— Сергей, Толя! Пойдем, над картой поколдуем.
Мы, накрывшись плащ-палаткой, при свете фонаря начали планировать дальнейшее продвижение на восток.
— Смотри, что бы ты, Серега, сделал на месте «фрицев», зная, что нам идти больше некуда, кроме, как в этом месте? Я предполагаю, что там, где наши нарвались, сидит вовсе не засада, а просто блокирующая группа, имеющая своей целью не пропустить нас лесом к Мерефе, выгнать на открытое место.
— Я бы предположил, что мы пойдем переправляться вот здесь, южнее. И там действительно выставил засаду. Удобнее всего переправляться через болота вот здесь, там со слов Поликарпа Васильевича, даже гать раньше была проложена. А «гансы» знают, что лесник ушел с нами, или, хотя бы, предполагают. А, кроме того, здесь еще и самое узкое открытое место, за которым начинается подъем и лес. Пройти-то нужно всего ничего, но не пробежать под огнем, тем более по болотистой местности. И обратно быстро не уйти. Я бы вот в этом выступе разместил пулеметчика, или двух. Ну, и группу поддержки. Там и нужно-то, с учетом местности, всего отделение. Так прижать можно, что и головы не поднимешь.
— А ты что скажешь, Толя? Наши же наблюдали за этим местом. Долго смотрели, но никаких признаков немцев не обнаружили.
— А большая проблема замаскироваться так, чтобы не увидели? Мы и сами можем. Я бы направился вот сюда, к северной окраине Ракитного. Там даже есть дамба, на которой, вероятнее всего, стоит пост. Но там-то нас точно ждать не будут. Слишком уж нагло с нашей стороны. Пост, скорее всего, выставлен будет на всякий случай. Даже предполагаю, что часто проверяемый, чтобы, если мы втихаря решим его снять, сразу это обнаружить и наладить погоню.
— И что ты предлагаешь?
— Зайти в село с запада и обойти пост по соседней улице. Сегодня темно, тучки вон идут. Лучше, чтобы еще и дождь пошел, но уж ладно. Там и идти-то — всего-ничего.
— А в этом что-то есть. Как смотришь, Серега?
— Есть шансы, и неплохие, я бы сказал.
— Короче, не попробуешь — не узнаешь. Давайте пробовать…
В начале своего следа снова слегка сыпанули табачку, запасы которого пополнили у минометчиков, и пошли в обратный путь, в обход села. Часа через полтора вышли к крайним домам, примыкающим к лесу, резонно рассуждая, что уж возле леса-то фашистов встретить ночью маловероятно.
Как и предположил Марков, на дамбе имеется стационарный пост, обложенное мешками с песком пулеметное гнездо, шлагбаум. Все верно, проехать можно единственно здесь, в остальных местах только пешком. Пеший путь не перекроешь при всем желании. Наш мужик где хочешь пройдет, и, как правило, по колено в грязи, но на аршин срежет.
Предположив, что смена поста все же проходит в какое-то время, кратное нулю минут, прикинули, что без малого час на преодоление села у нас есть. Должны успеть. Малыми группами, по три человека, страхуя друг друга, волнами пошли по улице, параллельной дамбе. Пройдя Ракитное насквозь, немного прошли по низине, а скрывшись из вида поста, двинулись напрямую к лесу, снова в обход села к югу-востоку, подальше от вероятной засады. Еще затемно углубились в лес и остановились на отдых, пережидать день…
* * *
Голова так слегка и торчит над баррикадой, периодически поворачивается, внимательно всматриваясь во тьму в обоих направлениях от прохода. Вот исчезла, затем, немного погодя, снова появилась. Так и подмывает влепить в нее пулю, аж палец на спусковом крючке зудит. Уверен, у «Шурави» те же ощущения. Сосредоточенно всматривается в проем. С той стороны слышен какой-то невнятный шепот, разобрать ничего невозможно, как ни пытаюсь. Затем фигура в армейском бушлате и подшлемнике поднимается над препятствием повыше, приблизительно по грудь. Идеальная цель! Как на полигоне. Даже замерла, видимо, прислушиваясь. Наконец, вероятно удовлетворенный результатами, человек медленно бесшумно перелезает через тела и аккуратно опускается на землю с нашей стороны. Успеваю заметить какой-то, не то шнур, не то провод, закрепленный у него на поясе и уходящий туда, откуда он появился. А может это просто показалось? Мы с напарником замерли. Фигура стоит, прижавшись к баррикаде. Что же там творится-то? Ничего понять не могу…
Вдруг послышался щелчок гранатного запала, человек метнулся в сторону дальнего от нас конца подвала, и тут же упал, как подкошенный. Послышался его дикий, явно на чисто русском языке, без какого-либо акцента, крик:
— «Духи»!!!
