Сначала в амбразуру дзота швырнули гранату. Кинь прежде дымовую шашку – и ее, пока она еще не разгорелась, успеют выбросить назад. И потому ее бросили уже после взрыва «лимонки».
Сквозняком по подземным ходам дым потянуло внутрь, к казематам.
Немцы всполошились и включили принудительную вентиляцию. Из труб повалил дым.
Некоторые из вентиляционных труб морпехи сразу забили тряпьем, в некоторые, к которым удалось подобраться, бросили по связке гранат. Взрывы грохнули приглушенно. А бойцы Чалого уже в другие доты дымовые шашки швыряют.
Некоторое время немцы терпели дым. Они кашляли, прикладывали к лицу мокрые тряпки, но в оснащении казематов было допущено упущение – отсутствовали противогазы.
Потом из одной амбразуры закричали:
– Не стреляйте, сдаемся!
Открылась бронированная дверца – морпехи уже выстроились рядом с ней.
Первые немцы выходили боязливо и, бросая у дверей оружие, поднимали руки.
– Катков, твои подопечные! – засмеялся Чалый.
– Это почему?
– Кто пленных до Кранца вел? А во фронтовой многотиражке о ком статья была? И фото героя, который в одиночку пленил роту? Думаешь, я не читал?
– Не пойду! – уперся Игорь.
– Успокойся, не прикажу. Думаю, немцев будет много. Придется командованию здесь, в городе, лагерь для них организовать.
Это правда. Немцы уже не те были, что в начале войны. Моральный дух их был сломлен, по радио передавали, что русские уже в Германии и штурмуют Берлин. Чувствовалось, что война подходит к своему завершению, и оно не в пользу немцев.
Но жить хотели все, и немцы, видя бесполезность своего сопротивления, стали сдаваться в городе целыми группами. Иногда пленных набиралось много, и офицеры СМЕРШа и НКВД стали их сортировать.
И вот тут произошла неожиданная вещь. Вдруг выяснилось, что среди немцев много славян – русских, украинцев, белорусов, прибалтов – эстонцев, литовцев, солдат Туркестанского легиона, – наши бойцы ненавидели их больше, чем немцев.
Изменников и предателей вывели в карьер и расстреляли. На следующий день там же уничтожили выявленных среди пленных эсэсовцев и гестаповцев – многие из них успели сменить форму на армейскую и уничтожить документы, но татуировка под левой подмышкой с группой крови и резус-фактором выдавала их.
Морпехи, оставив нескольких бойцов охранять пленных, стали продвигаться в город, несколько кварталов которого уже были заняты советскими войсками.
И вдруг из одного дома по ним открыли автоматный огонь. Несколько морпехов были сражены на месте, остальные кинулись в подъезды дома. Как же так? Ведь дом находился на уже отбитой у врага территории.
Морпехи помчались по лестницам вверх, обыскивая квартиры. Там, где двери были закрыты, они стреляли в замки из автоматов и выбивали двери ногами.
На третьем этаже из-за двери квартиры открыли огонь. Игоря пули чудом не задели, прошли совсем рядом. От двери полетели щепки, одна раскровянила щеку.
Игорь и стоящий рядом морпех в ответ открыли огонь из автоматов. Они выпустили по половине диска каждый, и дверь теперь походила на решето.
За дверью стало тихо.
Морпехи легко выбили изувеченную дверную филенку, бросили в квартиру гранату, а уж после взрыва ворвались туда сами.
В коридоре лежал убитый взрывом гранаты подросток лет пятнадцати, в кухне обнаружили второго – он был сражен осколками гранаты. Рядом с обоими трупами валялись автоматы.
– Вот, мля, с детьми воюем, – сплюнул на пол морпех.
– А они наших на улице положили – ничего?! Сами виноваты! Сидели бы с дедушкой и бабушкой, никто бы их не тронул.
Рота Чалого стала продвигаться осторожнее. Половина шла по одной стороне улицы, вторая половина – по противоположной; при такой тактике были видны верхние этажи зданий. Заметив подозрительное движение, морпехи сразу стреляли по окнам.
Ближе к центру стали попадаться дома, из окон и с балконов которых свисали белые флаги – их делали из простыней не успевшие эвакуироваться местные жители. Теперь цитадель гитлеровского воинского духа и прусской военщины сама вкушала все прелести войны.
Воинские части сошлись у фортов. Это был очаг, второй – порт с его артиллерийскими батареями. Разбитые части немецких батальонов и полков выдавливали к Северному молу и береговой батарее в поселке Комстичал.
Туда и направили морпехов. Уже был виден залив, полкилометра до воды, но пробиться было невозможно. Два ряда траншей, немцы, ведущие интенсивную стрельбу, – головы не поднять… А еще их поддерживала пушками береговая батарея. Причем артиллеристы, находясь в бронированных вращающихся башнях, вели круговой обстрел. Похоже, башни сняли с подбитых или поврежденных кораблей.
Наши танкисты пробовали стрелять по башням, но снаряды их не брали. Попадания были видны, но пробитий не было. Их бы авиацией пробомбить, крупными бомбами – по тысяче килограммов, или взрывчатку под основания башен заложить. Однако это тоже малореально, потому как заряд под каждую пушку не меньше полутонны нужен.
Первая волна морпехов смогла добежать до первой траншеи. Они понесли тяжелые потери и отошли. Боеприпасов немцы не жалели, пальба была непрерывной – пулеметчики каждые четверть часа меняли раскалившиеся стволы.
Командование подогнало в поселок тяжелые 152-миллиметровые самоходки и гаубицы. Самоходки прятались за домами. Выползет, сделает выстрел по батарее – и назад, за дом.
Перезаряжание на этих самоходках раздельное: сначала в ствол досылают снаряд, потом гильзу с порохом. Не быстро получается, немцы прицелиться успевают.
Гаубицы же на каждую наводку не выводились, а методично били из-за домов. У гаубицы снаряд по крутой траектории летит, можно стрелять из-за укрытий.
На траншеях немцев – почти сплошная стена огня. Сами они попрятались в блиндажи, но при прямом попадании тяжелого снаряда накат из бревен в три-пять слоев не помогал. При удачном попадании – сразу братская могила. Самоходкам удалось несколько раз удачно попасть. Две башни были повреждены, и огонь из них уже не велся.
Самоходки и гаубицы прекратили огонь, и едва разорвался последний снаряд, морпехи кинулись в атаку. Траншеи и пулеметные гнезда были разворочены, одни сплошные воронки, причем большого размера. Траншеи осыпались, и кое-где из-под земли были видны торчащие руки или ноги немцев.
Морпехи добивали оставшихся в живых. Единым порывом они пробились к батарее. До башен – полсотни метров. Две из них сильно повреждены, а еще одну заклинило, снаряд самоходки угодил в поворотное устройство.
Кто-то из морпехов притащил из блиндажей два фаустпатрона.
