Ознакомительная версия.
Франсуа усмехнулся. Усмешка получилась нехорошая.
– Вот, посмотрите… Этим мы остановили полицию…
Профессор жизнерадостно ухмылялся. Вальтер взял тяжелую трость, осмотрел… Недоуменно пожав плечами, передал Пете. Петя тоже не очень понимал, как такой тростью можно остановить вооруженных людей. Он вернул трость Франсуа, сделал вопрошающее лицо.
– А вот…
Франсуа Селье нажал незаметную кнопочку, на конце трости выскочило изогнутое лезвие самого устрашающего вида.
– Такими бритвами стоящие впереди подрезали поджилки лошадей… Лошади падали, сбивали других, мешали добраться до нас. Но мы не убивали полицейских! Полицию стали убивать красные, когда их отряды вышли на улицы. А мы ушли.
– Вы сами отдали власть! – выкрикнул Вальтер. – Надо было войти во дворец, разогнать правительство и создать свое.
– Мы во Франции, господа. У нас – законность. Мы не хотим гражданской войны. И так левые газеты призывали всех французов выйти на демонстрации под лозунгом «Против фашизации демократического государства».
– Тогда образовался левый «Народный фронт», – пожал плечами Вальтер. – «Народный фронт» взял власть, которую вы сами выпустили из рук!
– Да. Но мы не допустили гражданской войны. Что такое гражданская война, пусть лучше расскажет нам русский.
Селье кивнул головой в сторону Пети. Петя помотал головой:
– Гражданскую войну я помню плохо… Я был тогда еще совсем маленький…
Но Петя отлично помнил, как висели люди на деревьях по всем бульварам Севастополя, как их убивала пьяная дикая вольница. Он понимал логику, по которой надо было любой ценой предотвратить нечто подобное.
Прислуга стала разносить жаркое. Профессор наливал себе вина… Петя видел, что тут каждый наливает и пьет, что хочет, независимо от остальных. Он налил себе рубинового вкусного вина: не выпить хотелось, а пить.
– У нас тоже была гражданская война, – опять возразил Вальтер. – Она длилась долго, с самого конца мировой войны и до прихода к власти Гитлера… В конце концов мы ее выиграли: не дали красным захватить власть.
– Тогда и у нас была гражданская война… Французская гражданская война… только она получилась очень короткая, всего недели на две. Мы просто стояли… Стояли и молчали. Стоим, курим, а у каждого на правой руке плащ, и под плащом угадывается ружье… Некоторые и открыто ружье держат, но никто не стреляет. Стоим, смотрим…
Франсуа усмехнулся; ухмылка опять получилась недобрая. Петя почувствовал, что он бы сто раз подумал перед тем, как подойти близко к вооруженному Франсуа. Очень хорошо, что это «свой».
– А на мостовой проведена белая черта, мелом, – продолжал Франсуа. – Толпа остановилась у черты… Орут, красными тряпками махают! «Долой!» – кричат – «Долой белогвардейских горилл! Да здравствует социалистическая республика! Долой правых! Долой!». А черты никто не переходит.
– А если бы перешли?
– Тогда мостовые Парижа опять окрасились бы кровью французов. Как в далеком тыща восемьсот семьдесят первом. Но в том-то и дело – черты красные не перешли.
– Но власть вы им отдали! Это главное.
Франсуа развел руками.
– Пока отдали. Правительство Леона Блюма даже запретило наши организации. А мы их тут же опять создали под другими названиями.
Профессор весело захохотал.
– Этих ребят не уничтожишь!
– Да! – Франсуа говорил с явной гордостью. – Граф Жан-Франсуа де ля Рокк создал организацию из шестидесяти тысяч членов. Организация разбита на отряды, и у каждого – свой склад оружия. Все шестьдесят тысяч готовы выйти на улицы по приказу своего руководства. Мы отобьем любую атаку красных. Но мы не хотим стрелять во французов.
Петю заинтересовало другое…
– Позвольте! Но ведь сами же французы довели страну до бунта?! Ладно, Стависский – русский эмигрант…
– Еврейский эмигрант, – мягко поправил Франсуа. – Русская эмиграция очень плохо отзывалась о Стависском.
– Пусть еврейский… Главное, что эмигрант. А Кьяп? А депутаты и члены правительства?
– Конечно, это были французы… Очень плохие французы. Точно такие же скверные, подлые люди, какие в России довели до революции в тысяча девятьсот семнадцатом.
– Подонки везде одинаковы! – вмешался красивый, грохочущий баритон профессора. – Это нормальные люди в каждой стране чем-то отличаются от других. Этим они и интересны друг другу, все народы и все люди – что они разные! А негодяи, воры, проститутки, революционеры – они серые, как мыши, и везде одинаковы. Французских подонков вы никак не сможете отличить от русских, немецких или персидских!
