— Ну и шо вы можете мне за это сказать, босяки? – раздался из темноты громкий шепот Корено, едва друзья зашли за угол барака. – Дато! Ты авторитетный вроде налетчик, а фраер, но имеешь поступков как последний поц…
— Чего тебе надо, Нико? – нахмурился горец. – Есть что сказать – говори, нет — уйди с дороги, некогда нам.
— Ша, мой юный друг! Возьмите полтона ниже, не стоит так громко нервничать, — сверкнула в темноте белозубая улыбка одессита. – Нет причин быть акадэмиком, шобы понять, шо вы не улицу клешем утюжить собрались, а имеете желаний без шуму и пыли сделать налет на кичу и вынуть из её капитана.
— А ты–то откуда знаешь? – удивленно раскрыл рот Троцкий. — Мы ж никому ничего не говорили…
— Не делайте мне квадратные глаза, Лёва, — продолжил ухмыляться Корено. — Еще чуть–чуть, и за ваш налет знала бы и тетя Песя с Молдаванки, не говоря уже за местных драконов. Смотрите сюдой и ловите ушами моих слов! Шо мы имеем? Мы имеем гембель*(крупная неприятность, одесский жаргон), когда местные цудрейторы заловили мосье капитана и имеют желаний подарить ему деревянный лапсердак. Таки вы спросите, они имеют с этого счастье? И я отвечу: шобы да, таки нет. Когда Дато день напролет полирует живопырку, любой поц без второго слова скажет, шо сейчас он сделает лимонникам красиво и приятно под названием «Жёра, подержи мой макинтош». И вот шо я имею сказать: отрежьте мне язык – я хочу это видеть!
— Драться ты умеешь, — немного подумав, обронил Туташхиа. — А убивать? Сможешь? Там, где капитана держат, ночью четверо полицейских сидят, и бить их мы не будем. Мы их резать будем. Справишься?
— Не делайте мне смешно, — фыркнул Корено слегка обиженным тоном. — Лёва может в полный рост фасон держать, а Коля Корено годится только шобы чахотку делать?
— Льву я верю, – отрезал Туташхиа. — Когда меня убить хотели, Лев с голыми руками на троих абрагов бросился. Если ты пойдешь с нами, будешь слушать, что я скажу, иначе здесь оставайся.
— Вы мне просто начинаете нравиться! Не бойтесь, Дато, если кто при мне зажмурится, я не буду иметь бледный вид и розовые щечки. Ну шо, кончаем языками базлать и встаем на верный курс?
Когда до дырки в заборе оставалось несколько шагов, Туташхиа вдруг напрягся и, останавливая идущих следом за ним товарищей, поднял руку. Несколько мгновений он вслушивался в доносящиеся из темноты звуки, потом резко скользнул в сторону и исчез из вида. Парой минут позже возле ограды послышался чей–то приглушенный вскрик, а чуть погодя горец выволок из кустов бесчувственное тело в белом кителе.
— Дато! Это же наш старпом! — удивленно воскликнул Троцкий, рассмотрев принесенного Туташхиа человека. — Его–то ты зачем убил?
— Он спиной ко мне стоял, лицо не видел, — чуть смущенно пожал плечами абрек. — Да и не убивал я его, так, за горло подержал немного. Не переживай. Сейчас он очнется, и мы его спросим: зачем прятался?
— Ты зачем ночью в кустах стоял? — спросил абрек, рывком посадив Политковского на землю. — Ночью спать надо, а не по кустам шастать…
— Вас ждал, вот и торчал здесь, как баржа на мертвом якоре, — сдавленно прохрипел старпом, растирая горло. — Арсенину сюда возвращаться нельзя, вот и припас кое–чего капитану в дорогу. – Политковский протянул Туташхиа тяжелый, набитый под завязку мешок. — Хлеб там, консервы, одежка сменная да денег немного. – Викентий Павлович размашисто перекрестил троицу друзей. — Я бы с вами пошел, да кто ж здесь за всеми присмотрит? Так что помогай вам Бог ребята, помогай вам Бог… — и, резко развернувшись, зашагал в сторону флигеля. Пройдя пару шагов, он остановился и повернулся в сторону друзей:
— Троцкий! А может, вы останетесь? Зачем вам кровью пачкаться?
— Спасибо за предложение, Викентий Павлович, но нет, — отрицательно покачал головою Лев. — Я с Дато пойду. Куда ж он без меня? – парень подхватил с земли, принесенный старпомом мешок, и чуть преувеличено вздохнул. — Оставишь его без присмотра – непременно в беду попадет.
Несмотря на опасения Троцкого, до полицейского участка друзья добрались без приключений. Пару раз навстречу попадались полицейские патрули, один раз военный, но стоило ночному караулу показаться вдали, как троица русских (грузин, грек и номинальный еврей) пряталась в темной подворотне или за оградой ближайшего дома.
— Надень костюм, Лев, — прошептал Туташхиа, когда до здания полицейского участка осталось не более сотни шагов. — Как переоденешься, войди в участок и хоть одного из полицейских на улицу вымани. Дальше ни о чем не думай и ничего не бойся. Я и Нико всё сами сделаем.
Троцкий, согласно кивнув, развязал мешок и, закусив от волнения губу, стал несколько суетливо переодеваться в купленный еще в Батуме костюм.
— Может, тебе кинжал дать?
— Нет. И так справлюсь, — Лев попытался расправить складки на слежавшемся пиджаке, но, видя тщетность своих стараний, чуть нервно усмехнулся. — Ты представь, забегает в околоток тип в измятом костюме и с аршинным кинжалом в руке, полицейские не то, что на улицу не пойдут, а так по щелям запрячутся, что до утра не сыщем…
Дождавшись, пока Дато и Корено встанут по обе стороны от входа, Троцкий перекрестился и вбежал в здание участка, преувеличенно тяжко дыша, но тут же остановился – за входной дверь начинался длинный темный коридор, слегка подсвеченный тонкой полоской света, выбивавшейся из–за приоткрытой двери в дальнем его конце. Увидев хоть что–то напоминающее цель, Троцкий громко хлопнул входной дверью, нарочито громко топая пронесся по коридору и широко распахнул подсвеченную дверь. Как он и предполагал, в комнате за круглым столом азартно шлепали картами четыре человека в распахнутых мундирах колониальной морской полиции.
— Там! – заорал он, пытаясь скрыть за учащенным дыханием русский акцент. — Там на улице лежит солдат! Весь в крови, но еще дышит! Скорее! Ему, наверное, нужна помощь!
Сидящие за столом люди недовольно покосились на Троцкого. Один из них, с шевронами капрала на рукаве, отложив в сторону карты, окинул Льва мрачным взглядом и неприязненно буркнул:
— Что у вас случилось, сэр, что вы позволяете себе врываться в полицейское учреждение, как к себе домой?
— Там солдат умирает, а вы здесь расселись! И это люди, которые должны охранять покой добропорядочных граждан! – затараторил Троцкий, шагнув в темный угол комнаты.
— Там — это где?
— Здесь рядом, за углом! Пойдемте, я покажу!
Капрал поморщился, и тяжко вздохнув, мотнул головой подчиненным:
— Дэниэльс, Брэдли, сходите с этим… добрым самаритянином. Посмотрите, что случилось, вернетесь – доложите. Только не задерживайтесь, криббедж долго ждать не любит.
