реально, все пять — нет.
В горле встал ком — в который раз за этот день?
— А мы всей страной будем их изо всех сил пинать и на весь мир клеймить предателями, для убедительности.
Агафья Анатольевна подсела поближе и обняла за здоровое плечо.
— Они справятся, Сережа, — тихо заверила она меня. — Если Родине так нужно — им и ненависть медом станет.
Смотреть программу «Время» вместе с Генеральным секретарем — очень познавательно.
— Он хитрый, тварь! — шипел Андропов, комментируя репортаж об аресте доброй половины Азербайджанского ЦК во главе с Гейдаром Алиевым, а еще — БХСС, и, немножко, КГБ. — Отчеты шлет — вот, смотрите, этот должностями торговал — посадили. И этого посадили. И еще пяток. Мне докладывают — «идет работа!» — развел руками дед. — А он сажает, а должность — своему, типа честному, потому что земляк или родственник. Кавказ, Сережа, — грустно вздохнул. — Вечная головная боль — не получается по-другому там, сразу воровать начинают.
— Ну и сажай-расстреливай, — не захотел я проявить понимание.
— У нас работал, в КГБ, — грустно вдохнул Андропов. — В глаза мне смотрит: «Клянусь, Юрий Владимирович, через три года коррупции в республике не будет!» — передразнил он.
— Кругом одни доппельгангеры, — согласно вздохнул я.
— Сейчас еще интересней будет! — оживился дед и сел на диване поудобнее.
Показали Щелокова, который внушительно заявлял, что будет и впредь «пресекать» и «не допускать».
— О какой — настоящий кремень! Видел бы ты, что у него в квартире, Сережа! — протянул дед. — Коллекционер у нас Николай Анисимович, — перешел на дурашливый тон. — И сам художник! А что художнику дарить будут? Картины, разумеется! Немалая часть обладает самой настоящей культурно-исторической ценностью — полотну в музее место, а оно у начальничка МВД под кроватью лежит. Знаешь, почему там?
— Потому что на стены не помещаются? — предположил я.
— А там ведь два этажа! — кивнул дед и вздохнул. — Большой друг Леонида Ильича и многих других уважаемых товарищей. Но реформу образцово-показательно провел, а БХСС мы ему знатно проредили. Пусть будет пока.
По спине от этого «пусть будет пока» пробежал холодок — вошел дед во вкус.
— А еще скажут, что ты, как КГБшник, за что-то мстишь МВД, — добавил я.
— Именно! И так — у каждого второго, — снова впал в уныние Андропов и вернулся к «подаркам». — И технически — это даже не коррупция! — всплеснул руками. — От души же дарят, просто так. Ну а раз человек подарки дарит — значит он хороший, значит нужно ему помочь. У тебя же такой же принцип? — зыркнул на меня.
— Я и подарки сам дарю, и помогаю! — хохотнул я. — Но суть я понял — никто это коррупцией просто не считает, потому что это общепринятая негласная норма поведения.
— Именно! — обрадовался он. — Прав ты — бояре! Берут, потому что податное население должно оплачивать выполнение прямых обязанностей, за которые государство платит зарплату! — немного потерял он самоконтроль.
— А какая у тебя зарплата? — полюбопытствовал я.
— После избрания — полторы тысячи рублей.
— Ха-ха! — издевательски заржал я. — Так ты тупо нищий! Ай-ай-ай! — Андропов внезапно схватил меня за ухо.
Отпустив, ухмыльнулся:
— Клоун!
— Никулин тоже клоун, а его вся страна любит, — снова сослался я на авторитет. Подумав, добавил. — Карандаша не меньше. Дашь Виталинины отчеты на ночь почитать?
Лучше уместить все эмоционально тяжелое в один дань, чтобы спокойно жить дальше.
— На ночь не советую! — гаденько хохотнул деда Юра.
— Очень интересно как я со стороны выгляжу, — развел я здоровой рукой. — Что планируешь с зарубежными поездками делать?
— Она даже из дома выходить боится, Сережа. Так что придется мне ездить без «первой леди», — вздохнул Андропов.
— А у тебя же еще дети есть, — неосторожно ляпнул я, и деда перекосило. — Извини, я не хотел. Чисто по-человечески я тебе сочувствую: родители своих детей, и неважно какими они были, хоронить не должны. Я это к тому, что одинокий очкастый мужик с кислой рожей — напоминаю, табакерочник и злой КГБшник… — дед фыркнул, я продолжил. — …Выглядит, уж прости за откровенность, напрягающе. Повезло, что негативным является только первое впечатление — когда с тобой поговоришь, становится ясно, что Юрий Владимирович Андропов — со всех, кроме рожи, сторон, приятный мужик.
— Вот уж спасибо! — поблагодарил веселящийся Андропов.
— Да ладно тебе, — отмахнулся я. — Наша задача — поставить рядом с тобой кого-то, кто будет отвлекать внимание, нивелируя негативное первое впечатление. В идеале — вплоть до маленьких детей. Исключая секретного меня, семья подходит замечательно. Целовать только никого не вздумай! — сымитировал ужас.
— За кого ты меня держишь? — укоризненно вздохнул дед и заржал. — Никсон поди от радости плакал, когда узнал, что целоваться не придется!
Поржал за компанию — правда смешно же.
— Когда Конвенция-то?
— Сентябрь-октябрь. Когда комсомольцем станешь, — ответил Андропов.
— Нормально, — кивнул я. — Ту-144 выделишь? Чтобы мне летом гастроли и секретный проект совмещать.
— Что-нибудь придумаем, — пообещал он.
— Сверхзвуковой блат! — хохотнул я.
— За керосин и амортизацию сам заплатишь, — наказал меня за избыток юмора дед, встал, выключил телевизор. — Ну что, пойдем отдам тебе страшилки?
— Можешь считать, что запугал! — улыбнулся я.
— Завтра не подведи, хорошо? — мягко попросил он.
— Да чего я, не найду чем созидательным с бабушкой заняться? — светло улыбнулся я. — Она хорошая, и я правда хочу ей хоть немножко помочь. Можешь спокойно заниматься большой политикой.
— Если у тебя получится, Сережка… — наклонившись ко мне, заговорщицки прошептал Андропов.
— Полцарства и Виталину в придачу! — фыркнул я. — Родня, деда! — оп, обнимашки! — Надо помогать друг другу! Гони листочки! — отпустил растерянного Андропова.
— Да, — опомнился он, поправил очки, и повел меня на второй этаж.
— Дочь маминого директора — Катя Солнцева, очень хорошая девочка. Глаза горят — хочет людям помогать. Можно сделать так, чтобы годам к тридцати она сидела в ЦК, не растеряв этого желания?
— ЦК — не проблема, но остальное зависит
