— Я же не призываю вас исполнять, внесите в отдельный отчёт, может через год и такой способ покажется вам вполне подходящим, особенно если фашистам не на ком будет отыгрываться.
— Вы думаете, что они могут…
— Они много чего могут. Человек, вообще тварь неприятная, а вооруженная передовой доктриной национального превосходства… Ну, вы поняли. Теперь по вооружению и взрывчатым веществам. Старший сержант, как прошёл последний выход?
— Схрон нашли, нетронутый. Сто двадцать детонаторов, сорок нажимных и натяжных взрывателей, минных, детонирующий и огнепроводный шнур. Заминировали железку, опять там же, вы сами говорили – пусть условный рефлекс вырабатывается. Взрыв слышали, что взорвалось не в курсе – дымок от паровоза был, а вот что вёз, не знаю.
— Хорошо, один вопрос снят – минные взрыватели есть, а заряды организуем. Плохо, что немецкие гранаты нельзя под растяжки приспособить.
— Вообще-то можно, — Матвеев вопросительно посмотрел на меня, и, получив в ответ одобрительный кивок, продолжил. — Только нужны либо резина, либо ещё какой гибкий материал, хорошая ветка может вполне подойти. Надежность конечно поменьше, да и конструкция сложнее, устанавливать геморройнее. Тёрка в немецких гранатах не очень – длинный ход срабатывания, да и сорвёт саму гранату с опоры. Тут такая хитрая схема – сгибается упругая ветка, к концу которой крепится вытяжной шнур "толкушки" или тридцать девятой. Затем конец ветки закрепляется с помощью деревянной рогульки, которая сама "контрится" колышком. А вот к нему уже и привязывается растяжка на вытяжение.
— Уже пробовал?
— Крамской ставил, когда уходили, один раз даже взрыв слышали, но опять же – сама сработала, или подорвали, кто ж её знает.
— Ещё одной проблемой вроде меньше. Старшина, разведка какая вернулась?
— Пока только с Залесья и Нарковщины. Там весело. Немцы потребовали создать отряды самообороны – по одному мужику с десяти домов.
— И как успехи?
— Создают, даже оружие получили – трёхлинейка и десять патронов в зубы.
— Ух ты. А чего так бедно? Если они так за все деревни в округе взялись, этим надо воспользоваться. Для начала пусть занятия по огневой подготовке проведут. У нас гильзы стреляные найдутся?
— Полно, во второй части груза, ну ту что немец для себя собирал, целая машина разных – от винтовочных до артиллерийских, причём мелкие в крупные засыпаны. Даже разбирать не стали, так закопали.
— Это хорошо. В общем, меняем нормальные патроны на гильзы, а дальше пускай старосты в город едут, пока без гильз, вдруг немцы маркировку записали, и требуют ещё по сотне на рыло, типа не умеет народ стрелять – учить надо.
— А сами они в рыло от немцев за такие требования не получат?
— Ну, даже и получат – работа у них такая, кому сейчас легко? Но, скорее всего по полсотни им дадут и обяжут гильзы сдавать для отчётности. Надо подумать как их переснаряжать если что, а то может и партия подходящая найдётся. На крайняк сами пустим на учёбу, далеко не все у нас снайперы. Так что, Леонид Михайлович, кроме продналога обкладываем и налогом на боеприпасы. Им гранат не выдали?
— Вроде нет.
— Непорядок, надо озаботиться, да и занятия по метанию тоже пусть в расписание вставят, причём как минимум по одной боевой.
— Не думаю, что получится.
— Чем больше требовать, тем больше дадут – чаще половину от требуемого. Наука такая, психология называется. Не мы же просили их оружие выдавать, пусть теперь крутятся. Что со взрывчаткой?
— Больше двухсот кило, — Кошка сверился с блокнотом. — Это кроме гаубичных снарядов.
— Товарищ старшина, давайте в этом вопросе поточнее, хотя бы до килограмма.
— Да, конечно. Двести двенадцать килограммов. Восемь снарядов сто двадцать два миллиметра, и шесть восьмидесятидвухмиллиметровых ракет. Ещё есть девять мин того же калибра, но товарищ капитан не отдаст.
— Не отдам, к миномёту хоть и нет прицела, но до километра положу если не в башку, то в тушку точно.
— Будем иметь в виду. Ещё есть одна проблема, которую вряд ли без вас сможем решить – нужно сделать так, чтобы можно было вести огонь, не выдавая позиции стрелка. Хорошо бы заглушить звук, но более интересно избавиться от вспышки. Может заряд уменьшить?
— Заряд, скорее всего, уменьшать придётся, но нам перед войной показывали один прибор, правда для нагана. Он сильно уменьшал звук и совсем убирал вспышку, а она у нагана как факел, патрон мощный, а ствол короткий. Вроде его можно и к винтовке приспособить, но устройства я не знаю, надо экспериментировать. А может немец знает?
— Точно, вот и спросите, передаю его в ваше распоряжение.
— Но, товарищ командир… — старшина даже приподнялся со скамейки.
— Только со старшиной договоритесь, чтобы не в ущерб прочему. Георгий, ко мне Крамского после совещания. Ещё что-то срочное есть? Нет? Тогда предлагаю обмыть нашу прошедшую операцию, ну и заодно, за удачу последующих начинаний.
Предложение не вызвало возражений и я выставил на стол бутылку отжатого у Мезьера "Мартеля". Народ оживился.
— Только одну, не будем подавать подчинённым плохой пример, а то старшина за такое в зиндан сажает.
Оживление заметно спало.
— Мы пьём не ради пьянства окаянного, а дабы не забыть нашу трапезу русскую.
— Это чьи слова? — заинтересованно спросил Байстрюк, быстро строча в блокнот.
— Приписывают Петру Первому, но небось врут. А этот коньяк не для того чтобы напиться. Будем приобщаться к европейской культуре. Культура у них, если честно так себе – нагни ближнего и не забудь про дальнего, но коньяк хорош. Потому и начнём с немногого хорошего. Старшина, бокалы есть?
— Кружки.
— Ага, я и говорю – выставляй.
— Итак, товарищи, представили себя господами. Так надо, для маскировки. Представили, что перед вами снифтер – это такой бокал имеющий форму, похожую на шарообразную. На ножке. В такой бокал коньяк, в отличие от водки и стакана, наливается не более чем на треть, чаще меньше. Да, именно эта бутылка является так называемой доконтрольной, значит выпущенной до тридцать шестого года, когда министерство сельского хозяйства Франции ввело специальный знак, что продукт соответствует определённым нормам и является настоящим коньяком.
— А это хорошо или плохо, и нормы какие? — Байстрюку, в отличие от прочих слушателей, похоже была моя лекция и вправду интересна.
— Значит, виноград выращен на определённой территории, в основном в провинции с одноимённым названием, и там же изготовлен и созревал.
— И что если вывезти в другое место, то уже не настоящий что ли?
