Насколько помню, именно Павлов в нашей истории стал инициатором выдвижения кандидатуры Москвы на проведение Игр 1976 года. Тогда Монреаль победил, но всё тот же Павлов уговорил Леонида Ильича сотоварищи подать заявку на Летние Олимпийские Игры 1980 года. Если бы не вторжение в Афганистан, какой бы замечательный праздник случился, мирового масштаба. А так вышел междусобойчик стран соцлагеря, с небольшими группками спортсменов капстран, выступавших кто под национальными стягами, кто под флагом Международного Олимпийского Комитета. Понятное дело, советская пропаганда подавала соревнования как величайшее достижение. Ну а что делать прикажете, когда столько миллиардов полновесных советских рублей угрохали на строительство спортивных объектов? Хотя, по правде говоря, московская Олимпиада, не случись бойкота, – просто величайшей в истории осталась бы не только по размаху и гостеприимству, но и по спортивным результатам. А так вышло, как вышло, в целом неплохо, но могли то вообще – ого-го рвануть…
Не зря предупреждал капитан Сумароков, – горячку не пороть! Через два дня зван был «на ковёр» к товарищу Павлову.
– Явился, не запылился, – констатировал начальник.
– Так точно, Сергей Павлович, не запылился.
– И не запылишься, – пообешал глава советского спорта, – всю пыль повыбью вместе с дурью! Надо же – дел невпроворот, зашиваемся по всем направлениям, а этот нарцисс стишки пишет «под Евтушенко»! Да ещё декламирует перед толпой в полсотни рыл, которые стукач на стукаче и стукачом погоняет!
– Виноват, подвёл вас.
Получасовой «релакс» товарища Павлова, заключавшийся в показательной «порке» проштрафившегося подчинённого закончился неожиданно. Как я заметил, обожал Сергей Палыч «игру на контрастах».
– А сейчас, – уже деловитым тоном произнёс спортивный вождь, – руки в ноги и дуй к Гомельскому, они придумали какие-то рисунки агитационные, пропагандирующие баскетбол. Александр Яковлевич на телефон Кате наговорил, она ни хрена не поняла, естественно. Да, с хоккеистами пока завязывай, сперва Мехико, а потом и канадские профи.
– Понял, Сергей Палыч.
– Ни хрена ты не понял, – разозлился Павлов, – с Тарасовым тоже чехов обсуждали, вот скажи, зачем? Два великих стратега!
– Да не было ничего такого. Тарасов же ЦСКА возглавляет, сказал, что повышенная готовность в войсках, а я ответил, что если введут войска в ЧССР, так чехословаки на льду умрут, но против нашей сборной выложатся на все двести процентов.
– Иди уже с глаз моих!
Александр Яковлевич Гомельский, «папа советского баскетбола», после победы на чемпионате мира 1968 года категорически настроен взять наконец и олимпийское золото. Пока сборная Советского Союза слыла «вечно серебряной» но Гомельский надеялся прервать эту традицию в Мехико. Герой фильма «Движение вверх» тренер сборной Владимир Гаранжин (в реале Владимир Кондрашин) возглавил главную команду СССР как раз после «неудач» Гомельского, в том числе и «бронзы» на Олимпиаде 1968. Но сейчас Яковлевич бодр и деятелен, преисполнен радужных планов, местами переходящих в наполеоновские.
В Игоре Никитине тренера подкупает умение начинающего чиновника точно закладывать в кольцо дальние броски. Мне-то нетрудно, могу и через всю площадку из ста сто забросить. Но тогда звездец всей конспирации, потому пыл умеряю, допускаю промахи, но каждый третий-четвёртый дальний бросок – результативен.
Гомельский ставит снайперские качества известного поэта и художника в пример игрокам, мол, каждый «с улицы» может бросать как они, краса и гордость советского баскетбола. Так что рано зазнаваться, ребятки – тренируйтесь, тренируйтесь и ещё раз тренируйтесь, как завешал великий Ленин. Вождь, конечно, про «учиться и учиться» говорил, но Гомельский творчески переосмыслил основоположника и гонял сборников в хвост и в гриву.
– Вызывали, Александр Яковлевич?
– А, Игорёк! Привет-привет, дружище, – Гомельский огляделся и зашептал возбуждённо, – ну, рассказывай, чего вы там с Евтушенко насочиняли!
