стоять и пальцем в носу ковырять, пока «компетентные органы» разбираются — то я эту возможность не упущу, пусть мне даже с самим Сатаной пришлось бы сотрудничать, что мне СИБ.
— Спасибо. — кивает молодой человек: — Я — штабс-капитан Службы Имперской Безопасности, Малеев Виктор Федорович. Дело в том, что злоумышленник вместе со своими союзниками направился в другие монастыри, где хранятся реликвии.
— Все-таки эта чертова легенда — это правда? — не выдерживает Ай Гуль: — это правда?
— Так и есть, Ваше Высочество. Это правда. — вздыхает штабс-капитан: — я и сам сперва не верил, однако же это правда. Документы засекречены, мне придется с вас взять подписку о неразглашении государственной тайны высшей категории секретности, однако же сейчас у нас нет времени. Если они успеют раньше нас окропить кровью рода Лопухиных все три реликвии, то…
— Проснется Праматерь Евдокия. — заканчиваю за него я: — я уже понял. Ну проснется и проснется, ну и что? Она такой сильный маг? Или в чем дело?
— Все время забываю, что ты память потерял во время обретения Дара. — говорит Ай Гуль и головой качает, так, словно жалеет меня. И молодой штабс-капитан — с ней заодно, словно бы сговорились.
— Славная Евдокия кротко ткала у окна, кровью своею Праматерь всех сыновей спасла… — начала Ай Гуль нараспев: — пусть пробегают столетья, спит та в земле сырой, словно остановилась перед последней чертой.
— Эти стихи мне в детстве кормилица читала на ночь. — тихо добавляет штабс-капитан: — как там дальше-то? Но если в стране все плохо, кровью сыта земля, если заплачут дети, если пусты поля…
— Крикни в ночи ее имя, кровью своей позови — голову молча поднимет из-под сырой земли. — заканчивает Ай Гуль. Наступает неловкая тишина. Словно бы про покойника заговорили, словно на секунду пахнуло чем-то темным, древним и зловещим.
— Евдокия Лопухина. Первая Императрица. Праматерь. Ее тела так и не нашли. — говорит Ай Гуль и смотрит прямо на штабс-капитана: — но вы знали об этом все время, не так ли?
— Ай Гуль Бориславовна…
— Давайте отойдем в сторону, капитан. Мне не по себе стоять тут… — она кивает на пятно в центре залы и штабс-капитан кривит рот. Я все еще не понимаю, но страшная догадка вдруг пронзает меня. Я становлюсь на колено и прикасаюсь к полу, который я считал мраморным. Он — не мраморный. Это — кость. Огромная, гладкая, отполированная кость. И она теплая на ощупь.
— Да, Володя. — говорит мне Ай Гуль: — и ты тоже иди с нами. Негоже на лбу у первой Императрицы стоять. Пусть и мертвой.
— Но… — я оглядываюсь. Кривизна пола едва заметна, если это лоб, то какой же величины череп⁈ Воображение дает сбой. Я представляю себе гигантскую покойницу под землей, нет, даже не гигантскую, больше, еще больше. Вижу, насколько далеко под землей простирается ее костяк, ведь если у нее такой череп… погодите…
— Монастыри в Сневеже и Ломово. Там находятся сердце и правая рука. Это не мощи. Не отрубленные части тела. Это захоронение. — говорю я, вставая на ноги и глядя в глаза штабс-капитана: — никто никуда не отвозил части ее тела. Просто…
— Монастырь в Сневеже выстроен на месте ее грудной клетке. Там, где сердце. Второй монастырь — на ее правой руке. — отвечает мне СИБовец: — теперь вы можете себе представить, что именно будет, если она все-таки проснется? Да в ее мизинце больше магии чем во всей Империи… и она может разрушить столицу без всякой магии, попросту упав на нее.
— Пока она будет вставать — сотни, если не тысячи людей уже умрут. Между монастырями выстроены деревни. Может и город заденет. С ума сойти, Евдокия Праматерь действительно существует. — говорит Ай Гуль: — как там? И в час смертельной угрозы выйдет она на бой, и врагов легионы в ад заберет с собой.
— Какой у вас забавный народный фольклор. — говорит Лан из рода Цин и прокручивает свою секирку на указательном пальце: — вот только интересно, кого она за врага посчитает?
«Новости Столицы»
Въ дѣтскій домъ имени Императора пожаловали высокіе гости — Свѣтлѣйшій Князь Казимиръ Голицынъ и его внучка, княжна Веріока. Въ честь пріема такихъ гостей дѣтьми былъ устроенъ показательный конкурсъ талантовъ, на которомъ побѣду одержала юная Аннушка Пестова, сирота, оставшаяся безъ попеченія родителей послѣ закрытія Прорыва. Аннушка продекламировала народную легенду про Праматерь Евдокію, защитницу Рода Лопухиныхъ и всей земли нашей. Неловкій моментъ былъ сглаженъ раздачей подарковъ. Впрочемъ, Казимиръ «Скульпторъ» Голицынъ нимало не былъ задѣтъ такой пѣсней и высказалъ надежду на то, что Лопухины, такъ же какъ и Голицыны — вмѣстѣ стремятся къ одной цѣли. Къ благополучію всѣхъ народовъ и сословій Имперіи.
Кто такая Евдокия Лопухина? Откройте учебник истории и неважно, в каком из миров — вы прочтете, про Евдокию Федоровну если не все, то многое. Царица, первая супруга Петра Первого, Антихриста. Последняя русская царица. Последняя не иноземная царица. Последняя жена монарха не в морганатическом браке. Проще говоря — Последняя Русская Царица из тех, кто мог так называться. Все последующие — браки с иноземными принцессами, герцогинями или дочками графов, мезальянс, неравный, морганатический брак. Все последующие по сути и права называться царицами не имели. Даже Великая Екатерина, Магистр Гидромантии, «Бич Европы» — не имела такого права. Мужчину в таких случаях зовут принц-консорт, но не монарх.
Но это все написано в учебниках. Кто же такая Евдокия Лопухина на самом деле и почему лобная кость под моими ногами простирается на всю территорию монастыря? Почему «катакомбы» под монастырем на самом деле — пустоты внутри ее черепа? Почему ее правая рука находится в мужском монастыре в Ломово, а сердце — в женском монастыре в Сневеже? Как она стала такой огромной⁈ Неужто Петр Первый, со своей скоромной кличкой Пахом Пихайхуй — пихал свое хозяйство в географических масштабах? Ему вот прямо карта нужна была, когда он со своей супругой хотел возлечь? Это невозможно, этот вариант отсекаем сразу. Значит царица Евдокия стала такой огромной уже после смерти. Однако за время пути, собачка могла подрасти. Вот и тут — подросла так подросла. Сколько лет минуло? Триста?
Мы с Ай Гуль летим над землей на умопомрачительной скорости, все-таки она — невероятно удобная боевая единица, и сама может на месте быстро быть и других доставить. Своими ледышками в воздухе она манипулирует легко и без видимого напряжения в состоянии лететь куда-то часами. Скорость же при этом развивается довольно приличная, воздух свистит в ушах, обрывки моей одежды развеваются на ветру, а мое тело частично покрывает ледяной доспех, потому как «ты же мой брат, неприлично мудями своими сверкать, будто вахлак какой-то!». Другой бы в таком доспехе замерз бы до смерти, а мне ничего,
