Я замолчал и оглядел жадно слушавших меня командиров. Они будто ждали, какую же еще шоколадку им подарит генерал. Но я ничем больше не мог порадовать этих, столь дорогих моему сердцу людей – резервов не было, даже лишних боеприпасов не мог дополнительно предоставить батарее. Пришлось сделать строгое лицо и заявить:
– Товарищи командиры, совещания совещаниями, однако пора действовать. Передовые части седьмой танковой дивизии немцев совсем скоро выйдут к вашему рубежу обороны. Если решили выставлять пулеметчиков в лесу на флангах, это нужно начинать делать немедленно. Срочно заканчивайте оборудование орудийных позиций. Товарищ Сытин, вы назначаетесь командиром отдельного минометного дивизиона – подчиняться будете лично мне и управлению 6-го мехкорпуса. Сейчас приказываю сдать командование ротой выбранному вами же командиру и приступить к формированию дивизиона. Людей, умеющих обращаться с минометами, наберете в вашей бывшей роте. Закончив формировать здесь минометную батарею, прибудете с отобранными вами людьми на 212-ю высоту. Я буду там находиться в наблюдательном пункте. Понятна задача, товарищ старший лейтенант?
Дождавшись утвердительного «так точно», я закончил раздачу распоряжений словами:
– Все, товарищи командиры, начинайте действовать, а мне пора. Михаил Алексеевич, пойдем, выйдем на пару слов.
Распрощавшись со всеми за руку, я вышел из блиндажа, за мной проследовал и Фролов. Я еще не успел и слова сказать, как мой замполит воскликнул:
– Филиппыч, а как же чай? Нехорошо это, генералам тоже нужно иногда быть ближе к людям!
– Некогда, комиссар! Я же не шутил, когда говорил, что фашисты приближаются. Еще час-два, и можно ждать незваных гостей! Ты давай тоже здесь закругляйся и дуй на НП, там срочно нужна мощная радиостанция; пока ее нет, сгодится и АК, перевозимая на твоей персональной полуторке. Быстрей нужно сейчас шевелиться, Алексеич, сам знаешь, что перед своим подходом немцы авиацию вышлют, и тогда полуторка может не доехать до НП. Так что давай заканчивай здесь и быстро с радиостанцией на НП. Я сейчас еще к танкистам загляну, и обратно на наблюдательный пункт, к тому времени радиостанция должна быть уже там.
– Понятно, Юра! Значит, думаешь, скоро начнется?
– Начнется, комиссар! И сейчас мы не из засады, а прямо лоб в лоб столкнемся с лучшими солдатами вермахта. Бой будет страшный, и хоть ты и комиссар, скажу, как думаю – дай нам бог, Алексеич, выдержать их атаку.
На этом мы попрощались с Фроловым, и я в сопровождении Шерхана и Якута, моей, так сказать, роты охраны, направился в конечный пункт этого инспекционного рейда.
Позиции вкопанных танков КВ располагались метрах в тридцати от окопов стрелкового взвода штабной батареи, и к ним были выкопаны ходы сообщения. Так что нам даже не пришлось вылезать из окопов, чтобы добраться до боевых машин; обход получился чисто формальный – ну что я мог посоветовать танкистам, они и без меня знали, как подготовиться к предстоящему бою и замаскировать танк в вырытых капонирах. Я просто пообщался с экипажами, немного пошутил и предупредил, что скоро можно ждать появления фашистов. Одним словом, показал, что новый комкор не чурается передовой, будет находиться во время боя совсем недалеко, а связаться с ним можно будет даже по танковой рации.
Обратно мы возвращались по тем же ходам сообщения и окопам. Вся местность вокруг уже могла быть заминирована, и теперь только таким способом можно было продвигаться. Почти все привезенные трофейные мины были переданы именно на нужды штабной батареи. Пройдя все линии обороны группы Ивакина, мы, наконец, выбрались на шоссе.
Я шел и размышлял, как еще укрепить оборону за то немногое оставшееся до подхода немцев время. Вдруг позади нас раздался треск пулеметных очередей. Ругнувшись про себя – мол, вспомни черта, он уже здесь, – я остановился и глянул назад, но мы прошли уже половину пути, и с этого места ничего не было видно. Чтобы что-то разглядеть и понять, что к чему, нужно было как можно скорее попасть на НП. Крикнув Якуту, шедшему впереди и тралившему, как миноносец, дорогу, чтобы он поторапливался, я попытался по звукам определить, что позади нас происходит. Было ясно только одно – долбили несколько пулеметов, но это были немецкие МГ, и это еще больше все запутывало – у нас-то теперь тоже таких пулеметов много. В общем-то, звуки стрельбы меня особо не обеспокоили, подумаешь, стреляют – ну пугнули немецкую разведку, ничего страшного, главные-то силы немцев подойдут не раньше чем через час. Пока они перегруппируются, пока то да се, пройдет минимум часа два-три, а там уже и вечер близко. Так что основная битва разгорится только завтра, и у нас будет время, чтобы устранить все недочеты в обороне. И главное – это окончание установки трофейных мин и фугасов на самых танкоопасных участках. Да и пулеметчиков в лесу часа за два успеем разместить и заминировать подходы к пулеметным гнездам.
Однако эти успокаивающие мысли начали улетучиваться уже минут через десять, когда к усиливающейся пулеметной стрельбе присоединились гавкающие звуки выстрелов танковых пушек, а еще через пятнадцать минут я, уже под вой пикировщиков, начавших бомбить позиции узла обороны, буквально ввалился в окоп НП и бросился к стереотрубе.
Сражение было в самом разгаре – немцы начали штурм нашей обороны с ходу, без всякой раскачки и разведки боем. Не скажешь же, что разведку боем провели мотоциклисты и «ханомаг», которые наткнулись на наш передовой пост. Ребята, конечно, хорошо дали им по зубам, однако больше никаких видимых следов наших побед я не заметил. Хорошо видно было, что немецкий бронетранспортер дымился, а впереди него, прямо на шоссе, стояло два мотоцикла с колясками, солдаты в них сидели с поникшими головами; третий мотоцикл валялся в кювете, по-видимому, откинутый туда взрывом мины. Но эти потери не заставили немцев остановиться, наоборот, только разъярили врага. Когда я добрался до НП и смог взглянуть на поле боя, то увидел, что не менее двадцати легких танков Pz38 как шавки кидаются в сторону вкопанных КВ. Хотя наши тяжелые танки вели по ним огонь, немцы были очень шустры, и все снаряды шли мимо. Это был только один эпизод в разворачивающейся картине боя. Самой впечатляющей и шумной была обработка наших позиций с воздуха. Несмотря на ведущийся зенитный огонь, девять Ю-87 уверенно вели свой хоровод смерти. И по-видимому, вполне успешно, так как минометы с нашей стороны не стреляли, несмотря на то что немецкие саперы, как тараканы, ползали, обезвреживая минные поля. Фашистов сдерживал пулеметный огонь, ведущийся только с двух точек со стороны леса, но и он через несколько минут замолк, а немецкие саперы и пехота, наоборот, активизировались, к тому же активно начали ставиться дымовые завесы. Со стороны штабной батареи работало только два ротных миномета, которые были у них по штату. Трофейные 81-миллиметровые минометы молчали – не успели ребята оборудовать позиции и, скорее всего, попали под бомбовый удар.
