Но моя «камера» ещё и сверху крышкой прикрыта: ограниченность пространства социума.
Нельзя сильно отличаться от остальных. Неважно какие они — «остальные». Важно не выделяться в том ряду, куда ты попал. «Прыжок на месте — провокация. Конвой… — без предупреждения».
На нас с Акимом и так уже шипят: вотчину оторвали вчетверо против обычной. Всякие новизны инновируем. В округе люди с голодухи кору толкут, а у нас хлеб не переводится. По соседним деревням бабы над ступами пестами машут, руки рвут, спины ломают, а меня мучица готовая. И куда лучше селянской.
Уточню специально для попаданцев: если вы привыкли собираться вечерком за столом, попить чая с сахаром, с семейством, с удовольствием, с чайной ложечкой, с лимоном, с вкусной булочкой, из чашки тонкого фарфора, под телевизор…
Забудьте. Ничего из перечисленного, кроме вечера, стола и удовольствия, здесь нет. Ничего!
До словосочетания — «хлеб ситный» (из муки, просеянный сквозь сито) ещё полтысячелетия. Просто до слова, о котором можно помечтать. «Ступенчатый помол» на Руси — с конца 14 века. Вот Мамаево побоище — отведут, Тохтамышу — ручкой помашут и начнут двойной помол.
А я тут, в 12 веке, извернулся, Домну настропалил, и теперь у нас на завтрак — французские булки. Мука — настоящая белая пшеничная. Народ сметает… аж за ушами трещит. Роскошь невиданная! Вот только название ещё не придумал: «французские» — неуместно, пердуновские… пердячиские… Подожду народного словотворчества.
Ага, дождался. Как-то в трапезной слышу:
— Домна, а дай ещё парочку. Из бабской присыпки.
Не понял я. У меня, как-то… к такому словосочетанию… ассоциации — не пищевые. Позвал Домну, спрашиваю. Села рядом, вздохнула тяжко:
— Воруют, Ваня. Каждая-всякая. По чуть-чуть, горсть-две, но тащут и тащут. Уж и не знаю что делать.
Коллеги-попаданцы, кто интересовался женской русской средневековой косметикой?
«Иные же жонки лицо своё безобразят, и паки красок накладут — ино червлёно, ино бело, ино сине, что суть подобно мерзкому зверю облизьяну»? — протопоп Аввакум о русских красавицах.
«Женщины в Московии имеют изящную наружность и благовидную красоту лица, но природную красу их портят бесполезные притирания. Они так намазывают свои лица, что почти на расстоянии выстрела можно видеть налепленные на лицах краски. Брови они раскрашивают в чёрную краску под цвет гагата». «Белила их столь грубы, что женщины похожи на булки, сверх меры засыпанные мукой». «Всего лучше сравнить их с жёнами мельников, потому что они выглядят, как будто около их лиц выколачивали мешки муки».
Эти описания от европейских путешественников 16–17 веков. В это время русская косметика мало отличалась от европейской. Кроме одной детали. Иностранцы в ужасе писали: «Русские женщины чернят свои зубы!». В сочетании с белилами и румянами чёрная улыбка действительно выглядела устрашающе.
Хотя иноземцы говорят о муке, но это ошибка — взгляд постороннего мужчины. Действительность ещё хуже. Профессиональный врач: «Румяна и пудра их похожи на те краски, которыми мы украшаем летом трубы наших домов. Они состоят из красной охры и испанских белил». «Испанские» — это которые свинцово-цинковые.
— Значится так. Отучить баб хотеть быть красивыми… Не, против бога я не пойду. Раз они думают, что чем белее — тем красивее, то и будут краситься да мазаться. Хоть кол на голове тещи. У меня мужики с «мазильни» уже начали известью приторговывать — бабы морды лица отбеливают. Плохо это: кожа сохнет, морщины пойдут. Лучше уж — «бабья присыпка». Мда… Повелеваю: каждой поварёшке выдавать раз в неделю бесплатно по горсти белой муки. Мало? Они что, ещё чем, кроме лиц, красоваться собираются?! Ладно, по две. Остальным — продавать. Горшеня корчажцев малых понаделает, Хохрякович цену скажет. Невеликую. Пусть уж лучше мукой посыпаются, чем известью.
— А чужим? Ну, не вотчинным? Там же бабы тоже обзавидовались.
— Продавать. На постоялых дворах. Втридорога. Пусть все знаю, что наши бабы — наикращие. И что я для своих — никакого богачества не пожалею.
Ох, погрызут бабы по деревням в округе мужицкие плеши… А не всё мне! — Надо и помахивать!
На зависть соседей мне плевать: вякнут — обломаю. А вот с властью… Я и так на пределе. На пределе допустимого для «святорусского боярина вотчинного». Потолок возможного.
«Потолок
на нас
пошел снижаться вороном.
Опустили головы —
еще нагни!».
«Крышка мира» давит на моё темечко. Стараюсь, пригибаюсь.
Больше земли — нельзя, больше людей — нельзя, больше денег — нельзя. Паутина мира… Точнее — конгломерат действующих стереотипов представлений о границах допустимого. Стереотипов, поддерживаемых обычаями, законами, словом божьим, вооружённой силой…
Мой «фигурный болт», как прогрессора, не в знании, например, технологий обогащения урана или производства титановых сплавов. Главное моё преимущество — массовость. Философская готовность организовать крупносерийное производство. Хоть чего. На Руси это — тайна за семью печатями. Мелкосерийное производство крестьянских серпов и деталей замков проявится под Киевом перед самой «Погибелью земли Русской». А так-то… 18–19 век.
Разница между штучным и серийным производством… Прежде всего — в мозгах. А не только в конструкции, технологии, инструментарии, организации…
Забавно: кроме известного английского афоризма насчёт однорукого с бутербродом, не могу вспомнить ни одного яркого выражения ни из одного фолька… Народная мудрость по теме — отсутствует? Народные массы с массовым производством не сталкиваются?
Пропасть между отдельным, сильно взпзд… мда… изделием, сотворённым очередным гениально уелбантурившимся «левшой», и тем же, но — серийно… Собственно говоря, парень и погиб при попытке внедрить массовую технологию. «Ружья кирпичом не чистить» — это вам не штучно «блоху подковать».
Именно массовость, тиражирование — отличало Европу от Азии. Единичная, нержавеющая железная колонна в Индии — эффектно. А сотня примитивных, ржавеющих, но — стреляющих, чугунных пушек — эффективно.
Что лучше: уникальное чудо или дешёвый ширпотреб?
Ответ зависит от определения смысла понятия «лучше».
Я, «здесь и сейчас», даже до такой дилеммы не дорастаю. Ни — сделать чудо-чудное и продать задорого, ни — нашлёпать серию и продать задёшево…
«Не жди чудес — чуди сам» — мысль мне нравится. Но — фиг.
Любой способ получения любых существенных, наблюдаемых со стороны, ресурсов окончательно делает меня публичной нелюдью — вышибает из общего ряда «боярин святорусский вотчинный».