За проемом раздался взрыв, усиленный замкнутым пространством, в подвал полетели ошметки частей тела. Баррикада развалилась. Тут же в проход четко легли мои и «Шурави» ВОГи, прозвучали еще два разрыва. Метнувшись к выходу в подъезд, мы синхронно перекрестили его очередями, затем я остался на контроле, а напарник склонился над упавшим, держа его на прицеле.
Валявшихся в далеко не эстетических позах двоих боевиков, подававших признаки жизни, я тут же «успокоил» одиночными «контрольными». Больше никого, заслуживающего расхода драгоценных боеприпасов, не оказалось.
«Шурави» вытащил на свет «пришельца», им оказался щуплого телосложения солдатик, руки и лицо которого были черны, как ночь, от грязи. Перерезал ножом обвязанную вокруг его пояса веревку, другой конец которой находился в руке одного из лежащих «духов».
— Ты кто такой? Какого хрена тут делаешь?
— Я… я в плен попал, солдат. — Чуть не плача, произнес тот. — Еще в начале войны.
— А сюда каким хреном занесло?
— «Шурави», давай его к нашим, а сам возвращайся. Тут восстановить надо, а то получим пряников в спину. Я пока посмотрю…
— Давай, шагай.
— Мужики, я, по-моему, ранен. Вроде, кровь течет, сыро…
Деловито осмотрев на свету солдатика, напарник вынес свое заключение:
— Да нет, брат, ты не ранен, ты просто в дерьме! Пошли!
Через несколько минут «Шурави» вернулся, передав нашу «находку» «Молчуну». Вместе мы наскоро обыскали тела, забрали у них боезапас, напарник нашел у одного сигареты. Хорошие, гад, курил, «Ротманс». Трофей, однако! Из свежачков вновь соорудили препятствие, приспособив к нему у них же «отнятую» гранату. «Сигнализацию» я восстановил. Обойти ее, конечно, проблем не составит, но на дурака может и сработать. С тем и вернулись на свои позиции. Вкратце просветили «Молчуна» по поводу последних событий.
— Вы хотя бы пукнули там для ориентиру, что ли. Я тут не знаю, что и думать, а им повоевать на пару вздумалось! Когда рвануло, подумал, что уже все, большой песец подкрался незаметно!
— Ага! Хоть, виден был из-за угла. Как ты себе представляешь — сообщить? Мы там вздохнуть лишний раз не могли. Только шумнули бы разок, тут бы и подкрался…
— Ладно, «Крот», не бухти! Ты на мое место встань!
— Да, мне и на своем неплохо. Это удачно, что мне по нужде захотелось, а то поймали бы сейчас геморрой.
— Ладно, проехали… Эй, боец! Ты вообще кто такой? Откуда с «духами»-то взялся?
— В плен попал, еще в начале войны, когда Грозный штурмовали. Сначала башку хотели отрезать, потом почему-то передумали.
— Ты чего, «Крот»? Спросить что-то хочешь?
— Ну, да! Тебя перебивать не хотел. Слышь, воин, а зачем они тебя на нашу сторону переправили? Кстати, зовут-то тебя как?
— Лешкой.
— Солдат, ты охренел, что-ли? Устав забыл?
— Рядовой Анисимов!
— Кончай прикалываться, «Шурави»! Рассказывай, Леха! За каким, спрашивается, хреном, они тебя через завал отправили?
— Так, у них первые, которые в подвал пошли, подорвались. Вот «чехи» и боялись, что там снова какая-то ловушка стоит, вот и повели с собой, чтобы я посмотрел.
— Что-то я не понял. Ты откуда знаешь, как ловушки искать и обезвреживать?
— До плена я сапером был.
— А как это они тебя от себя отпустили? Ты же уже с нашей стороны завала был.
— Я им по ушам проехал, что с этой стороны что-то нащупал, но не могу понять, что. Вот они меня веревкой и привязали, чтобы не сбежал. А мне, когда в подвал заглядывал, показалось, что сидит кто-то неподалеку. Хорошо, что не ошибся, а то замочили бы. Я еще с той стороны гранату под трупом нащупал. Подумал, что, если бы ушли, то гранату забрали. Вот я ее на ту сторону и вытолкнул, пытался убежать, да вырвать веревку у «чеха» не получилось, поэтому и свалился, чтобы осколками не посекло, да и не пристрелили.
