Прохаживаясь рядом с трупами жандармов, я поглядывал на Лучика, это был его просчёт, я несколько раз сказал ему, что мне нужны языки из жандармов. На этих землях они были самыми информированными.
— Товарищ майор! – окликнул меня боец–полиглот, который копался в бумагах погибшего поста. – Тут есть сведения, что через полчаса должна проехать колонна из двух машин. Груз указан, как продовольствие. Идут из Чернигова по комендатурам. До этого было три колонны утром, две из Чернигова и одна в другую сторону. Ещё вечером планируется проезд колонны, только непонятно, что они везут, маркировка сокращённая.
Посмотрев на часы, я сказал Лучику:
— Время в запасе есть. Прячем технику, делаем ложный патруль фельджандармов и берём машины. Там вряд ли больше четырёх–пяти солдат. Постарайтесь старшего живым взять. Хочется пообщаться с ним на предмет железнодорожной станции. Волнует она меня. Вдруг во время захвата комендатуры там окажется, например, эшелон с солдатами? Нужен язык. Тыловики – они информированные.
Бойцы действовали быстро, машины были укрыты в небольшом овраге за кустарником и прикрыты нарубленными ветками, а место фельджандармов заняли наши бойцы под командованием Лютого. Вот он со стороны был настоящим арийцем, настоящая белокурая и голубоглазая бестия.
Пока длилось ожидание, бойцы подкреплялись – как раз был ужин, шесть часов – и отдыхали. День был тяжёлым, с нервотрёпкой. Я‑то привычный, а вот большинство вырубилось, отсыпаясь и отдыхая перед следующими неспокойными часами.
К своему удивлению я тоже как‑то незаметно прикорнул после плотного ужина, и разбудил меня Лучик, подошедший сообщить, что машины остановлены, четверо немцев и двое полицаев у нас в руках.
— Хорошо, – кивнул я, покидая кабину грузовика. – Машины укрыть, продовольствие раскидать по всем нашим грузовикам, часть раздать, как НЗ, бойцам, пленных подготовить к допросу, пост с дороги снять.
Пока Борисов поливал меня из помятого ведра, а я умывался, всё было сделано. Проснувшиеся бойцы занимались перегрузкой, распределяя коробки и мешки с продовольствием, а шестерых пленных отвели в отдельный отнорок оврага, чтобы нам никто не помешал. Закатывая рукава мундира фельдфебеля, что был на мне, я направился к пленным.
Допрос длился порядка двадцати минут, мне приходилось беседовать с каждым пленным, которых бойцы Лютого уже довели до кондиции, и им хотелось рассказать всё, что они знают, главное – чтобы больше не били. Этот допрос меня изрядно озадачил и заставил уйти в глубокие размышления. Минут на пять.
— Что будем делать? – спросил Лучик, который присутствовал при допросе и всё слышал. – Обойдём Чернигов? Нам с такими силами не справиться с немцами. Из противотанкового оружия только гранаты есть, и то немного, две в Хомутовке использовали. Автоматическая пушка на броневике бесполезна без профессионального наводчика. Наш на ходу стрелять не умеет.
— Ты плохо слушал, лейтенант, – рассеянно ответил я, выходя из размышлений. – Глубже нужно анализировать полученную информацию, глубже.
— Что я не так понял, товарищ майор? – озадачился тот. – Пленные же чётко сказали, что в Чернигове на запасной ветке стоят два эшелона с танками.
Мой авторитет среди десантников был абсолютный и непререкаемый, уже все знали, кто я такой, поэтому Лучик даже помыслить не мог, что я в чём‑то не прав (вот где культ личности!). Лейтенант просто понять не мог, где он допустил ошибку в анализе информации.
— Ты отметил только то, что на станции есть танки, подумав, что с ними имеются танкисты, но это не так. Это у нас формируются танковые подразделения прямо у заводов, и эшелонами их гонят на фронт. У немцев такого нет, боевые подразделения, да, так и гоняют, но как сказал фельдфебель, танки новые, только с завода. Эти машинки гонят на фронт для пополнения тех подразделений, что понесли большие потери в технике в последних боях с нашими войсками. При каждом эшелоне максимум один взвод солдат и пять–шесть мехводов, что загоняли технику на платформы. Вот и всё. Разве что только ещё сопровождающие грузов, но это обычно лейтенанты–тыловики.
— Тогда мы можем спокойно войти в город и уничтожить также технику, – довольно кивнул лейтенант.
— Ты опять односторонне думаешь, лейтенант, – вздохнул я.
— Именно поэтому я лейтенант, а вы майор, товарищ майор, – улыбнулся тот.
— Именно. Мы не будем уничтожать танки, они нам самим пригодятся.
— А где нам столько танкистов взять? – удивился Лучик.
— Вот именно эту проблему я и обдумывал и, кажется, нашёл решение. Правда, тут без помощи Большой Земли не обойтись. М–да, а ведь не хотел выдавать своего местонахождения. Ладно, пленных ликвидировать, нам балласт не нужен, подготовить технику к маршу. Если что, я у броневика.
— Есть, – козырнул лейтенант и направился выполнять приказы, а я зашагал к броневику.
Связь была не очень, поэтому его пришлось выгнать из оврага наверх, более того, радист ещё и антенну удлинил с помощью двух медных проводов и высокой берёзы на краю оврага.
В течение трёх минут он вызывал „Осоку“ нашего радиста в штабе фронта для связи с Большой Землёй. Тот откликнулся довольно быстро. Пока радист отправлял написанную мной шифровку со срочным заказом и координатами выброски, я писал шифровку для Маргелова, где просил его поторопиться, не нарушая скрытности мангруппы. Не нужно, чтобы её засекли и на ногах моих ребят как собаки повисли полицаи и немцы.
— Товарищ майор, Большая Земля подтвердила получение сообщения.
— Ожидай ответа, – велел я.
— Ещё я поймал сообщение из партизанского края, направленное на Большую Землю. Похоже, используются те же коды, что и у вас.
— Запиши, – нахмурившись, приказал я.
Через пять минут, когда Лучик поднялся из оврага к нам, чтобы доложить об окончании всех приготовлений, он застал меня в крайне мрачном расположении духа.
— Что‑то случилось? – спросил он.
— Сегодня днём немцы внезапным ударом прорвали оборону партизанского корпуса. Похоже, партизанский край рассечён надвое. Уничтожение двух попавших в оперативное окружение группировок – дело уже не на дней, а на часов. Крепко там немцы нашим вломили. Вот в чём беда. Помощь им нужна.
Лейтенант посмотрел на меня и спросил:
— Танки?
Вздохнув, я кивнул:
— Танки.
Мы оба понимали, о чём речь.
23 мая. 21 час 44 минуты по московскому времени. Военный лагерь танковой бригады под Курском, Украинский фронт
— Товарищ капитан, – почувствовал командир танкового батальона капитан Шереметьев, как его потрясли. Да и голос дежурного он тоже узнал.