Принесли десерт: какой-то вкусный мусс в красивых чашечках. Рука и грудь Жаннеты опять скользнули по плечу Пети… Было так интересно, что он почти не обратил внимания. Девушка бросила на Петю недоуменный взгляд… Петя одновременно посмотрел на девушку, продолжая слушать речи Франсуа, и тут же, не успев перевести взгляда, поймал веселые, все понимающие глаза Профессора. Ему стало и неловко, и смешно.
– Если вы придете к власти, вы перебьете плохих людей?
– Нет, – засмеялся Франсуа. – Нет… Мы лишим их возможности делать гадости всем остальным… Например, возможности обогащаться за чужой счет.
– Так ведь Гитлер сделал именно это! – вмешался Вальтер. – Он лишил спекулянтов и преступников возможности получать громадные деньги за счет народа!
– Так же точно говорил американцам Рузвельт, а итальянцам – Муссолини. Разница в том, что Муссолини не только болтал. Перебить придется не их… И не дураков с красными тряпками.
Впервые за время разговора в голосе Франсуа прозвучала нешуточная злоба.
– Мы их уже семь веков не можем перебить, – серьезно ответил Профессор.
– Коммунисты не существуют так долго, – засмеялся Вальтер.
– Братья Сиона существуют, – отрезал Франсуа. – Коммунисты воображают, идиоты, что кому-то нужны их красные тряпки и бредни про равенство. А нужно от них только одно – сеять смуту.
– Похожие вещи говорил нам и Жак Дуч…
– Жак Дуч был умнейшим человеком… – заверил Профессор. – Я не слышал ваших разговоров с ним, но сразу скажу: принимайте всерьез все, что вам говорил Жак Дуч. Что бы вы ни затевали, кто бы вы ни были, помните: против нас идет очень опасный враг. Враг опытный, смелый, сильный. Враг, который не стесняется в средствах.
– Про Братьев Сиона господин Дуч нам говорил… Но если честно, мы поняли не все.
– Я подготовил вам материалы… мы, тамплиеры, очень многое знаем. Вам необходимо понять, кто хочет любой ценой увлечь мир в пропасть и зачем. Парни, мне не полагается знать слишком многого про вас – но в любом случае вас послал Бог. Все мы – только орудия Высших сил.
Внесли кофе в таких крохотных чашечках, что Пете сделалось смешно: взрослые люди, а посуда какая-то кукольная. Профессор глухо ворчал, набивая роскошную трубку.
А Франсуа опять заговорил:
– Глупо говорить такое в наше время и людям в вашем положении, но все-таки – очень прошу быть осторожнее. Конечно, люди из моей организации будут охранять вас… мы будем следовать за вами незаметно, мы не помешаем вам. Но и вы не отказывайтесь от охраны. Если к вам подойдет человек… неважно кто. Это может быть продавщица цветов или разносчик газет… Если к вам подойдут и покажут вот такую половинку монетки – слушайтесь этого человека.
Франсуа показал разломанную, неровную половинку монетки в десять сантимов.
– Вторая половинка будет у нас? – деловито уточнил Вальтер.
– Соединять половинки может не быть времени, – очень серьезно сказал Франсуа. – Если вам покажут такую половинку… просто покажут – значит, человек от меня.
Он достал пачку сигарет, кивнул.
Парни поняли, что разговор уже окончен.
На выходе из дома Петя заметил двух людей средних лет: они стояли и беседовали о чем-то, показывая друг другу статью в газете. «Люди Франсуа Селье!» – стукнуло в голову. Мысль, что он так легко увидел слежку, была неприятна: значит, этих охранников так же легко «срисуют» и другие… Хотя, наверное, подумал Петя, есть и другие, которых как раз не видно. Из этих мыслей следует, что Петя начал приобретать некоторый опыт тайных дел.
Стояла вторая половина дня по понятиям европейцев, полдень – по представлениям Пети. Начало сентября – а город плавился от жары.
– Ты обратил внимание, Вальтер, какие тут узкие улицы? И какие есть узкие дома…
– Тесно… В Париже мало места. У нас шире и улицы, и дома.
– В Петербурге они еще шире.
– Наверное, ведь у вас земли еще больше.
Множество нарядно одетых людей праздно гуляли по Парижу. Неужели они не работают? Не меньше парижан так же праздно сидели в кафе. Судя по выражениям спокойно-скучающих, привычно-бездельных лиц, никто из сидящих под тентами или за стеклом веранд не думал никуда торопиться. Так и будут сидеть весь день?!
Ознакомительная версия.
