– Послали за лекарем, – девушка устало вытерла лицо, и я заметил на ее щеке глубокий порез.
– Случайно, – она уловила мой взгляд. – Подрались со стражником, пока де Гарай и его ребята уносили Ансельма. Ничего, заживет… Отец Гильом, что они с ним…
Она не договорила, но все было ясно без слов. Я присел у изголовья. Ансельм медленно открыл глаза.
– Отец Гильом!..
– Не надо! – я предостерегающе поднял руку. – Потом… Все потом.
– Нет! – серые губы дернулись, и я заметил, что у парня нет передних зубов. – Я признался… Во всем… Я хотел молчать, но…
– Успокойся, брат мой, – я успокаивающе погладил его по холодной руке. – Никто бы не выдержал. Ни я. Ни отец Сугерий. Ни Его Святейшество…
– Нога… – итальянец застонал. – Они называли это «сапожок»…
Грязные тряпки покрывали рану, но я понял – дело плохо. Ходить парень сможет не скоро. Если вообще сможет.
Появился лекарь – старичок в непременном длинном балахоне – и резким жестом отогнал нас в сторону.
– Нам надо поговорить, дочь моя, – я взглянул девушке прямо в глаза. Она грустно усмехнулась и пожала плечами.
– Зачем? Неужели вам интересна дочь Тино-жонглера?
– Дочь Тино-жонглера в тулузской тюрьме. Ей отсекли руку за воровство. Кстати, ризницу они действительно обчистили.
– Вот как? – в ее голосе не было и следа удивления. – И что же дальше, о проницательный отец Гильом?
– Брат Гильом! Брат Гильом! – Жеанар де Юр возник словно из-под земли. Коротышка тяжело дышал, но вид имел довольный. – Мы успокоили народ. Надо сказать… Вы должны объявить… Вас ждут!
– Сейчас, – кивнул я, понимая, что дел еще много. Надо объявить о назначении Пьера управляющим епархией. Надо позаботиться, чтобы вовремя известили все села округа, составить донесение в Тулузу и, конечно, написать Его Высокопреосвященству. Надо проследить, чтобы лекарь не вздумал лечить Ансельма свежим крысиным мясом…
– Поговорим позже, дочь моя.
– Если хотите.
Тут Жеанар де Юр, до этого занятый своими мыслями, поднял глаза и заметил девушку. Послышалось удивленное «А-а-а!».
– Вы что, знакомы? – поинтересовался я. Викарий сглотнул, развел руками и наконец с трудом выговорил:
– С-сестра Цецилия?!
Сквозь приоткрытую дверь доносились голоса: резкий, нервный – Жеанара де Юра – и спокойный, рассудительный – брата Петра. Разговор шел серьезный – новый управляющий епархией знакомился с расходными книгами. Моя помощь не требовалась. Как я уже убедился, нормандец, с грехом пополам выводящий латинские буквицы, прекрасно умел считать. Я понадеялся, что ревизия книг обойдется без «вразумления телесного», и спустился со второго этажа епископского дома на первый. Здесь, в небольшой пустующей комнате для прислуги, мы договорились встретиться с сестрой Цецилией.
Девушка уже ждала меня. Ее лицо, освещенное небольшой восковой свечкой, прилепившейся к подоконнику, казалось-грустным и очень усталым.
– Я была у брата Ансельма, – сообщила она, кивнув в ответ на мое приветствие. – Ему лучше, но лекарь говорит, что выздоравливать придется долго. И еще нога…
Я присел на высокий сундук, заменявший тому, кто жил здесь раньше, кровать, и вопросительно поглядел на девушку.
– Вы ждете исповеди, отец Гильом? – улыбнулась она. – Я не готова. Хотя, признаюсь, грешна. Очень грешна.
– Поистине так, сестра, – не хотелось начинать с этого, но не я выбрал тему. – Вы – монахиня, вы – невеста Христова…
– Хожу в мужской одежде, выдаю себя за совсем другого человека и вдобавок смотрю на некоторых мужчин не так, как надлежит смотреть сестре, – подхватила она. – Грешна, отец Гильом!
Сказано это было легко – очень легко. Слишком легко.
– Не в этом дело, – медленно проговорил я. – Вы помогали д’Эконсбефам. Кому вы помогали, сестра? Невинным людям? Демонам? Вы знаете ответ?
– А вы?
– Нет. Не знаю. Но я должен знать! От этого многое зависит, сестра Цецилия! Но давайте начнем с другого. Почему вы приехали в Памье? Почему выдавали себя за Жанну де Гарр?
– Выдавала? – на ее лице вновь была улыбка. – Отец Гильом, вы, наверное, уже все знаете. Или почти все. Кто я, по-вашему?
В ее глазах плясали чертики, и я вдруг почувствовал себя полным ослом. Как же я не сообразил! Святой Бенедикт, как же я мог так оплошать? Браслет был не один…
– Браслетов было два. Два одинаковых синих браслета, которые Санкси де Гарр купил в Тулузе!
– О чем вы? – Она, похоже удивилась, но я не в силах был сдержаться.
– Сестра Цецилия! Вы здорово водили меня за нос, но я это вполне заслужил! Я увидел браслет, который лежал в подземелье рядом с телом рыжей девушки, и решил, что это Жанна. Жанна де Гарр! Но такой точно браслет был у ее сестры. У… У вашей сестры, Жанна.
– Да, – улыбка исчезла, лицо стало грустным и строгим. – Там, в подземелье, лежит Роза – моя сестра. Теперь вы понимаете, почему я не хотела спускаться… Ее тело нашли в озере через неделю после того, как она… как ее убил Арман де Пуаньяк.
Я кивнул – о чем-то подобном можно было догадаться. И не только об этом. Стоило лишь внимательно поглядеть на стриженную голову «брата Октавия». Рыжую голову. Правда, она сняла капюшон лишь однажды, и то в темноте. Но все-таки…
– Расскажите мне все, сестра Цецилия. Если хотите, я буду считать это исповедью и ничего не сообщу кардиналу.
– Мне все равно, – девушка покачала головой. – Уже все равно… Отец и мать от меня отказались, сестра мертва, погиб даже Пуаньяк, которого я когда-то любила. И мой несчастный брат…
– Брат?!
– Неужели не поняли? – Жанна де Гарр невесело усмехнулась. – Все-таки не догадались, святой отец? Филипп д’Эконсбеф – мой двоюродный брат. Мы с ним дружили с детства.
Она откинулась назад и заговорила медленно, тихим, почти равнодушным голосом, словно речь шла о ком-то совсем постороннем.
– Вы уже знаете, отец Гильом, что когда-то д’Эконсбефы жили в Бретани. В их замке служила семья Дагарров – давно, уже несколько поколений. У одного из них была очень красивая жена. А сеньор Гуго был тогда молод и, говорят, красив, кроме того, он – господин, а господам не отказывают. Так родился мой отец – Санкси Дагарр. Все знали, чей он сын, но сеньор Гуго, конечно, не мог признать его. Ведь он дворянин, кроме того, давний закон запрещает дэргам смешанные браки. Когда-то за это карали смертью…
Она помолчала, тонкие сильные пальцы сцепились узлом.
– Потом толпа напала на замок. Мой отец уехал в Басконию – подальше от тех, кто искал нашей смерти. Через много лет д’Эконсбефы поселились в замке близ Памье. Вы уже знаете – когда-то здесь было дэргское капище. Но, клянусь вам, святой отец, д’Эконсбефы – добрые христиане!