Посмотрев на мою физиономию тренер ту же пояснил – еврейские друзья Александра Яковлевича «ловили» антисоветские радиостанции, на одной из которых диктор с выражением зачитал стихотворение Евтушенко о советских танках в Праге.
– Да при чём тут Евгений Александрович? Это мой текст, написанный в стиле Евтушенко.
– Теперь уже не твой. Да и Евтушенко, как говорят, запил. Такой, знаешь, «дипломатический» запой, чтоб ответственности избежать.
– Какой ответственности? Он-то тут при чём?
– А при том, дорогой мой человек, – Гомельский забегал из угла в угол небольшого кабинета, – при том, что ежели случится ввод советских армий в Чехословакию, то всё, о выезде евреев из Советского Союза в Израиль можно забыть. Если у нас гайки начинают закручивать, так уж начинают…
– Не думал, Александр Яковлевич, что вы такой сионист.
– Я советский человек!
– Сионист тот, кто считает, что евреи должны жить на исторической Родине.
– А, вон ты в каком ракурсе.
– Кстати о ракурсах, что там за весёлые картинки, которые оценить надо?
Гомельский подбежал к столу и вытащил из яшика пять листков на которых грубо и схематично изображались краны, закладывающие мячи в баскетбольное кольцо. Краны были с надписью «СССР» и «США», причём советские посимпатичнее, более тщательно прорисованные.
– А это что?
– Ребята придумали, помнишь, как прошлый раз ты говорил, мол надо показать всему миру, что наши спортсмены настоящие любители, выступающие против буржуазных профессионалов.
– Понятно. Значит наш кран в свободное от тренировок время на строительстве занят, панельные блоки перемешает. А буржуинский кран чего делает? Охренеть! Гениально. Но не прокатит.
– Из за сисек?
– Причём тут сиськи, Яковлевич. Сам посуди, ты буржуям рекламу делаешь своим творчеством.
На картинке «буржуйский кран» символизирующий американского спортсмена-профи подцепил крюком трёх девиц в бикини, какую за лифчик, какую за труселя.
– Ещё раз – наш «кран» вкалывает на производстве, грузы перемешает, а кран «ихний» с бабами забавляется. И каким «краном» захочет стать юный спортсмен, обдумывающий дальнейшее «житиё своё»? Сбежит нестойкий юниор туда, где много баб и прочих соблазнов.
– Жаль, – опечалился Гомельский, – выходит зря Андрей, племянник моего знакомого старался. И баб то «их» кран перемешает не для себя, а для «хозяев жизни», видишь в углу листа капиталисты расселись, девок ждут.
– Целая концепция. Вот что, скажи тому Андрюхе, если готов переделать, то покажу его труды начальству.
– Хорошо, а что переделать надо.
– Во-первых, сама идея связать высоченных баскетболистов с сильным и добрым строительным краном прекрасна. Равно как и картинка где советская железяка закладывает мяч в кольцо, восторжествовав над краном американским. И баб можно агитационно протащить, сделав их советскими красавицами-физкультурницами, только «кран» советский пусть их катает по бассейну, или по озеру какому. Пускай Андрей просто представляет михалковского «дядю Стёпу» и рисует весь цикл. Сюжетов можно великое множество придумать. Тут его фантазию никто не ограничивает.
Порешав с агитками-рисунками, тренер предложил коньяку и начал «ненавязчиво» расспрашивать как функционирует и что из себя представляет спешно созданный «Комитет по физической культуре и спорту при Совете министров СССР». Понятно, спешит узнать хитрый Гомельский, чего ожидать от новой конторы, призванной контролировать и спортсменов и тренеров. А я всё-таки помощник главы Спорткомитета, считай, «офицер по особым поручениям».
Надо же, накаркал! Чёрная «Волга» с полковником-порученцем маршала Гречко перехватила, едва вышел, слегка «подгруженный» коньяком из зала где квартировал Гомельский.
– Никитин? Игорь Владимирович? Министр обороны приказал доставить вас к нему, – полковник вежлив, но, чувствуется, при отказе запросто запихнёт подвыпившего поэта-антисоветчика в машину. А водила – среднего роста паренёк из той породы, что пару «шкафов» уронит в лёгкую, поможет если надо.
