Глава 3.
Большинство моих ровесников, из тех, кого я знаю, плохо помнят приход Тьмы. В этом я от них отличаюсь. В силу особенностей моей памяти, лето двенадцатого года отпечаталось во мне как тавро на нежной шкуре телёнка.
Отец так и не сказал мне, случайностью было то, что мы тогда поехали "к Виталику в деревню" или батя что-то такое почувствовал? Я лично придерживаюсь последней версии.
С "дядей" Виталиком, кстати - отцом Яна, отец мой был знаком к моменту моего рождения лет пятнадцать, если не меньше. Как, посмеиваясь, говорил сам Виталий Андреевич: "Второго августа дорожки в Нескучном такие узкие. Аж жуть!" А отец в ответ на эту реплику всегда широко улыбался.
Ян, между прочим, унаследовал одну из многочисленных профессий своего отца. А грамотные миномётчики в наши времена в большом дефиците. Через леса, через поля стрелять - это вам не из "калаша" от пуза поливать! И даже не из гранатомёта жахнуть… А уж такие, что кого-то ещё научить могут - и подавно. Когда лет пять назад началась очередная нехилая заваруха в районе Ильменя, звать Янека на службу приехали представители сразу четырёх "полевых команд". Ян не поехал ни к кому, но согласился провести "выездной семинар", как называли подобные мероприятия и батя, и дядя Виталик. Две недели натаскивал миномётчиков всех четырёх "армий". "Чтоб чухонцам и лабусам не так весело было!" - как объяснял потом мой друг причину, по которой он оставил свой спокойный и доходный бизнес и снова окунулся в военно-полевой бардак.
Так что именно поэтому я сейчас за друга и его семью совершенно спокоен. Ведь если к Яну нагрянут какие-нито "отморозки" численностью до взвода - он отобьётся сам, с соседями вместе. А если их будет больше, то по "звонку" часа за три ему на выручку человек сто подъедут. И не последних бойцов в наших краях. Это, если он своему папе первым делом не сообщит. Отцы наши эту систему почти тридцать лет строили, людей объединяя и собирая. В первые, самые трудные, годы Тьмы я помню, как мы всей семьёй сооружали на подворье укрытия для беженцев. Как деревенские мальчишки по просьбе отца резали лапник в лесу, а мы с Яном, по одной веточке их к дому таскали, где взрослые как возводили шалаши и землянки… А потом мы дни напролёт собирали в лесу ягоды и грибы, подготавливая запасы… Много чего я помню… И как деревенские мужики, не соседи, правда, много лет кормившиеся "заказами" Виталия пришли "побрать чё-нито" у "городских". И напоролись на огонь двенадцати стволов. Я тогда первого своего убил. Девяти лет мне тогда не было. Это точно. Выстрелил из "мелкашки"… И точно в глаз угодил.
Деревенские на нас даже обиды не затаили, поскольку наехали на нас самые что ни наесть отмороженные из местных. Ну и дипломатические таланты бати моего помогли. И получилось в результате так, что нашими стараниями целых четыре деревни полупустые заселились, их в конце прошлого века в окрестностях много в нашей местности образовалось - все тогда в города переезжали. Потом и за дачи заброшенные принялись. Тут помогли контакты с вояками из ЦБП вертолётов, что в Торжке располагался, установленные. Правда, матерям нашим с Янеком отцов потом два дня молоком отпаивать пришлось. Дипломатия по-русски - очень штука для здоровья вредная!
Четыре первых года вообще кошмарными были: то морозы под сорок и снег почти круглый год, потом волки расплодились, потом болезни всякие. Мор не мор, но и больниц-то не осталось практически. По Твери амеры жахнули, а в Торжке и при мирной жизни с медициной не очень было. И снабжения никакого… Трудно было.
Но справились, хоть и народу перемёрло - вспоминать больно! А вот банды всякие никогда не переводились. Первое время "беженцы", что понаглее и звероватее, буйствовали. У тех принцип один был: "Сдохни ты сегодня, а я - завтра!". Наши с такими не церемонились - как сейчас помню, на границах "нашей" территории даже виселицы стояли. И не пустые. На границе же были вывешены следующие объявления:
"Вы въехали на территорию Савинской общины русских людей.
Если ты хороший человек - проходи без страха.
Если ищешь укрытия и помощи - тоже проходи.
А если за наживой - посмотри направо!"
А там - виселица и плакат под нею: "Эта тварь - не человек!".
Году к семнадцатому уже более организованные банды появились. Те уже набеги тщательно планировали. Как татары какие. Прилетят, постреляют, схватят, что ближе лежит, и ноги в руки. С такими войну по всем правилам вели: с засадами, рейдами, и планированием. Как раз тогда Следопыты окончательно в Братство собрались. И беженцы туда пошли и деревенские. Причём и разделение по задачам появилось - всё как у людей: группа разведки и маркировки, аналитическая группа, "добытчики" и группа прикрытия. Здесь, в четырёхугольнике Торжок-Кувшиново-Ржев-Старица деревни практически сплошняком идут, и народу хватало, но места не самые урожайные, чего уж говорить… Потому и решили на сходе выделить людей для защиты. Ну и нападения, куда же без этого? Штаб Следопытов тогда в Берново был, "под патронажем великого русского негра", как отец шутил.
Так что по идее, у меня здесь в округе всё схвачено, и наглость "псевдо-Дуба" мне совершенно непонятна. И, если наша община не может сравниться размерами с той же Югороссией, "вологодскими" или "посадскими", но, тем не менее, от Рыбинска до Воронежа я крупнее объединений не знаю. А мы, хоть и демократия военная, но соседей наглых у нас нет, наоборот, если бы мы как могли северянам не помогали, чухна со скандинавами их бы съела ещё десять лет назад. Отец, правда, говорил, что мы: "химера социальная, но, как и всякое чудище, живучие". Ладно, вельтполитиком голову мучить будем, когда "вторые девяносто" спасём. И не важно, что супостатов оказалось просто неприлично много, и у нас "кулёчек какашек" в запасе есть.
Я вытащил из кармана и включил рацию:
- Мелкий дятел вызывает дупло. Или кого-нибудь из первой или второй кладки.
"Кладками" в нашей системе называли как "поколения" Следопытов, так и уровни ответственности. Отец мой на жаргоне прозывался "Папа-Дятел", как и четверо других основателей "ордена". Я же, хоть и относился к первой, самой старой "кладке", до больших чинов не дорос, предпочитая жизнь "свободного охотника" и "вольного стрелка". Остальные "первокладочники", из тех, кто в живых остался, занимали должности от начальника штаба Следопытов до командира региональной "стаи". Фраза, начинающаяся со слов про "мелкого дятла", означает, что я сейчас на оперативном мероприятии, иначе я бы представился прозвищем.
- … Саламандр на связи, - с трудом пробившись сквозь помехи, отозвался незнакомый мне Следопыт. - Есть контакт с Трухлявым, могу транслировать.
- Понял тебя Саламандр! - Витьку Зимакова, по прозвищу "Трухлявый", командира одной из групп Старицкого "гнезда" я знал хорошо. - Передай ему, что Занозу зажали чужаки там, где "федералка" в реку упирается. У "ТэЭнКа" (это ориентир такой, по странной прихоти, синяя с белым вывеска разрушенной бензозаправки до сих пор торчала над деревьями, хотя от самого здания станции остались только обломки). Чужаков пять десятков. На грузовиках и с большими дубинками. Косили под людей "Дуба". Как понял меня, Саламандр?
