«Естественно, – подумал Эверард. – Война зрела на протяжении долгих шести десятилетий, начиная с того момента, когда правитель Бактрии восстал против династии Селевкидов и провозгласил независимость своей провинции, а себя назвал царем».
Примерно тогда же поднялись на борьбу и парфяне. По происхождению они были почти чистокровными иранцами – арийцами в истинном смысле этого понятия – и считали себя наследниками Персидской империи, покоренной Александром, а затем поделенной его военачальниками между собой. После долгого противостояния с соперниками на Западе преемники царя Селевка вдруг обнаружили у себя за спиной новую угрозу.
В настоящее время они правили Киликией (юг Центральной Турции во времена Эверарда) и прилегающей к Средиземному морю частью Латакии. Оттуда их власть распространилась на бо́льшую часть Сирии, Месопотамию (Ирак) и Персию (Иран) – где в форме прямого правления, где в виде вассального подданства. Все перечисленные страны смешались в одно слово – «Сирия», хотя их верховными правителями были греко-македонцы с примесью ближневосточных кровей, а подданные весьма отличались друг от друга. Царь Антиох III сумел воссоединить их после того, как гражданские войны и ряд других военных авантюр едва не разрушили государство. Затем он отправился в Парфию (Северо-Восточный Иран) и на какое-то время обуздал повстанцев. Теперь Антиох двигался к Бактрии и Согдиане. А его честолюбивые планы простирались еще дальше на юг, в Индию…
– Его разведчики и шпионы без дела не сидели, – продолжал Креон. – Он занял прочные позиции у реки, которую, как ему было известно, намеревались использовать сирийцы. И должен заметить, Антиох коварен, бесстрашен и тверд. На вечерней заре он отправил отборный отряд через…
Армия Бактрии, подобно парфянской, преимущественно состояла из кавалерии. Конница не только была ближе азиатским традициям, но и наиболее успешно действовала в этой местности. Правда, такая армия становилась почти беспомощной в ночное время, и конники всегда отступали на безопасное, по их представлению, расстояние от неприятеля.
– …И отбросил наши передовые части на исходные позиции. Следом пошли его ударные силы. Эфидем счел разумным отступить, перегруппировался и укрепился здесь. На всем обратном пути он собирал подкрепление. Антиох преследовал наши войска, но не ввязывался в сражения. Борьба сводилась лишь к легким стычкам.
Гиппоник нахмурился:
– Это совсем не похоже на то, что я слышал про Антиоха.
Креон пожал плечами, осушил чашу и протянул рабу, чтобы тот снова наполнил ее.
– По сведениям нашей разведки, он получил ранение, когда форсировал реку. Очевидно, не столь серьезное, чтобы выбить его из строя, но этого оказалось достаточно, чтобы замедлить наступление его армии.
– Тем не менее, – заявил Зоил, – он поступил неблагоразумно, не воспользовавшись своим преимуществом сразу. Бактра хорошо обеспечена провиантом. Ее стены неприступны. И когда сюда придет царь Эфидем…
– …он будет сидеть сложа руки, позволив Антиоху взять город в осаду и заморить нас до смерти, – перебил говорящего Гиппоник. – Хуже не бывает!
Зная последующие события, Эверард осмелился произнести:
– Возможно, он замышляет иное. На месте вашего правителя я обеспечил бы безопасность здесь, затем предпринял бы боевую вылазку, имея в тылу город, куда можно вернуться в случае поражения.
Креон одобрительно кивнул.
– Новая Троянская война? – возразил Гиппоник. – Да ниспошлют нам боги другой исход!
Он наклонил чашу и вылил несколько капель вина на пол.
– Не беспокойтесь, – сказал Зоил. – Наш царь прозорливее Приама. А его старший сын Деметр подает большие надежды и, возможно, станет новым Александром.
Казначей, очевидно, оставался сановником в любой ситуации. Зоил отнюдь не был примитивным льстецом, иначе Гиппоник и не приглашал бы его. На сей раз Зоил говорил правду. Эфидем сам пробился в жизни. Отважный человек из Магнезии, узурпировавший корону Бактрии, он оказался опытным правителем и искусным военачальником. Пройдут годы, Деметр преодолеет Гиндукуш и отхватит себе добрый кусок от разваливающейся империи Маурьев.
Если только экзальтационисты не одержат верх и будущее, из которого пришел Эверард, не исчезнет.
– Что ж, мне следует проверить свои запасы, – мрачно произнес Гиппоник. – В доме, помимо меня, еще трое мужчин, способных держать оружие в руках, мои сыновья… – Он не мог унять дрожи в голосе.
– Прекрасно, – громко отозвался Креон. – У нас произошли кое-какие изменения. Ты будешь под началом Филиппа, сына Ксанта, это у башни Ориона.
