомневаюсь в вашей работоспособности и преданности государству.
— Работоспособность уже не та, тяжеловато, Михаил Николаевич. Извините… Ближе всего к вам оказалась пара Веры Фигнер. К вам бросился Дегаев, чтобы добить, но был остановлен выстрелом господина в партикулярном платье, который до этого шел по набережной, подходя к вашему дворцу.
— Выяснили, кто этот господин…
— Некто Мезенцев, Сергей Николаевич, капитан, простите, подполковник в отставке.
— Мезенцев?
— Двоюродный племянник генерала Мезенцева, бывшего моего предшественника, убитого террористом.
— Да, история была некрасивая… Продолжайте. — Мне было, о чем подумать. Какие-то интересные расклады получались, учитывая то, что с некоторыми бумагами из портфеля я успел ознакомиться.
— Мезенцов упустил совершенно госпожу Фигнер, но эту дамочку удачным выстрелом, как вы любите говорить, ликвидировал гвардии поручик Нащекин.
Ну да, это называется темпоральное взаимопроникновение, наверное, не только слова из этого времени становятся моими, но и словечки из моего времени перекочёвывают в современную мне реальность.
— В это время гвардейцам удалось остановить одного из бомбистов, но все трое были тяжело ранены, в том числе поручик. И опять вас спас тот же Мезенцов. Он сумел попасть в троих террористов — двух бомбистов и еще одного, опознанного как Юрковский. Но на Засулич у него патронов не хватило. Тут уж вы…
— Мне повезло достать револьвер Николя. Мой Дилинджер никак вытащить не получалось — рука оказалась неудачно прижата. Скажите, Александр Егорович, а вам не кажется, что если бы даже рядовые гвардейцы уверенно применяли револьверы и умели ими пользоваться, то шансов у террористов добраться до меня не было вообще? Да и агентам надо уметь стрелять, а не только изображать охрану. Подумайте над этим. Да и с личным оружием последнего шанса надо что-то придумать, кобуру какую удобную, а то из одежды не достать, сам
