После вчерашнего шторма на море установилась относительно спокойная погода, и поэтому на верхней палубе помимо верхней вахты находились счастливчики, кому было дозволено подышать свежим воздухом. Но и им была поставлена конкретная задача.
– Всем смотреть внимательно, возможно, именно здесь будут прорываться турецкие корабли. И не забывайте про сорванные после шторма мины, тут проходит сильное течение, которое и выносит их сюда к самому берегу, – отдавал распоряжения Марков.
Впередсмотрящим был определен унтер-офицер Рябинушкин. Он уселся на носу лодки прямо на палубу, свесив ноги вдоль борта, пропустив между ног флагшток, и, держась за него, всматривался вперед. В таком положении, находясь всего в двух метрах от воды, он походил на фигуру, какими во времена парусных кораблей украшали бушприт. Будь сейчас хотя бы маленькая зыбь, сидеть вот так у самого форштевня Рябинушкину не довелось бы – водой бы залило.
Подводная лодка медленно двигалась на север вдоль темного берега, до которого было порядка шести кабельтовых. Это был второй ее проход по этому маршруту, берег – кромка минного заграждения. Пока все было спокойно и на берегу, и в море. До поворота на обратный галс оставалось пройти минут десять, когда Рябинушкин заметил дрейфующий шар мины.
– Мина по правому борту. Двадцать метров на нос, – закричал матрос.
– Лево на борт, – молниеносно среагировал Марков.
Кто-то из подводников бросился в нос лодки, а кто-то, наоборот, на корму, подальше от опасной гостьи. Лодка плохо реагировала на перекладку руля из-за малого своего хода, и поэтому медленно, но верно приближалась к мине. Еще немного, и мина может соприкоснуться с бортом лодки в районе первого выреза под торпедные аппараты Джевецкого, и, что произойдет после этого, рассказывать никому не надо. Видя это, Рябинушкин, не раздумывая, бросился в воду, подплыл к мине и теперь старался удержать ее подальше от борта проходящей мимо лодки. Все, кто был на верхней палубе, следили за этим геройским поступком. Как только корма подводной лодки миновала мину, Марков приказал лечь в дрейф. Бросив мину, Рябинушкин поплыл к лодке, которая покачивалась на волнах в сотне метрах от него. Пока происходили эти события, наблюдение за морем почти прекратилось. Еще не успели поднять героя из воды, как над морем прозвучал взрыв.
«Гневный», под командованием капитана второго ранга Лебедева, находился в дозоре юго-восточнее мыса Кара-Бурун (Румелийский), в миле от кромки третьей линии минного заграждения, протянувшегося с юга на север. Одним своим краем это заграждение подходило практически к самому берегу, другим упиралось в минное заграждение, выставленное с запада на восток. Время приближалось к 22:00, еще четверть часа назад было получено сообщение, что к проливу подходит первая оперативная группа и надо быть особо внимательным, чтобы по ошибке ее не атаковать. А вот «Гебен» как в дыру провалился, его нигде не было, может быть, сегодня и не будет. Но возможно, он предпримет попытку прорыва перед рассветом, надеясь на туман.
В пятнадцати кабельтовых на юго-запад от эсминца ночь озарилась яркой вспышкой взрыва, а через некоторое время донесся глухой раскатистый звук от него. Кое-кто даже разглядел на фоне берега силуэт большого корабля. Прошло еще несколько минут, и в силуэте был опознан потерявшийся «Гебен»
– Срочно сообщение на «Екатерину». В восьми милях западнее мыса Кильос обнаружен германский крейсер «Гебен». Есть все основания полагать, что он получил повреждения при подрыве на мине, – распорядился Лебедев. – Идем на взрыв, средний вперед, корабль к бою изготовить, – тут же последовали команды.
Эсминец стал набирать ход. Через несколько минут сигнальщики разглядели смутный силуэт большого корабля, идущего к проливу. Лебедеву удалось сблизиться с «Гебеном», не обнаруженным на шесть кабельтовых, это всего-то чуть больше километра.
