как-то. Неужто соседи миром не сговорятся. Вместе ж продотряды закапывали в землю эту самую. Но так обернулось, что получив власть, кулак стал хуже комиссара…
— И что же ты сделал?
— А у меня тут много оружия было припрятано по схронам. И что у чехов пленных конфисковать удалось, и с советских складов. Я и решил не сдавать его покамест. Меня начальником милиции-то оставили как героя антибольшевистского сопротивления. Паек хороший положили, жалованье рублями их новыми платили. Живи — не хочу. Вот только про оружие это спрашивали, да все настойчивее. Я тупое лицо делаю: никак нет, не могу знать, ваше благородие!
Саша не сдержала улыбку — так потешно Антонов это изобразил.
— Только, видать, донес кто, — помрачнел Антонов. — Новый порядок, он доносы-то поощряет, премии хорошие за них выписывает. Вызвал меня комендант и сказал: либо награбленное в годы безвластия сдавай, либо клади маузер на стол. А маузер у меня такой же, как у тебя. Получил в награду от Тамбовского Совета за разоружение эшелона белочехов, сечешь? Не для того, чтоб гниде этой его отдавать. Ну я маузер достал, будто правда чтоб на стол положить, и пристрелил коменданта. Там в окно — и ищи ветра в поле! Хорошо, жена у родни на селе была. Без нее я не стал бы уходить.
— И куда ж ты подался?
— Да к мужикам, с которыми вместе против Советов воевали. Из тех, что победнее. Покумекали мы и решили, что раз уж поднялись воевать за землю и волю, то не затем, чтоб теперь из огня да в полымя. Постановили: в борьбе обретем мы право свое. Пулеметы да винтовки у многих по амбарам припрятаны были. Ну и схроны мои сгодились. Выбили беляков из Тамбова и с железной дороги. Немного их тут было тогда. Офицеров вздернули на виселице, которую они сами для большевиков сколотить приказали. Землю назад забрали у богачей. Кто добром не отдал, тех пожгли. Объявили народную власть по всей губернии.
— Ну хорошо, объявили, — Саша потерла виски. Это было то, о чем говорила ей Аглая, когда объясняла суть аграрной реформы Нового порядка: гражданская война, опрокинутая в каждую деревню. — А дальше-то что?
— К нам уже идут со всех концов губернии. И еще с Воронежа, и с Пензы, и с Саратова даже. Из Красной армии приходят, вот как вы. Из анархистов, кто остался. Создаем Объединенную народную армию. Как только люди поймут, как Новый порядок их обманывает, начнется настоящая народная революция, не чета вашей большевистской.
— Твоими бы устами да мед пить, — усмехнулась Саша. — Надеетесь шапками Новый порядок закидать? Тамбов-то у них первый был по аграрной реформе, тут они, может, и наломали дров. А теперь с рассрочкой этот их налог прогрессивный идет, так что бедняки в кабалу, конечно, попадут, но не в одночасье все разом. Впрочем, мне-то что за печаль, ей-богу. Ты эту кашу заварил — тебе и расхлебывать. Пусти поспать хоть перед расстрелом. Осточертело бредни твои слушать.
— Да полно тебе, комиссар, — сказал Антонов неожиданно миролюбиво. — Думала уже, вот так легко отделалась? Не стану я в тебя стрелять. Вижу, что революционная совесть жива в тебе. А потом, там ребята твои… пришли, отказываются без тебя уходить. Наш, говорят, комиссар, мы и его и порешим, если сами захотим; чужим-де отдавать не станем.
Саша даже не постаралась скрыть усмешку. Разумеется, разговоры про расстрел были блефом с самого начала. Она и сама могла бы догадаться, что ее ребята не бросят ее, но не стала думать об этом. Если б она рассчитывала выжить, это сделало бы ее слабее. В эти времена источник силы — не надежда, а отчаяние.
— Черт с вами, ступайте к себе, надоели, — продолжал Антонов. — Маузер свой у караульного заберешь. Насчет харчей — к хлыстам. Да вы знакомы уже с Матроной ихней. А чтоб воровать или грабить — о том даже думать забудьте, у нас с этим строго. Тебя в полдень жду здесь. Обсудим дела насущные. Пожалеешь сразу, что не расстреляли, проще было бы. Потому как казаки на нас наступают. Ну да это завтра. Звать тебя как, комиссар?
— Александра.
— Сашка, значит. Так ведь и я — Сашка. Добро пожаловать на Третью гражданскую войну, тезка. И запомни — кроме моих, как ты выразилась, бредней, никакой другой политической программы у нас нет.
Начальник Департамента охраны государственного порядка Андрей Щербатов
Август 1919 года
— Мы победили в гражданской войне, чтоб реализовать свою политическую программу, — даже в домашней обстановке Алмазов вещал так, будто находился на трибуне, окруженный сотнями слушателей. — Пришло время превращать Россию в конституционное, подлинно демократическое государство. Рад сообщить вам первым, господа, что вчера ко мне поступило заключение экспертов. Социологический опрос, так называется эта прогрессивная методика. Заключение показывает, что моя партия на грядущих выборах в Думу может набрать от четверти до трети голосов избирателей.
— От всей души поздравляю вас с таким успехом, — ответил Щербатов без малейшей искренности.
Первые выборы во временную Думу прошли еще в разгар боевых действий, потому охватили не все губернии. Стране в переходный период срочно нужен был хоть какой-то парламент. Сильных фракций в этой Думе не сформировалось, потому она обыкновенно просто поддерживала все решения правительства. Теперь вовсю шла подготовка к выборам в новую, полноценную Думу. Правоконсервативная партия, возглавляемая Алмазовым, претендовала на то, чтоб стать там ведущей силой.
— Конечно же, успехи русского парламентаризма и лично ваши, господин Алмазов, не могут не вызывать восхищения, — кисло сказал министр финансов Михайлов, известный в политических кругах как Ванька-Каин. — Надеюсь, однако, что политическая деятельность не слишком отвлекает вас от исполнения обязанностей министра внутренних дел. Потому что, не на публику будь сказано, заявления о победе в гражданской войне представляются мне несколько преждевременными. Медведь в лесу, а шкура продана, как говорят в народе. Все ведь видели последнюю сводку по Тамбовской губернии?
— Разумеется, — ответил Алмазов. — Но беспокоиться не о чем. На Тамбов уже выдвинулись казачьи части под командованием войскового старшины Топилина. У него большой опыт в усмирении бунтов.
— Их так называемый опыт может обернуться попыткой тушить пожар керосином, — сказал Щербатов. — Казачество никогда не отличалось дисциплиной, а гражданская война развратила этот род войск вконец. Казаки привыкли
