Ознакомительная версия.
Штальке вдруг показалось, будто он узнал и голос… и самого пленного… Да не показалось, а точно узнал, не мог не узнать – тот самый… Ярослав… торговец навозом… спаситель. Ну да – он! Слишком уж приметное лицо… и улыбка…
Ратман машинально отвернулся, сделав несколько шагов назад, за березы, и напряженно задумался. Почему-то – интересно, почему? – не хотелось, чтоб пленник узнал его, хотя, казалось бы, какое уважаемому господину ратману дело до нищего еретика-таборита? Ну, казнят его – туда и дорога. Подумаешь, кто-то когда-то кого-то спас… пусть даже и его, Штальке… и семью. Вывез пан Ярослав всех на своей навозной телеге. Ох, и лихо тогда ехали!
Тьфу ты! Святая Дева! Гнать, немедленно гнать из головы подобные мысли. Что такого в этом улыбчивом – пока еще улыбчивом – простолюдине? Он же страшный еретик, враг, достойный – несомненно, достойный! – самой суровой казни.
Герр Штальке прислонился лбом к холодной коре березы. Что за мысли-то! И почему они не уходят? Почему он, уважаемый всеми бюргер, немец и добрый католик, вдруг почувствовал себя так неловко? Ведь не может же он взять и вот так запросто освободить пленного таборита, избавить от смерти? Да и не выйдет ничего – рыцари только поднимут на смех… и это еще в лучшем случае, в худшем же… О худшем не хотелось и думать!
И все же лезли, лезли мысли, и никак их было не прогнать. Герр Штальке сам себе удивлялся – раньше-то, в старые добрые времена, он никогда б столько о каком-то там простолюдине, пусть даже и оказавшем услугу, не думал бы. Ведь расплатился же тогда, целых пять флоринов заплатил… нет, даже шесть! Между прочим, хорошие деньги, иной и за день столько не заработает, визит хорошего врача всего три флорина стоит. А тут – в два раза больше! Значит, все, значит, в расчете, и нечего теперь тут…
Ратман нарочно начал подсчеты с дальнего воза и благополучно про проклятого чеха забыл… а потом вдруг увидел, как таскают воду в котел. Тот самый, большой, осадный, захваченный не так давно в какой-то вражеской крепости или замке. И в этом котле нынче… А вдруг этот… пан Ярослав случайно на него, герра Штальке, взглянет? Да и черт с ним, пусть зыркает, еретик… Или…
Да что же такое с головой-то?! Ну, не спасти таборита никак, не спасти…
Плюнув, герр Штальке посмеялся над своими дурацкими мыслями да зашагал к шатрам – кое-что из писчих принадлежностей взять. Наклонился… послушал раздававшийся рядом молодецкий храп Гуго фон Раузе…
Вскочил, подошел ближе… и яростно пнул рыцарский шатер ногой:
– Герр Раузе! Вы спите еще? Эй!!!
Мало того, что кричал, ратман еще и тряс полог шатра с такой силой, что разбудил и рыцаря, и дремавшего неподалеку, в холодке, оруженосца.
– Что? – откинул полог растрепанный со сна рыцарь. – Вы, герр Штальке? Случилось что?
– Да ничего… я просто про кое-какие товары хотел выяс… Ваш пленник – очень хороший каменщик, один из лучших в Праге! А я, как вы знаете, собираюсь строить в Дрездене дом.
– Какой пленник? А, понял! – Фон Раузе улыбнулся и, почесав лоб, хитро посмотрел на ратмана. – Так вы хотите его у меня купить? Ну… купите. Сто флоринов!
– Сто флоринов?! – с возмущением переспросил Штальке. – Да столько стоит отличный испанский мул!
– Вот пусть мул вам дом и строит.
– Тьфу ты…. Вот ведь загнули цену!
– А вы еще подумайте, что выгодной своей покупкой лишаете нас нынче удовольствия от лицезрения казни еретика, – почесав лоб, напомнил рыцарь. – Да-да, хороший каменщик при строительстве дома – первое дело. Ладно! Из уважения к вам и вашим прошлым заслугам – девяносто пять флоринов! Ну как, согласны? По рукам?
– Черт с вами. – Ратман покривил губы и решительно кивнул: – По рукам! Пишите грамоту купли-продажи…
– О, Святая Дева, – сейчас?
– Поставьте подпись и скрепите вашей печатью… а я уж потом все, что надо, сам напишу.
– Ох, герр Штальке, умеете вы уговаривать. А ведь неплохая сделка, черт побери!
С грамотой в руке ратман подошел к телеге с перевязанным пленником:
– Здравствуйте, пан Ярослав.
Резко обернувшись, еретик улыбнулся так широко и счастливо, будто встретил вдруг самого лучшего друга, с которым не виделся целую тысячу лет:
– Герр Отто! Вот так встреча. Как ваша жена, детишки, все по добру ли?
– Да, все по добру.
– Ой, как я за них рад!
– Вот что, пан Ярослав, – Штальке присел на телегу рядом с пленником. – Сегодня в полдень я отправлю вас в Жатец, а оттуда – в Дрезден.
– Но мне не надо в Жатец! Тем более – в Дрезден.
– Молчите и слушайте. Вот вам грамота – в ней сказано, что вы – мой человек, каменщик, с ней и поедете… иначе вас ждут большие неприятности.
– Спасибо, герр Отто, – уразумев, в чем дело, от души поблагодарил чех. – Я так почему-то и думал, что мы с вами еще увидимся… вот и увиделись же! И теперь уж вы мне помогли. Знаете что, герр Отто? Вы – честный и порядочный человек, хоть и немец, а ведь профессор Ян Гус говорит – добрый немец куда лучше худого чеха, ведь так?
– Так, так… – Ратман оглянулся по сторонам и неожиданно для себя улыбнулся: – Честный и порядочный человек, надо же! Кто бы слышал…
– Что-что вы говорите?
– Да нет, ничего. Удачи в пути, пан Ярослав! И… не попадайтесь в плен больше.
Жижка снова уехал к Гусу, в Прагу, а вот князя Егора профессор словно пригласить забыл, что ничуть не коробило Вожникова: кто-то же должен был оставаться при войске, приглядывать за тем же Прокопом Большим. Почему б и не королю Русии? Князь, король в те времена в первую очередь считались благородными рыцарями, а уж потом – государственными деятелями. Принять участие в какой-нибудь войнушке за тридевять земель и там с честью погибнуть, вообще не беря в расчеты интересы собственного народа, было среди европейских монархов явлением общепринятым, взять хотя бы знаменитого Ричарда Львиное Сердце или – чего далеко ходить – короля Чехии Яна Люксембурга, нашедшего свою гибель в битве при Креси, сражаясь за французов против англичан, за тысячи миль от родного дома.
А русский-то князь тем более – по вере своей ортодокс-еретик, вот и примкнул к еретикам, уж не к католикам же!
Именно поэтому ни Гус, ни курфюрсты, со многими из которых Егор уже наладил курьерскую связь, не считали поступок князя чем-то из ряда вон выходящим. Ну, приехал какой-то король или эрцгерцог из своей далекой страны повоевать в Богемии за святое дело – что в этом необычного-то? Старый король Ян тоже много где воевал… Да и вообще, столь славного рыцаря, как князь Георгий Заозерский, почел бы за честь пригласить в свое войско и сам император Сигизмунд. Если б, конечно, русич не был еретиком – а с еретиками (будь они хоть кто) разговор короткий – костер, и никак иначе!
Ознакомительная версия.
