Ознакомительная версия.
Мысли эти текли в голове Лидочки, как текли бы и в любой другой обстановке, но все усиливающийся запах газа спутывал мысли и рождал страх.
Охваченная ужасом, Сонька рвалась и билась в путах, но, видно, немецкие изготовители липкой ленты делали ее на совесть… «О чем я думаю? Почему я все еще не умерла от страха?»
С жутким грохотом Сонька умудрилась-таки опрокинуть стул и свалиться набок. Но это не освободило ее, стул лишь вывернул, падая, ей ногу, и Соньке было больно, она выла все сильнее – даже странно, что можно так выть, если у тебя открыт только нос. А запах газа становился невыносимым, и Лидочка хотела лишь одного – чтобы ее не вырвало, ей было бы очень стыдно, если ее найдут всю испачканную в собственной рвоте, захлебнувшуюся ею.
Толстая, в рваной одежде Сонька выла у ног и дергалась, как червяк, на которого наступили… А какая она, смерть от удушья газом? Наступит ли сейчас просто туман или будет больно? Как ей хотелось выть, подобно Соньке…
И тут в дверь позвонили.
Самый обыкновенный звонок. Так звонит почтальон.
Сонька оборвала вой. И стало так тихо, что Лидочке показалось – а может, это так и было, – что она слышит шипение, с которым газ рвется из конфорок.
Звонок послышался снова.
– Ы-ы-ы-ы! – завыла вновь Соня. Но Лидочка понимала, что эти звуки слишком слабы, чтобы вырваться на лестничную площадку. Позвонили еще раз. Настойчиво.
И тогда в Лидочке возникла надежда, что люди, которые звонят в дверь, знают, что она там, внутри.
Она вдруг поняла, что рвется и бьется в тенетах, подобно Соне, сама не замечая того, – тело никак не хотело сдаваться, хотя дышать уже было нечем.
Потом звонки прекратились.
Ее охватил ужас, Лидочка поняла, что, не дозвонившись, спасители ушли…
И Соня замолчала – кажется, потеряла сознание.
Стало так тихо, что донеслись звуки с улицы. Нетерпеливый гудок автомобиля, которому кто-то помешал на повороте в Электрический переулок. Даже голоса на улице.
И вдруг Лидочка услышала голоса за дверью. Возможно, это было лишь наваждение, химеры умирающего мозга. А может быть, в таком критическом состоянии и органы чувств на несколько секунд могут приобретать дополнительные качества… И Лидочке показалось, что она слышит разговор за дверью. Голос коменданта Каликина:
– Петренко от них вышел, я видел, да соваться не стал…
Другой голос:
– Газом пахнет.
Комендант:
– И точно, газом пахнет.
И знакомый голос, который Лидочка почти узнала:
– Плохо дело. Надо принимать меры.
Комендант:
– Но вы же понимаете, что я никакой ответственности не несу…
Незнакомый голос:
– Лейтенант, ты что? Сейчас вызовем пожарных. Они с балкона заглянут.
– И увидят трупы?
– Ну не так уж все трагично…
Они продолжали говорить, но Лидочка уже не слышала – оказалось, что смерть от газа отвратительна, но безболезненна… Она вплыла в нее покорно и прекратила сражение…
Но грохот, который потряс квартиру, она услышала.
Еще удар. Еще.
Волна холодного чистого воздуха ворвалась в квартиру вместе с упавшей внутрь дверью – какое счастье, что они с Андрюшей так и не собрались поставить металлическую дверь – а ведь многие уже поставили…
Лидочка даже смогла поднять тяжелые веки… Мимо нее промчался Шустов. Оттолкнул ее стул с дороги, так что она ударилась о стену затылком, и перешагнул через Соньку, скорчившуюся на полу. Затем он сделал странную вещь – сорвал с себя ушанку и надел как перчатку на кулак – он скрылся в кухне, и оттуда раздался оглушительный звон.
– Вот дурак, вот дурак, – сказал комендант Каликин, остановившийся в дверях, – мне же снова стекла вставлять, вы же совсем выморозите Лидию Кирилловну… ну, что за люди пошли!
* * *
Никуда, ни в какую больницу Лидочка не поехала. Она лежала на диване.
Соню увезли в больницу – она была в шоке. И сильно отравилась газом – оказывается, его было больше у пола. Удивительно то, что остался жив и Гоша – он был без сознания, но лейтенант, который вернулся к Лидочке через два часа, чтобы навестить ее и проверить, вставил ли комендант стекло, сказал сразу, что этот кусок мяса будет жить. Вот точно будет жить – все человечество перемрет, а он и амебы будут жить.
Лейтенант забежал на минутку.
Он сказал:
– Доктор бюллетень выпишет. Я с ним говорил.
Лидочка улыбнулась лейтенанту. Он был слишком красивенький, но, пожалуй, это и недоразвитость чувства юмора были его единственными недостатками.
– Я бы себе никогда не простил, – сказал он.
Лейтенант стоял в ногах дивана, сжимая в сильных руках шапку, которой он разбил окно, чтобы не порезать пальцы.
– Конечно, лучше было открыть, – крикнул из кухни комендант, который возился там со стеклом. В комнате было холодно, но, к счастью, на улице снова началась оттепель. Лидочка была накрыта всеми одеялами, что нашлись в доме, и ей было хорошо, потому что главное – это когда много воздуха, когда нет окон, дверей – ничего. Только воздух.
– Мы поставим электрическую плиту, – сообщила она лейтенанту.
– Разумно, – согласился тот.
– Как Сонечка? – спросила Лидочка.
– Какая она к черту Сонечка! Сонька – золотая ручка, – мрачно сказал лейтенант.
– Я знаю, что она подложила Алене таблетку цианистого калия.
– Да, Петренко достал ей яд в облатке, которая была точно такой же, как у снотворного. А какая подлость – сначала уговорить подругу совершить видимость самоубийства и даже вместе с ней подсчитать, сколько нужно таблеток, а потом спокойно подложить ей смертельную таблетку и уехать к ее родной матери – к матери, понимаешь, – чтобы добыть себе алиби! Ну ведь сволочь!
– Сволочь, – откликнулся из кухни комендант.
– А вы помолчите, гражданин Каликин. Мне вами тоже хочется заняться.
– Это еще почему?
– А за наводку.
– Такое оскорбление смывается кровью, – Каликин появился в дверях. Он вытирал пальцы от замазки. – И его еще надо доказать.
– Мы докажем, – сказал лейтенант.
– Это конечно, вы что хотите – докажете, – согласился комендант и вернулся на кухню, откуда он продолжал подслушивать разговор.
– И все из-за денег, – произнес Шустов.
– Андрей Львович, – попросила Лидочка, – я так и не поняла, зачем Петренко давал Алене деньги на хранение, а потом ее же и убил.
– Да врали они вам! Лапшу на уши, извините, вешали.
– Это были другие деньги?
– Тридцать пять тысяч баксов?
Лидочка улыбнулась – даже лейтенант употреблял современное словечко.
– Да, тридцать пять.
– А я еще вчера вычислил, откуда эта сумма взялась. Только не догадался, что вы ее у нас перехватили. Тридцать пять тысяч. Столько Алена Флотская получила за свой участок, за так называемое пепелище с сараем.
Ознакомительная версия.
