непредсказуем. Но такой шанс у меня один к тысяче. Представьте такую возможность проигрыша на бирже?
Он улыбнулся.
Вряд ли с инвесторами удалось бы договориться, если бы три года не было достаточно высокой прибыли, потому всё прошло удачно, я получил даже чуть больше, чем рассчитывал, и сразу же велел Невдалому, он теперь в моей команде, присмотреться к рынку квантовых компов, разумеется, коммерческих.
Боюсь, варежку разевать слишком широко не приходится, инвесторы у меня не то чтобы так уж инвесторы, просто заработанное не вкладывали в дорогие автомобили и покупку шикарных квартир, а вложили в мою фирму и не прогадали, прибыль выше, чем с депозита в банке или со сдачи квартир, но это всё-таки не то, что в широком понимании «инвестор».
Средств на байму с изменяющейся архитектурой движка понадобится в разы больше, чем даже на «Анрыл-шесть», но зато не придётся бросать и переходить на другой, потому что наш в отличие от предшественников никогда не устареет.
Я собрал команду в своём кабинете, благо весь состав поместится и в чулане, окинул всех придирчивым взглядом.
Грандэ и Лысенко, как Пат и Паташон, сидят рядом плечом к плечу, хотя плечо Грандэ вообще-то на уровне рёбер напарника, а Лысенко возвышается над ним, как скала над кротовым холмиком, Блондинка и Горпина тоже вместе, как осаждённая крепость с двумя сторожевыми башнями во враждебном мужском мире, рядом с ними тихий и незаметный Минчин со своей рассеянно-застенчивой улыбкой, а чуть в сторонке вольготно расположился на стуле, как в ложе Большого театра, Невдалый, спокойный, как мамонт, что тот же слон, только сильно волосатый.
– У нас план, – напомнил я, – создать ААА-класса байму за пять лет. Ну, как у всех девелоперов. Мы пообещали за три…
– Мы? – уточнил Грандэ с сомнением.
– Мы, – подтвердил я, – в моём лице, которому вы делегировали все права, вплоть до мытья посуды.
Грандэ сказал с подъёмом:
– Да-да, верно. Вождь берёт сам и говорит, что ему дали.
– Насильно, – вставил Невдалый и хохотнул.
– Надо привлечь деньги, – пояснил я. – Да, затянем, но надеюсь уложиться в четыре. Правда, есть один серьёзный, но хороший изъян…
Смотрят внимательно, я сказал:
– Время такое, все долгосрочные планы летят к чёрту. Появляются возможности ускорить, а кто за них не хватается, тот отстаёт и проигрывает.
Грандэ обронил скрипучим, как у старого ворона, голосом:
– А кто хватается не за те, тоже проигрывает с треском.
Я поймал его взгляд, улыбается гад победно, знает мою натуру, не люблю рисковать, в самом деле не люблю, но сейчас, увы, кто не рискует в нашем деле, того затопчут, у нас демократия.
– Мощь компов растёт так круто, – напомнил я, – что идея насчёт изменяющегося мира не кажется такой уж… Если привлечь ещё, то можно ввести некоторые элементы…
– В урезанном виде? – спросил Лысенко скептически. – А как же ваша навязчивая идея…
– В урезанном, – подтвердил я, – на полный вариант не хватит всех суперкомпьютеров мира. Я уже переговорил с инвесторами. Среди них нашлись рисковые!.. Но этого мало, мало… Для нашего рывка нужно больше. Вчера видел Кологривца в новостях, вернулся из Эмиратов, что-то подписал там прибыльное… Он же с нашего курса! Может, у кого-то сохранились связи? Он за это время вырос в такого Чичикова, что вот-вот станет первым триллионером!
Грандэ и Лысенко переглянулись, но смолчали, женщины смотрят преданными глазами, Минчин опустил взгляд, только Невдалый с неудовольствием задвигался, словно из сиденья выдвинулся шип, крякнул, сказал с некоторым хвастовством:
– С нашего курса?.. Да я с ним пять лет в одном классе до самого выпуска!.. Каждый год приглашает на школьный корпоратив!..
Я вскинулся, сказал быстро:
– Carpe diem!
