Не лишен Суворов тщеславия, любит он, может и чуточку больше, чем большинство людей, когда хвалят, восхищаются. Стать Светлейшим князем, как Потемкин, или Меньшиков — это та цель, которая, в купе с прочим, теперь не даст оставаться спокойным Александру Васильевичу.
— Ваше высокопревосходительство, вы не заметили, что мы уже сколько время говорим словно вы приняли решение возглавить поход против республиканцев? — спросил я.
— А и то правда. Вона и с твоим отрядом порешали, — улыбнулся Суворов. — Но нынче же переговори с теми офицерами, что последовали за мной. Они должны прийти и просить меня. Далее, отправь вестового к лекарю, с коим мы с тобой разговаривали у Державина. Как его… Григорий Иванович Базилевич. Мне нужны те лекарства, о которых говорили. Пусть сколько есть, готовит. Отсылай письмо Ложкарю. Я хотел бы видеть в походе хоть кого из Военторга. Вы же, Михаил Михайлович, станете договариваться с итальянцами, и будете посредником между австрийскими интендантами и Военторгом. А еще…
Александр Васильевич Суворов все накидывал и накидывал задач. Он включился в работу и только сейчас я увидел великого полководца, а не старика, балагура, или еще кого. Становилось теперь понятным, как может с виду немолодой человек управлять огромной машиной — армией.
— Это что? Нам Рождество нужно встречать в пути? Или на следующий день после оного выдвигаться? — размышлял Суворов, а я, достав блокнот, сортировал дела, связанные с будущим походом, по степени их важности и срочности.
*………*………*
Голуэл. Запад Ирландии
5 января 1798 года (Интерлюдия).
Выглядящий еще молодым человеком, пусть годами уже таковым не являлся, Теобальд Вольф Тон демонстративно молился на католический манер. Сам мужчина, с выдающимся носом и неестественно тонкими губами, уже не относил себя ни к какой церкви. При этом показывать своим соплеменникам, что он, на самом деле крещен в англиканство, нельзя. У многих ирландцев кроме своей католической веры в жизни и не за что зацепиться, потому ее, веру, оберегают тщательно, иначе многие уже перешли бы в английский протестантизм.
Мужчина молился с теми, кто его не сразу принял за своего, ирландца. Были ли на это причины? Кто же соплеменник Вольф Тона? Он и сам не мог бы сказать точно, потому считал себя республиканцем, без рода и племени, а носителем великой идеи Революции. Его дед был французом, прадед так же. Сам Тон учился в Дублинском колледже, где учили любить Англию, но уже немало времени он прожил во Франции, где пропитался республиканскими идеями и тем, что Бог не так, чтобы обязательно и существует.
Так что неглупый Вольф Тон играл на национальных чувствах тех ирландцев, которые считали себя носителями нации. Он же говорил о республике и размывании понятий «племя, нация» с теми ирландцами, кто придерживался левых республиканских взглядов. Ну и молился, как это может сделать католик, рядом с теми, для кого единственно, что имеет значение в борьбе — это вера.
Но, главное — Тон обещал, что ирландцам уже скоро будет, чем вдоволь накормить своих детей и это будет не только картофель. Что земли, которые принадлежат английским лордам, или тем, кто всей душой принимает английское владычество, отберут. Ну а кому они достанутся? Вольф Тон не говорил, но все верили, что именно им.
Ирландия уже закипала. И раньше в том же Дублине англичанину без серьезной охраны было опасно появляться, теперь же в таких больших городах Ирландии, англичане прячутся за укрепленными лагерями английских войск. Не успей Джон Джеффрис Пратт, нынче командующий английскими войсками в Ирландии, запросить подкреплений, восстание уже могло бушевать повсеместно.
А теперь становилось несколько сложно. Англичане действовали не только силой оружия, репрессиями, но и сыпали обещаниями, что ирландские элиты будут способны стать вровень с английскими лордами. Резонно Пратт, получивший инструкции из парламента, считал, что без поддержки состоятельных ирландцев восстание обречено.
Резон в таких выводах был ровно до тех пор, пока не стали высаживаться в небольшой деревушке Киллале, расположенной чуть севернее от центра Ирландии на западном побережье, французы. Английская эскадра прозевала две волны французского десанта в Ирландию. Еще четыре французских корабля потерялись и после два вернулись в Брест, а еще два были захвачены англичанами.
Между тем, шесть семь французских войск, при тридцати двух орудиях, да еще и с вооружением на десять тысяч солдат — это то, на что Вольф Тон сперва и не рассчитывал. Тем более, такое количество оружия даст возможность самим ирландцам решать собственную судьбу, а не становится колонией Франции. Командующий экспедиционным французским корпусом бригадный генерал Жан Жозеф Юмбер не противоречил ожиданием Тона, а рассчитывал быстро обучить и воевать уже ирландцами.
Юмбер не должен был командовать почти что дивизией, он не вышел чином. И потому Жан Жозеф старался изо всех сил сразу же добиться успеха, чтобы решить три задачи: первая, это ошеломить англичан и быстро захватить важные опорные пункты, прежде всего те, где у лаймов складируется оружие. Вторая задача — на фоне быстрых побед охватить восстанием как можно большее количество ирландцев.
Может создаться эйфория скорой победы и тогда многие станут вливаться в ряды восставших, или же добровольно помогать соплеменникам и французам продовольствием и конями. Третья задача — это показать Директории, что совершить то, что удалось ранее в Америке, то есть выбить англичан и создать союзное государство, можно. И тогда, как небезосновательно рассчитывал Жан Юмбер, из Франции начнут прибывать еще силы, тем более, что море уже не такое опасное, как двумя годами раньше. Английский флот поредел и пока еще не до конца решилась проблема бунтов на кораблях. Ну и очень хотелось Юмберу расти в чинах и дальше и становиться таким же популярным, как, к примеру, генерал Бонапарт.
Потому, уже на следующий день после Рождества повстанцы созвали Совет и решили не тратить время, но идти на англичан. Англия праздновала праздник и была, как и почти все страны в такой период, не расторопной. Потому, когда разведка донесла о том, что в припортовый город Голуэй прибыли англичане и привезли с собой много грузов, Тон и Юмбер настояли идти туда и захватить город, чтобы еще большее количество восставших можно было обуть и вооружить, ну и накормить. Тем более, что англичан было не более полка.
— В бой! — скомандовал Вольф Тон, который не имел на это право, однако, этот был все же больше призыв, чем приказ.
С пафосом во всем: одежде, коне, в блеске шпаги и надменном виде, Жан Юбер указал
