Время вышло.
- Пятый исправит.
Генрих всадил клинок в лед.
Трещины раскинулись во все стороны, как цветочные лепестки. Они удлинялись, изламывались, пытаясь сложиться в неведомый иероглиф, под которым рождался сгусток чернильной лавы.
Генрих, шатаясь, встал. Голова кружилась.
- Вы сказали мне, герр посол, что у этой страны есть шанс. Будем надеяться, что вы правы.
- Вы не стали соваться в прошлое, Генрих?
- Нет. Лишь попытался заткнуть те дыры, что оставила Сельма.
Лава, рожденная в глубине, поднималась к поверхности, сгущалась подо льдиной и застывала, словно сургуч. Казалось, кто-то невидимый закрывает жерло печатью. Накладывает затворяющее клеймо.
Трещины сглаживались, льдина опять превращалась в каменный пол, изуродованный пожаром. Обсидиановый нож исчез. В горстке золы валялся маленький стеклянный цилиндр без единой искорки света.
- Получилось? - спросил посол.
- По-моему, да, - слова давались с трудом, сознание уплывало. - Получилось. Но результаты вы оцените сами.
- А вы?
- Я - последняя прореха, не забывайте. Меня тоже надо заткнуть. Иначе Девятиморье не выздоровеет.
Генрих повернулся к человеку из 'двойки'.
- Давайте, Клемм. Теперь можно.
Тот взвел курок. У окна закричала Ольга, и наступила тьма.
Он проснулся и ощутил подушку под головой. Мышцы болели, зато в мыслях была блаженная пустота. Схватка с Сельмой, сгоревший дом, чернильная лава - все это казалось далеким и нереальным. Как сон, поблекший с рассветом.
Генрих разлепил веки.
- Ну, как спалось, герой?
Ольга лежала лицом к нему на тахте. Глядела синими глазищами, улыбаясь тихо и ясно. Генрих коснулся ее плеча, погладил нежную кожу. Ольга мурлыкнула и придвинулась ближе.
- Где мы? - спросил он.
- На дирижабле.
Генрих оглядел комнату, точнее - крошечную каюту с иллюминатором. Кроме тахты, тут имелся встроенный шкаф и откидной столик.
- Почему я еще живой?
- Потому что не умер. Тоже мне, аналитик.
- Не издевайся, Оля. Давай рассказывай.
- Строгий какой. Пошутить нельзя... Все-все, только не ругайся! Не выстрелил он в тебя. Ты и так уже едва на ногах стоял. Он еще револьвер не успел поднять, а ты завалился. Я завизжала, к тебе хотела, а меня держат...
- Тихо, тихо. Не плачь. Уже все закончилось.
- Этот все равно стрелять хотел... Гад... Твой генерал его за руку удержал... А Иван Игнатьевич говорит - Генрих, мол, только в Девятиморье опасен. А если его (тебя, в смысле) за границу отправить, то все будет хорошо...
Генрих подумал - ну да, логично. Главное - удалить источник заразы с территории королевства. Желательно пристрелить, но можно и просто вывезти. Волна-то накрыла только одну страну, а за ее пределами он, Генрих, свою 'заразность' просто утратит.
- Кстати, а как посол оказался в Речном проезде?
- Не знаю, - сказала Ольга. - Подсказали, наверно. Зря вы тут, что ли, жалуетесь, что наши шпионы - в каждом углу?
Генрих улыбнулся. Спросил:
- Который час?
- Девять утра. С минутами.
- И куда мы летим? В империю?
- Куда же еще? Главное, мне с тобой разрешили! Здорово!
- Что значит 'разрешили'? А сама ты что, не могла?
- Нет, конечно. Меня из империи пятнадцать лет назад выслали.
- Выслали? Серьезно? За что?
- Так, грешки молодости. Была одна история, некрасивая. Мне тогда еще и двадцати не исполнилось. Сказали - если хочешь состояние сохранить, то езжай-ка ты, Оленька, за кордон. А иначе с какой бы радости я в вашем Девятиморье столько лет прокуковала, как дура?
- А дом твой здешний? С ним теперь как?
- Он не мой. Арендованный. Я тогда, как приехала, свой покупать не стала. Надеялась - годик-два, и в империю позволят вернуться. А оно, видишь, как обернулось.
- Да уж, - сказал Генрих. - Лететь-то нам еще долго?
- Граница в полдесятого будет, капитан объявлял.
- О, скоро уже.
- Ага. А взлетели ночью. Дирижабль - наш, имперский, поэтому летает без сбоев. Тебя на носилках занесли. Я извелась вся, но доктор кое-как успокоил. Сказал - все нормально, ты просто спишь. Здоровая, говорит, реакция, волноваться не надо...
Генрих порадовался, что спал под защитой имперских рун и снова сохранил память. Да и вообще самочувствие было вполне приличным.
- Пойдем на палубу, - предложил он, - посмотрим с высоты на Белую Реку. Когда еще доведется?
- Там же мороз! - сказала Ольга жалобным голосом.
- Ну ты посиди тогда, я один схожу.
Она надулась, слезла с тахты и принялась натягивать сапоги. Потом заглянула в зеркало, поправила платье. Генрих подумал, что история и впрямь имеет чудовищную инерцию. Подолы, во всяком случае, в новом мире укоротились никак не меньше, чем в старом.
Он полез в шкаф и вместо полушубка с разодранным рукавом обнаружил свое пальто, которому полагалось бы висеть дома.
- Это я их заставила, - похвасталась Ольга. - Послали шофера к тебе домой. Вещи кое-какие собрали, вон саквояж стоит. Ну и паспорт заодно привезли.
- Что б я без тебя делал? - риторически спросил Генрих, помогая ей надеть шубку.
- То-то же.
На тесной палубе было ветрено и безлюдно. Небо оказалось на удивление чистым. Все тучи остались далеко за кормой, штурмуя столицу Девятиморья. Впереди по курсу сверкало солнце в морозной дымке.
- Ну вот, - сказал Генрих, - теперь и меня сослали. А вернуться уже нельзя.
- Не грусти, - попросила Ольга, зябко прижимаясь к нему. - У нас в империи хорошо. Ты там не пропадешь, с твоим-то уровнем дара.
- Знаю. Но Девятиморье - моя страна. Стеклянный тут век или железный - неважно. Если б можно было остаться, не уехал бы ни за что. Все из-за этой Сельмы...
- А я вот не буду ее ругать. Без нее мы бы с тобой не встретились.
- Это да, - согласился Генрих.
- Что ты ей сказал напоследок? В парке? Ну, перед тем, как...
- У меня была заготовлена коронная фраза. Что-то вроде: 'Запомни, ведьма! На каждую волну найдется свой волнолом!' Но как-то не пришлось к слову.
Внизу проплывали запорошенные поля. На этом фоне Генрих не разглядел бы пограничную реку, тоже занесенную снегом, но помогло чернильное зрение. Казалось, под белым ковром уснул исполинский змей с мерцающей шкурой. Он был уже совсем близко.
- О чем задумался? - спросила Генриха Ольга.
- Так. Развязка вроде бы наступила, точка поставлена, но я до сих пор не знаю, что Сельма сдвинула в прошлом. Да, она подтвердила, что объект воздействия - женщина с ведовскими способностями. То есть травница Яна, насколько я понимаю. Но что у них там произошло с бароном? Почему Яна с ним не сошлась? И при чем тут чертополох? Я чувствую, что ответ совсем прост, лежит буквально перед глазами, только я смотрю не туда.