Он ответил с неудовольствием:
– Ему есть чем хвастаться. А мне с какого перепугу?
– Ты с ним был дружен, – сказал я настойчиво. – Тебя в школе звали Профессором!.. За это время ты стал математиком, который только сам понимает, что за хрень создаёт, а он владеет фабриками и пароходами даже за кордоном. Только двое из вашего класса выдвинулись! Остальные на уровне таксистов и домохозяек. Вот он тебя и не упускает, потому что ценит, как что-то редкое и непонятное.
Он было улыбнулся польщённо, но тут же лицо приняло брезгливое выражение, словно ему сунули в руки большую толстую жабу прямо из-под коряги и велели подержать, пока другие пьют кофе.
– Он брюки называет штанами, а врачей докторами. Как мне с таким разговаривать?
Я вздохнул.
– Тяжёлый случай. Но этот штанист с большими деньгами. У него чутьё, как приумножить, а мы умеем только тратить. Сейчас наверняка вложит в нефть, хотя там всё падает ниже уровня моря.
Он поморщился, сказал без уверенности:
– Поговорю.
– Говори с уважением, – напомнил я. – Ты умный, а он уважаемый. Попляши, постучи хвостом по бокам, как Акенобоб перед вождём. Сам знаешь, в каком мире живём. У кого деньги, тот и поучает, как жить и за какой шашлык бороться.
Он сказал с безнадёжностью в голосе:
– Сейчас все поучают, хоть не открывай социальные сети. У нас всё так плохо?
– Ничуть, – заверил я, – в нашем болоте всё стабильно. Но всё созрело и напухло для нашего рывка. Надо спешить, сейчас на ходу подмётки рвут, демократия на марше! Когда тонешь, ухватишься и за змею, как говорил один из великих героев.
Он вздохнул так тяжело, словно тащит в гору доверху гружённый камнями воз.
– Попробую. Но жениться не обещаю.
Грандэ ревниво отслеживает, как идут дела у конкурентов, частенько хмурится, никогда не ликует, иначе какой бы он был Грандэ, это Лысенко чисто и по-детски радуется, когда у конкурентов что-то рушится, сегодня показал мне на планшете рекламу одной могущественной фирмы, что выпустила в прошлом три топовых игры.
– Шеф, ну не придурки?.. Как можно в наше время толкать рекламу «В нашей байме быстро прокачаетесь до топ-левла!»?
Я сказал безучастно:
– А что не так?
Он посмотрел с сожалением, что-то шеф тупит, не понимает, пояснил терпеливо:
– Это важно для мальчишек. Взрослые не спешат. Им, как и в сексе, больше нравится неторопливый и вдумчивый процесс. А взрослых в мире впервые больше, чем мальчишек. Это же вы сами повторяете. Наверное, от забывчивости. Возраст, да?
Я ответил с неловкостью:
– Ты прав, пацанам не нужен ни крафт, ни строительство, ни фермерство. Им дай сразу пэвэпэ и грабёж караванов. Даже корованов. Прости, я всё ещё думаю, как добыть больше денег, а это занятие глушит любую мыслительную деятельность.
Он взглянул исподлобья, развёл руками, в скрипучем голосе прозвучала виноватая нотка.
– Извини, я не начальство, мне хорошо. Могу только о работе и о том, где играю сам. Простой народ не понимает разницы между кином и баймами, хотя там просто выключил и всё. А здесь оставлю всё наработанное за годы хозяйство!.. Из лачуги отстроил дворец!.. А какой сад разбил на этой скудной каменистой земле?.. Как такое бросить?
– Сам такой, – сказал я с сочувствием. – Есть, правда, аддоны, но движок тот же. Рамки есть рамки, и с места они не сойдут…
Он криво усмехнулся.
– Разве что станет небо с землёй на страшен Господень Суд? А помнишь, ты мечтал о гибком движке?.. И строил, строил. Вот пришло твоё время.
– Просто время, – поправил я, – пришло. Не чувствуешь, что перевернём весь игровой мир?
– Уже трепещу, – ответил он. – Нас перевернёт тоже?
Я снова и снова мысленно возвращался
