— Он белый, ты видишь? — спросила нимфа. — Моя душа очистилась.
Боль сдавила сердце Хорса. Это было плохо, неправильно. Он мучился от того, что не к нему были направлены чувства девушки, не он сделал ее счастливой.
Хорс сжал эти мысли, словно в кулаке, растер и выбросил вон.
— Ты рада? — спросил он.
Нимфа молчала. Она только смотрела на амулет, который разгорался все сильнее и сильнее.
— Я так этого хотела, — наконец произнесла Оксана.
Не в ответ ему — а сама себе.
— Я столько лет прожила впустую. Старая травница была права — боль выжгла в моей душе слишком большую дыру. Годы, столетия я пыталась закрыть ее, чем-то заполнить.
Лицо девушки исчертила печальная улыбка.
— Властью, победами, кровью своих врагов. Но покой приходил только на краткие мгновения. Потом мне надо было еще. Все больше и больше.
Она взглянула на Хорса, и в глазах ее сверкнула боль.
— Спасибо, что остановил меня, — сказала Оксана.
Теперь девушка смотрела куда-то вдаль.
— Знаешь, мы делали венки из полевых цветов, — произнесла она. — Очень, очень давно. Невесты клали их на головы своих женихов, и радуга поднималась над бескрайним полем. Их браки всегда были счастливыми. Я умела это сделать…
Она помолчала.
— Сколько лет прошло даром, Хорс. В погоне за чем-то совершенно нелепым. Мне так хотелось обрести дом, место, где меня будут любить — и где я сама смогу стать полезной людям. Как было на моем поле…
Оксана улыбнулась.
— Мне больно, — сказала она. — Больно и хорошо в одно и то же время. Словно острие стрелы вытащили из раны. Я нашла свой дом.
Хорс не отвечал.
— Знаю, что мне никогда не вернуться на свое поле. Люди больше не станут приходить ко мне, чтобы я свила им венки из полевых цветов. И радуги тоже не будет. Но это не важно. Я поселюсь в лесу, рядом со старой травницей. Те, кому я нужна, смогут найти дорогу.
Скорпион кивнул.
Он знал, что в будущем, которое рисовала Оксана, места для него нет. И не удивлялся. Так и должно было быть. Сердце его, никогда не бывшее черным, не сможет и побелеть. Хорс это знал.
Он не мог портить мечту девушки. Он должен был уйти.
— Еще увидимся, — сказал он. — Может, я соглашусь на предложение Петра и пойду в кожевенники. Руки у меня для этого…
Глаза Оксаны раскрывались, все шире и шире. Тонкая струйка крови начала течь изо рта. Хорс подскочил к ней, схватил за плечи. Из груди девушки торчало острие золотой стрелы, яркой, как самое солнце.
— И пришел день великий, — сказал Даждьбог. — Когда все грешники были покараны. Темные духи. Злобные колдуны. И беспощадные нимфы.
Бог поднимался над лесом, и свет исходил от него — яркий, слепящий, злой. Руки его сжимали алмазный лук, и в нем уже пела новая стрела.
— Хорс, — прошептала Оксана. — Мне больно.
— Нет, — ответил он. — Не умирай.
Ее руки, испачканные в крови, сжали его ладонь.
— Жизнь началась заново, — сказала она. — Благодаря тебе. И неважно, сколько она продлилась.
Голова девушки запрокинулась, веки закрылись навсегда.
— Нет, — повторил Хорс. — Пожалуйста. Не оставляй меня. Ты единственная, кто у меня есть в этом мире.
Девушка не слышала его. Ветер играл с рассыпавшимися волосами нимфы.
— Какая жалкая сцена! — воскликнул Даждьбог. — Ты горюешь не о ней. Тебя волнует только одно — ты сам. И твое одиночество. Но не беспокойся, человек. Оно продлится недолго.
Бог поднял алмазный лук.
Хорс стоял, широко расставив ноги, и мертвое тело нимфы лежало на его руках.
— Ты спланировал все с самого начала, — прокричал Скорпион. — Понял, что слишком слаб, и решил избавиться от врагов чужими руками. Ты заранее знал, что убьешь ее.
— Конечно, — спокойно ответил богатырь. — Ведь мы, боги, знаем все.
Стрела просвистела, метя в сердце Хорса. Скорпион замер, не в силах пошевелиться. Он мог еще бороться за жизнь — но больше не хотел.
Острие замерло, у самой его груди. Черный, похожий на паучью сеть, щит, прикрывал грудь Скорпиона. На краю поляны медленно поднимался во весь рост Велигор.
— Ты обезумел, маг! — прогремел Даждьбог. — Только что тебя победили простые люди да лесные духи. Куда тебе тягаться со мной, великим небожителем?
— К черту, — негромко отвечал Велигор. — К черту громкие слова и пустые угрозы. Этот человек пришел сюда из другого мира. Тебе он почти неподвластен. А это «почти» я могу накрыть своим колдовством. Так что спрячь свой лук, и убирайся отсюда..
Чело Даждьбога потемнело. На мгновение он перевел свое оружие на колдуна. Но древние законы запрещали ему убивать волшебников — иначе не понадобилась бы ему помощь людей и нимф.
Небожитель не произнес ни слова. Он просто отступил назад, и исчез.
Тело Оксаны таяло, превращаясь в крохотные лепестки полевых цветов. Хорс смотрел на то, как ветер подхватывает их и уносит прочь. Его руки опустели, как и душа.
— Почему? — спросил он, ни к кому не обращаясь. — Почему все так произошло?
Велигор приблизился к нему и положил руку на плечо.
— Ты можешь воскресить ее? — спросил Хорс.
Маг покачал головой.
— Мое колдовство умеет лишь разрушать. В остальном я не так силен. Я могу создавать щиты, лечить раны. Но воскрешать… Прости.
Хорс пошел вперед — сам не зная, куда.
— Как же мне без нее, — чуть слышно произнес он.
Велигор мог ответить, что чувство, связывавшее Скорпиона с Оксаной, было лишь страстью — минутным, мощным порывом, который все равно скоро сошел бы на нет. Мог бы он сказать, что грехи нимфы, совершенные ей на земле, были столь тяжки, что ее очистившаяся душа просто не смогла бы выдержать такого груза. Полудница в любом случае обрекала себя на смерть, выбрав путь света.
Но вместо этого, колдун произнес:
— Магия обширна, как океан. Я зачерпнул оттуда лишь малую горсть. Как знать! Возможно, настанет день, и ты найдешь способ вернуть ее.
«Только тогда тебе уже это не будет нужно», — подумал колдун.
— Почему ты помог мне?
— А что еще оставалось. Моя армия была разбита. Корочуны разбежались, а бояре теперь на пушечный выстрел ко мне не подойдут. Настало время искать новых друзей.
— Но что помешает Даждьбогу убить меня, когда ты отвернешься?
— Самолюбие. Он же бог. Скажет всем, ты слишком мелкая мошка, и не было смысла тратить на тебя золотой стрелы. Если сейчас попробует напасть на тебя снова — значит, признает, что в первый раз потерпел поражение. Ни один бог на это не согласится. Но спустя какое-то время…
Теперь они шли рядом, в окружении мертвых тел и живого, просыпающегося леса.