Гиппоник бросил взгляд на Эверарда. Их руки соприкоснулись, и агент почувствовал легкую дрожь по всему телу.
Молчание нарушил Зоил, явно решивший испытать Эверарда:
– Если ты, Меандр, не намерен участвовать в нашей войне, уезжай без промедления.
– Но не так же скоро, – ответил Эверард.
– Ты будешь сражаться на нашей стороне? – выдохнул Гиппоник.
– Признаться, это все для меня немного неожиданно… – отозвался Эверард, подумав про себя: «Ври больше…»
Креон усмехнулся:
– О, ты предвкушал веселье? Тогда трать свое жалованье на самое лучшее. Пей доброе вино, пока оно еще есть, и гуляй, пока не пришло войско и шлюхи не подняли цены, как сейчас у Феоны.
– У кого? – переспросил Эверард.
Гиппоник состроил кислую мину:
– Нечего говорить о ней. Нам до нее как до небес.
Зоил покраснел.
– Такая женщина не для какого-нибудь мужлана с мешком золота, – отрезал он. – Феона выбирает любовников по собственному желанию.
«Ого! – подумал Эверард. – И такой высокопоставленной персоне тоже ничто человеческое не чуждо. Однако не стоит ставить сановника в затруднительное положение. И без того не легко будет вернуть разговор в нужное русло».
Но в голове тут же промелькнули строчки из Киплинга:
Великие вещи, две как одна:
Во-первых – Любовь, во-вторых – Война,
Но конец Войны затерялся в крови.
Мое сердце, давай говорить о Любви![2]
Эверард повернулся к Гиппонику.
– Простите меня, – произнес он. – Мне бы хотелось остаться рядом с вами, но к тому времени, когда меня, чужеземца, зачислят на службу, решающая битва, может быть, уже завершится. В любом случае я не смогу сделать много. Я не обучен воевать в кавалерии.
Купец кивнул.
– К тому же это не твоя война, – добавил он. В голосе его звучала не досада, а скорее деловитость. – Мне очень жаль, однако, что я не могу оказать тебе настоящее гостеприимство в моем городе. Тебе следует двинуться в путь завтра или послезавтра.
– Я поброжу по улицам, потолкусь среди людей, – сказал Эверард. – Может, кому-то понадобится наемный охранник на время путешествия в родные места. Полмира минует Бактру, верно ведь? Неплохо было бы подыскать путника, направляющегося туда, где я никогда еще не был.
Он изо всех сил старался создать в глазах Гиппоника образ человека, скитающегося по миру из любопытства, а не потому только, что его изгнали из родного племени. В эту эпоху такие люди встречались нередко.
– Ты не встретишь никого с Дальнего Востока, – предупредил Зоил. – Торговля с ними почти прекратилась.
«Знаю, – подумал Эверард. – В Китае правит Цинь Шихуанди, этакий предшественник Мао. Полная изоляция от внешнего мира. А сейчас, после смерти императора, в стране царит хаос, который продлится до возникновения династии Хань. Тем временем Хунну и другие разбойники свободно кочуют и за пределами Великой стены…»
– Я бы отправился в Индию, Аравию, Африку или европейский Рим, Ареконию или даже к галлам. Мне все равно, куда идти, – сказал Эверард, пожимая плечами.
Его собеседники удивились.
– Арекония? – переспросил Гиппоник.
В висках Эверарда застучала кровь. Не изменив выражения лица, он спокойно поинтересовался:
– Вы никогда не слышали об этой стране? Быть может, вам известны ареконцы под другим именем? В Парфии до меня доходили слухи о них – правда, через третьи руки. У меня сложилось впечатление, что это случайные торговцы с далекого Северо-Запада. Звучит заманчиво.
– На кого они похожи? – поинтересовался Креон с добродушной улыбкой.
– Со слов они выглядят весьма необычно. Высокие, худощавые, прекрасные как боги, волосы темные, но кожа цвета алебастра и светлые глаза. Мужчины не носят бород, а щеки их по-девичьи нежны.
Гиппоник сдвинул брови, потом встряхнул головой. Зоил напрягся. Креон поскреб ладонью щетинистую скулу и пробормотал:
– Я, кажется, что-то слышал последнее время… Подождите! – воскликнул он. – Это похоже на Феону. Я не имею в виду бороду, конечно. Но с ней были мужчины подобного вида! Кто-нибудь знает точно, откуда Феона родом?
Гиппоник задумался.
– Насколько я понимаю, она занялась своим промыслом около года назад, причем очень тихо, – произнес он. – Ей, как и всем, требовалось разрешение и всякое такое, но ни шумихи, ни сплетен не было. Короче, Феона как-то незаметно взяла да и обосновалась здесь, – хохотнул купец. – Видимо, у нее могущественный покровитель, который сам пользуется ее услугами.
