А вот рота, оставленная Огородниковым для прикрытия, вышла с ощутимой задержкой и очень серьезными потерями - из полутора сотен красноармейцев выбрались максимум сорок. От батареи ЗиСов осталось одно орудие. Сам капитан на своем бронеавтомобиле сгорел при отходе с позиций - немецкие гранатометчики подобрались слишком близко...
Форсированным маршем наша измученная, разросшаяся, но при этом не особенно усилившаяся группа шла на запад, вглубь оккупированной врагами территории Белоруссии. У нас есть четкая цель. Мы не просто убегаем куда глаза глядят из опасной зоны. Мы идем к цели!
Среди солдат батальона почившего капитана Огородникова оказались три милиционера из первого Бобруйского городского отделения НКВД. От них мы узнали, что месяц назад сотрудники их отдела и взвод солдат железнодорожных войск НКВД получили приказ - расконсервировать резервный армейский склад в пятнадцати километрах на запад от Мартыновки, а затем передать его в ведение службы снабжения 2-ой бронетанковой дивизии генерал-майора Паттона. Хм-м... Паттон не стал 'трехзвездным' генералом до войны? Интересно... Но это мысли, а суть дела иная. За Мартыновкой, глубоко в лесу есть безопасное место, подготовленное для выживания. Там боеприпасы, провизия, топливо, снаряжение. Должны быть! Вот туда и поедем! Договориться с принявшим на себя командование батальоном РККА старшим лейтенантом оказалось не сложно, и мы отправились в путь...
Размышляя, я не заметил, как вырубился, организм, в конечном счете, сам решил за меня, где находится предел. Ранения, изматывающие сражения, думы... Все это без сомнения делает солдата сильнее. Прав был Ницше: 'То, что не убивает нас, делает нас сильнее!' Но сила эта требует платы... Кровью и потом. А иногда жизнями. Жестоко так думать, но ведь если пуля убила того, кто стоял рядом, и не убила меня, она ведь чему-то да научит? Хотя бы пригибаться под обстрелом?.. Черный бред... И все же, я сплю? Если да, то почему я думаю, а не вижу сны?.. Поспать бы спокойно, я еще не привык к войне... Интересно, почему мне снится боль?
- А-А-А! Ай-ай!! - Как больно! Вашу мать! Кто мне ногу режет!? Из легких вырывается крик. Не самое приятное пробуждение скажу я вам.
- Держите его! Еще секунду...
- Ты же сделал укол, почему он очнулся?!
- Не знаю, наверное, нерв задет! Держите его крепко!
- Не тронь мою ногу! У-у-у-и-и!.. - Пред глазами все плывет. Кто-то тяжело навалился на мои плечи, я лежу лицом вниз, дышать не могу, ноги тоже крепко держат, черта с два тут дернешься. Но больно-то как!
- Все! Вот он! - Мне в тот же миг стало легче, боль в ноге осталась, он она не была такой сильной, как прежде. Что-то звонко тренькнуло, словно кусок металла в ведро бросили. - Еще укол. Дай антисептик... Рана чистая, зашиваем... - Кто-то еще говорит, но я почему-то не могу понять, о чем речь. Ой, какое счастье, что нога перестает болеть... О-о-ох...
Пробуждение было тяжелым, действительность встречала меня стонами и мольбами о помощи на русском и английском. Открыть глаза оказалось непосильно трудно, но очень надо. Я оказался в большом помещении с тусклым электрическим освещением. Пахло сыростью и плесенью. Вокруг на всей площади помещения, на решетчатых койках и на ящиках, застеленных матрасами и кусками брезента, лежали раненые. Не меньше полусотни, а может быть, и больше. Меж ними, шатаясь от усталости, бродили санитары с повязками на руках. В дальнем конце помещения у большой железной двери на ящиках лежали еще несколько медиков, они спали.
