Год 1941 Священная война - Александр Борисович Михайловский

посчитал такие фугасы эквивалентными десятидюймовому калибру. На суше это тем более круть невероятная. И еще: я не снимаю с повестки дня возможность применения снарядов с наложенной печатью «хаос-порядок». Небесный Отец дал мне добро на применение такого магического ОМП, но только в том случае, если в эпицентре удара окажутся солдаты ваффен-СС, и никаких гражданских. Впрочем, накладывать такую печать можно на любой осколочно-фугасный снаряд достаточно крупного калибра; с шестидюймовым снарядом от МЛ-20 все может получиться гораздо интереснее, ибо наложенная на него печать вмещает в себя гораздо больше энергии.

Впрочем, пока обходится и без такого экстрима, и помогает держать фронт еще одно мое усиление - самодельный самоходный противотанковый артполк в двадцать четыре рубочных самоходки с трехдюймовыми орудиями Канэ. После того, как ко мне пошли местные Верные, механики-водители для этих машин наконец нашлись, и теперь этот полк составляет мобильное усиление противотанковой обороны, вместе с танковым батальоном на Т-80 и «Шершнями», дополняя возможности артбригады полковника Турбина. Ближние подступы к линии дотов заставлены разбитым бронехламом разной степени ремонтопригодности, но только вытащить оттуда что-то для восстановления немцам не стоит и мечтать, ибо наводчик, инициированный «Истинным Взглядом», влепит снаряд в подъехавший тягач, невзирая на темноту и туман. Были уже прецеденты, и нескольких случаев германским ремонтникам оказалось достаточно, чтобы не повторять подобных попыток.

Впрочем, завтра, когда Клейст стянет к Остропольскому УРу все подвижные соединения, сколько у него есть, следует ожидать последнего истеричного германского натиска, что называется «на все деньги», после чего противнику придется взять оперативную паузу, так как одними пехотными дивизиями задача прорыва старой границы не решаема в принципе. Это понимаю я, это понимают Клейст и Рунштедт, это же понимает товарищ Сталин, и потому немцы делают ставку на один последний удар, а наше дело - его отразить и нанести врагу максимально возможные, желательно шокирующие потери. Не исключено, что вместо того, чтобы кидаться снарядами с бинарными печатями, нам с Коброй понадобится применить свои особые способности Адептов и возможности наших мечей. И тогда кто не спрятался (то есть не убежал далеко и быстро), я не виноват. Поэтому завтра с самого раннего утра Кобра нужна будет мне здесь.

Но главное сейчас - это то, что удалось ликвидировать прорыв германской танковой дивизии в Бердичев, причем сделано это было в полном соответствии с неоримской тактикой, предназначенной для применения при освобождении территорий с лояльным населением. В ночь с девятого на десятое число «Каракурт» в полицейском обвесе всплошную обработал позиции германских войск и сам город парализующе-депрессионным излучением на полной мощности. Потом, при первых признаках рассвета, в атаку перешли части 16-го механизированного корпуса, к тому моменту охватившие Бердичев полудугой. В течение трех часов они установили над городом полный контроль и побрали впавших в кататонию германцев в советский плен. На этом язва германского прорыва оказалась в общих чертах залечена, и оставалось только проследить, чтобы не случилось рецидива.

А вчера вечером, как только выяснилось, что коллизия с Бердичевом успешно разрешилась, произошло еще два события: во-первых, из аута объявился генерал Музыченко, которого до этого не было ни видно, ни слышно, и во-вторых, в Киеве зашевелился злой клоун Никитка. Не понравилось ему, что Хозяин так бесцеремонно начал распоряжаться в его украинской вотчине: отстранять от командования одних генералов и назначать на их место других, да еще и с чрезвычайными полномочиями. Если бы не Уманский котел, Музыченко еще долго таскали бы с одной должности командарма на другую (как того же Голубева), пока не запихали бы в какой-нибудь дальний угол тыла. Ведь в когорту генералов-победителей этот человек не вписывается совершенно, хотя и предателем, скорее всего, тоже не является. Насмотрелся я уже, понимаешь, в четырнадцатом году, на канцелярских служителей в высоких чинах - и тут, поначалу, картина похожая.

А может, это были не два события, а по сути одно: объявившийся Музыченко нажаловался своему покровителю, что его так невежливо поперли с должности, и это вызвало активность будущего ниспровергателя культа личности - в первую очередь в сторону генерала Рокоссовского. К подобному повороту событий я приготовился заранее. Мандат у моего протеже такой, что на сраной козе к нему не подъедешь - сразу пошлет... к товарищу Сталину, что и произошло при попытке Хруща письменным указанием вызвать к себе Рокоссовского в Киев для разноса. Лично товарищ Кукурузник и генерал Кирпонос на командный пункт 6-й армии разбираться не полезли, ибо расположился тот в небольшом лесном массиве юго-восточнее Нового Миропо-ля, неподалеку от станции Колодяжная, всего в шести километрах от переднего края. В Киев та указивка Хруща вернулась с лаконичной подписью, что, согласно своему статусу командующего армией с особыми полномочиями, генерал-майор К. К. Рокоссовский держит отчет только перед Верховным Главнокомандующим и наркомом обороны И. В. Сталиным.

Кстати, во время очередного вечернего отчета у советского вождя мы о таком явлении ему доложили. Константин Константинович был против, а я сказал, что докладывать надо непременно, ведь между мной и товарищем Сталиным атмосфера полного доверия и откровенности, а иначе с этим человеком вести дела нельзя. Был бы это личный вопрос, еще можно было бы подумать, но пытаться оторвать от дела командующего армией в разгар битвы переводит это дело в стратегическую и даже политическую плоскость, а потому - на войне как на войне. Никто товарища Хрущева под руку не толкал. Все сам, сам, сам.

Верховный выслушал доклад о положении на фронте, потом спросил, уверен ли я, что мы сможем сдержать последний истеричный натиск Клейста. Я ответил, что абсолютно уверен. Если, мол, применить методы взаимодействия первичных сил Мироздания (что немного неспортивно, но очень эффективно), то безразлично, сколько на наши позиции налезет врагов - хоронить потом будет некого. Градиент Хаос-Порядок - он такой. Но я применять такие возможности очень не люблю, потому что даже учебный выстрел таким оружием сильно сушит душу. И уже в самом конце разговора я доложил о попытке Кукурузвельта подмять под себя товарища Рокоссовского. Ни слова не говоря (мне), советский вождь снял трубку аппарата ВЧ, попросил телефонистку соединить с первым секретарем ЦК КПУ и сказал: «Никитка, приезжай в Москву, есть разговор», после чего, не слушая ответа собеседника, повесил трубку.

Теперь, если гражданин Кукурузник после возвращения из Москвы (коли будет у него такая возможность) закусит удила (что маловероятно, но не исключено), следует ожидать наездов нахрапом разных подхалимов и прочих грубостей. Но от подобных неприятностей Константина Константиновича непрерывно охраняет взвод моих первопризывных амазонок, и, вообще, дальше села Камень, через