– Из Македонии мы с тобой шли, – прошептал Квинт, – чтобы здесь же круг и замкнулся...
Центурион закрыл Реметалку глаза. Легионеры подняли тело товарища.
Чувство времени изменило Северу и он не смог бы сказать, когда на месте побоища появился Базилл. Да, по правде говоря, это Квинта не очень-то и волновало.
Сожжение деревни варваров легата не тронуло, а вот перечисление потерь заставило нахмуриться. Глабр стоял перед командующим навытяжку, ни жив, ни мертв. Наказания, употребляемые для солдат и младших командиров, ему не грозили, но Базилл, а тем более Сулла, ведь могут измыслить что-то необычное, не унижающее достоинство патриция, но при этом такое, что мало не покажется.
Базилл опросил трибуна с префектом и еще нескольких человек о побоище, но не принял решения. А может просто не высказал до поры. Однако, командовать авангардом назначил другого трибуна.
Похоронив убитых, легионы двинулись на Браддаву и достигли ее в тот же вечер. Дарданы, завидев, какая по их души пришла сила, открыли ворота крепости без боя.
Утром следующего дня на один из римских разъездов, рыскавших вокруг крепости, вышел Асдула с несколькими спутниками и попросил, что бы его провели к полководцу.
Лес уснул, затих. Смолкли птичьи голоса и треск оленьих рогов. Всех звуков теперь – завывание ветра да сдавленный кашель часового на башне.
Со всех сторон открывался один и то же унылый вид: грязно-бурые склоны с нерастаявшими снежными островками в тени стен. Вдали, на расстоянии трех полетов стрелы, крепость кольцом охватывал черный лес. Снег пытался укрыть землю плотным ковром уже не один раз, но ему не хватало сил и он, с ночи заявив о своих правах, к полудню сдавался и исчезал. Зиме никак не удавалось столкнуть с трона осень, но попыток она не прекращала, вот и сейчас в промозглом воздухе неспешно пропархивали невесомые хлопья.
Погода нагоняла тоску, добавляя темных красок к мыслям Квинта, и без того мрачным. Центурион стоял на стене, кутаясь в теплый шерстяной плащ, натянув на уши войлочную шапку, выменянную у варваров. В последние дни непрерывно шел дождь со снегом. Промозглая слякоть. Кашель выворачивал наизнанку, солдаты все в соплях, человек десять лежат пластом. Ноги практически все время сырые. Не крепость – болото. Весной лягушки заквакают.
Вновь согнул кашель. Где-то в глубине глотки сидит какая-то зараза и никак от нее не избавиться. Север перегнулся через частокол и склюнул противную на вкус кислую слизь.
"Начинаем гнить. Снаружи и изнутри".
Последние дней десять почти ничего не происходило. Даже Злой Фракиец куда-то исчез. Перестали лететь стрелы в спину, фуражиры и разведчики, рыщущие по округе, возвращались в крепость невредимыми. Покой, как в могиле. Может на охоту сходить, развеяться? Ага, давай, вперед. Они там только того и ждут, что римляне расслабятся. Доставят назад вместо кабаньей туши твою собственную.
"Что я здесь делаю?"
Этот вопрос, еще совсем недавно совершенно невозможный для него, осознанно выбравшего военную стезю, теперь жег мозг каждый день.
Служи, Квинт, исполняй свой долг.
"Да какой долг? Перед сулланцами?"
День и ночь из головы не шла картина той бойни в пограничной деревне. Головы, подвязанные к попонам рослых кельтских лошадей. Он всегда отличался впечатлительностью, с раннего детства. Легко мог, к примеру, дорисовать человеческие черты замшелому пню, превратив его в прилегшего отдохнуть козлоногого сатира, чудо лесное. Однако богатое воображение вполне мирно уживалось с холодной головой. Окружающие плохо знали младшего отпрыска семьи Северов. Даже собственные родители иной раз немало бы удивились, узнав, о чем думает их немногословный сдержанный сын. Это внешнее хладнокровие нравилось Серторию и он сразу стал выделять молодого трибуна из компании нацепивших доспехи мальчишек, только вчера оторвавшихся от титьки.
Квинт немало насмотрелся на смерть и кровь, тем удивительнее было его нынешнее состояние. Впрочем, вовсе не глаза мертвецов мешали ему спокойно спать, а ощущение бессмысленности происходящего. Зачем Республике эти гниющие соломенные крыши, когда она сама балансирует на краю пропасти? Север понятия не имел, где сейчас Фимбрия, что он делает, но только круглый дурак в нынешней ситуации не поставил бы на Суллу.
"Консул сместит Суллу".
"Это заблуждение, сын. Даже больше – это ошибка и она может стать роковой!"
Сердце замирает при мысли о том, что же будет дальше. К гадалке не ходить – Сулла со своими закаленными ветеранами высадится в Италии. Гражданская война. А он, Квинт Север, сгниет в этих диких горах.
"Мы предотвратим гражданскую войну".
Бесславный конец глупого самоуверенного мальчишки.
"Что я здесь делаю?"
И все же он продолжал честно и ответственно исполнять свой долг. По привычке, настолько глубоко укоренившейся, что она заменила собой часть сознания, по краю которого, время от времени, все чаще, пробегала мысль:
"Надо бы выбираться отсюда".
Дороги, ведущие к Браддаве, меньше чем за месяц превратились в реки грязи, перемешанной солдатскими калигами, конскими копытами, тележными колесами. Не пройти, не проехать. Перспектива очередной вылазки за пределы стен порождает ропот в солдатских рядах. Наружу никто не хочет, все жмутся поближе к печкам, стонут и ноют. Дисциплина падает. А тут еще Злой Фракиец, будь он неладен.
Ублюдок за месяц отправил к праотцам почти тридцать солдат, по одному в день, выходит. Стрела из кустов – труп. В основном стрелами бьют, двоим горло перерезали. И ведь до сих пор никто разбойника не видел. Любого варвара в пору подозревать. Да те и не пытаются ласково смотреть, глядят исподлобья, хоть всех их на кресты прибивай, начиная от мальчишек. Квинт уже отнимал у одного сопляка самодельный лук. Простой, слабосильный, а с десяти шагов пустят стрелу, даже без наконечника, заточенный прут, на костре отожжённый – мало не покажется.
Ловля Злого Фракийца превратилась в навязчивую идею. Квинт выслеживал варвара с таким рвением, что солдаты шептались по углам:
– Юпитер, защити от этого безумца. Носимся по горам, как угорелые, по уши в говне. Этак к Орку на огонек забежим и не заметим.
– Дался ему этот варвар...
– Выслуживается, может?
– Похоже на то.
– Слышали, чтобы кто-нибудь смог поймать призрака? То-то. А этот ловит...
Гоняясь за Злым Фракийцем, Квинт старался не обижать селян, не провоцировать. Сложно было добывать продовольствие. Коматы при виде обчищаемых амбаров, не скрывали ненависти. Квинт и здесь пытался действовать, как можно мягче. Не помогало. Даже пузатые беременные бабы волчицами смотрели.