– Лево на борт, минная атака, – отдал приказ командир эсминца.
И как только эсминец начал поворот, тут же был обнаружен противником, и на него обрушился шквал снарядов. Создалось такое впечатление, что противник обнаружил его раньше и предпочел подпустить поближе, хотя это маловероятно – ни один командир корабля в здравом уме не решится на это. Вторым или третьим залпом эсминец уже был поражен. 150-мм снаряд прошил эсминец насквозь в районе полубака. Еще один снаряд восемь-восемь разорвался возле третьего торпедного аппарата, выводя его из строя, небольшие повреждения получил также четвертый торпедный аппарат. Хвала Всевышнему, что торпеды не детонировали, но трое матросов были убиты осколками, двое ранены. Через несколько секунд еще один снаряд попал в эсминец, превращая третью дымовую трубу в бесформенное нагромождение железных конструкций. Дым из нее начал заволакивать кормовую часть корабля, в результате на некоторое время пришлось покинуть орудийную площадку.
Эсминец уже вышел на параллельный курс, когда последовала команда сделать залп. Но эсминец смог разрядить только второй и пятый торпедные аппараты, и четыре торпеды устремились в сторону «Гебена». Из первого аппарата нельзя было стрелять, так как не позволял срез полубака, надо было еще немного отвернуть от курса, чтобы стрелять без помех. Такая возможность появилась через несколько секунд, и еще две торпеды устремились в сторону вражеского корабля. Эсминец кроме торпед задействовал и свою артиллерию, хотя все понимали, что их снаряды ничего поделать с этой махиной не смогут, разве только краску поцарапать, да по невероятному везению снаряд куда-то может залететь. И он залетел. Один из снарядов попал точно в прорезь под прицел 150-мм орудия, влетев в каземат и взорвавшись там, вывел почти всю прислугу из строя. Но и немецкие комендоры не остаются в долгу, один 150-мм снаряд взрывается в котельном отделении, выводя котел из строя, еще пара снарядов, не разорвавшись, пронизывает эсминец насквозь. А вот 88-мм снаряды при попадании взрываются с постоянством, кромсая эсминец. «Гневный» уже почти развернулся на девяносто градусов, когда в машинное отделение влетел 150-мм снаряд. Правая турбина была уничтожена, вода из распоротой обшивки начала стремительно заполнять отсек. Но в это же время одна из четырех торпед попадает в борт «Гебена» примерно в пяти метрах позади кормовой башни. Как раз в то место корпуса, где проходил коридор внешнего гребного вала. Вот это было уже серьезно. Турбину пришлось остановить, так как вал был изрядно погнут и при работе создавал такую вибрацию, что была опасность разрушения самой турбины. Крен еще больше увеличился, но зато дифферент на нос уменьшился. Управлять кораблем из-за потери внешнего вала стало трудно. Через минуту раздался еще один взрыв. Это была торпеда из первого торпедного аппарата, которая попала в борт напротив носовой надстройки. Повреждения были не катастрофическими, но началось интенсивное поступление воды в котельное отделение. Два котла пришлось срочно затушить и стравить пар. Кроме того, был затоплен один артпогреб противоминной артиллерии и несколько бортовых коридоров. Но все это вкупе с затоплением двух носовых отсеков от подрыва на мине создавало большой крен на левый борт и увеличение осадки на нос почти на метр. Остальные три торпеды первого залпа растворились в ночи. А что было бы, попади они в «Гебен»? Возможно, никакое контрзатопление не помогло бы. И так из-за этих трех пробоин в левом борту линейного крейсера экипажу пришлось приложить большие усилия по контрзатоплению, чтобы уменьшить крен и не дать кораблю перевернуться. Но за все свои беды немцы отыгрались на «Гневном», который после многочисленных попаданий медленно погружался кормой в морскую пучину в нескольких кабельтовых от борта проходившего мимо крейсера.