- Очнулись, сэр? Как себя чувствуете? Голова не кружится, ногу не дергает? - раздалось откуда-то со стороны. Над изголовьем появилась физиономия Стэнфорда. Когда речь заходит о здоровье пациента, по обыкновению витающий в облаках док преображается. Он становится серьезен, внимателен и даже общителен.
- Гораздо лучше, чем было. Нога болит, но не дергает.
- Это хорошо, сэр. Но вы проспали всего три часа, вам нужен отдых. Кстати, сэр. Возьмите. - Из протянутой руки медика я взял небольшой, миллиметра три-четыре, треугольный металлический осколочек. - Я вытащил его из вашего бедра. Он чудом не задел бедренную артерию и застрял, прижав нерв.
- Отдых... Сладкое слово. Успею еще... - Райфл кивнул и исчез из поля зрения. - Спасибо тебе, Стэн.
- Не за что, сэр, это моя работа, - в голосе парня прозвучала гордость и удовлетворение.
- Как капитан Дэвидсон? - Судьба командира сводной группы меня беспокоила не меньше своей собственной.
- С ним все нормально, в рамках этого определения по отношению к раненому, - хмыкнул собеседник.
- Mommy! Mommy! Please... - застонал кто-то из раненых. К нему тут же подошел русский санитар.
- Стэн, Кинг ведь сейчас снаружи?
- Да, он сейчас старается организовать лагерь. Русские тоже этим занимаются. Второй лейтенант Оклэйд выступает в роли переводчика. - Опять Сэм действует за меня. Нехорошо это, нехорошо. Еще и Оклэйд всплыл. Ох, надо подключаться к труду. Хочется спать, но надо поработать, отдых потом.
- Помоги мне выйти наружу... И не спорь.
Прыгая на одной ноге, поддерживаемый доктором, я выбрался на улицу. Здание, в котором находился лазарет, оказалось подземным, то есть по факту очень хорошо замаскированным. Нам это на руку...
Лес встретил меня дождем и уставшими взглядами немногочисленных солдат, занимавшихся работой на поверхности. Русские и американцы трудились вместе - устанавливали большие палатки, натягивали меж деревьев маскировочную сеть, перегоняли машины и бронетехнику, готовили еду для всего лагеря. От запаха, исходившего с полевой кухни красноармейцев, у меня забурлило в животе... Кинг заметил меня издалека. Помощник точно знал, что мне надо и принес тарелку гречневой каши с мясом, кусок хлеба и чашку чая. Простая русская пища сейчас даже сержанту казалась амброзией, в чем он охотно признался перед докладом.
Я молча, ел сидя на старом ящике из-под снарядов, а Кинг рассказывал:
- Склад большой - несколько крупных капитальных подземных зданий, топливный склад, жилая зона для охраны и рабочих бригад. Мы тут всю нашу сводную группу без проблем разместим... Наверное, русские рассчитывали, что этот склад будет снабжать пару-тройку фронтовых дивизий. Боеприпасов и топлива на складе осталась не так уж и много, почти все что завезти для снабжения 2-ой бронетанковой, успели вывезти для ее же нужд. Территорию склада до нашего приезда охраняли неполный взвод пехотинцев из дивизии и русские окруженцы, среди которых есть женщины... - Я удивился такому раскладу и попросил сержанта пригласить всех местных обитателей ко мне на беседу. Все же мы тут гости, а они хозяева, надо разобраться.
С официальной охраной я разобрался на удивление быстро. Командир взвода, состоявшего из двух десятков солдат, штаб-сержант Николас Вермонт, сильный как физически, так и духовно, понравился мне своей вдумчивостью и серьезностью. То, что он и его бойцы оказались отрезаны от родной дивизии, и то, что фронт уже ушел дальше на восток, его волновало, но не пугало. Телефонной связи со штабом у него нет со вчерашнего дня, пользоваться радиосвязью в тылу противника он не хотел - велик риск быть запеленгованным, а это стопроцентный конец всей охране и складу. Выдвинуть радиста на десяток километров от склада и связаться оттуда сержант хотел сегодня днем.
