«Черных, – завопил мой воспаленный мозг, – это же привет от Половцева! Ребята Черных все-таки смогли перегнать с немецких аэродромов «мессершмиты» и теперь спасают нас!»
Когда небо очистилось от «юнкерсов», появилось множество наших бомбардировщиков, также следующих в сопровождении краснозвездных „мессершмитов”. Они стали волна за волной бомбить сгрудившиеся немецкие танки, это я четко увидел, отстранив от стереотрубы лейтенанта и прильнув к окулярам. Отсечной минометный огонь уже был не нужен – немцы начинали драпать, теперь требовалось только их преследовать, чтобы не дать зацепиться и встать в оборону.
Я отстранился от стереотрубы и тут же начал командовать. А командовать теперь можно было только радистами и лейтенантом. Вот Костину я и отдал первый приказ:
– Лейтенант, бегом к бронетранспортерам, загружайте обратно десантные группы – и вперед, преследовать отступающих немцев. Остановитесь у танковых позиций и доведете до них приказ – вперед, топлива и движков не жалеть! Такой же приказ получит мотострелковый батальон; если он вас опередит, двигаетесь прямо за ним, о взаимодействии договоритесь по рации. Все, лейтенант, действуйте, время пошло!
Бригадный радист слышал мой приказ лейтенанту и без дополнительных указаний начал устанавливать связь с мотострелковым батальоном. Только лейтенант выбежал, как связь была установлена. С капитаном Рекуновым я говорил немного дольше, чем с лейтенантом, но смысл приказа был тот же, включая и последние слова.
После всех этих действий я снова прильнул к стереотрубе. По-видимому, Черных поднял в воздух все самолеты, оставшиеся в дивизии. Немцев бомбили и СБ, и Су-2, и устаревшие, которым было место только в музеях, четырехкрылые машины. И бомбили, надо сказать, вполне успешно, с малых высот. Противодействия с земли не было, с воздуха бомбардировщики охраняло штук двадцать пять краснозвездных «мессершмитов». Немцы, наступая, оставили все свои зенитные средства в тылу, за что очень сильно поплатились. Теперь они на собственной шкуре ощутили все пережитое советскими людьми, застигнутыми в чистом поле самолетами люфтваффе, когда ничто не мешало воздушным бандитам гоняться даже за отдельной повозкой. А теперь и нашим самолетам ничто не мешает уничтожать немецкие танки, бронетранспортеры, грузовики и живую силу противника. Злорадные чувства владели мною, когда я наблюдал за этим избиением младенцев.
С подобными же чувствами я наблюдал, как наши «ханомаги» подъехали к вкопанным танкам, встали полукругом возле них и, пока те покидали свои позиции, открыли огонь из минометов, установленных в бронеотсеках. А потом, когда КВ выползли из своих берлог, «ханомаги» пропустили танки вперед и, следуя за ними, поползли зачищать поле боя. Наши самолеты, отбомбившись, улетели, вверху барражировали только восемь краснозвездных «мессершмитов». Королями поля боя теперь были пять КВ и одиннадцать «ханомагов» с десантниками. Но так продолжалось недолго: в хвост этого огнедышащего, извергающего из себя свинец железного молоха пристроилась бронетехника группы Рекунова, а уже за ними покатили грузовики с мотострелками капитана. Вскоре этот железный кулак скрылся из поля моего зрения – направился выполнять приказ. Громить тылы 7-й танковой дивизии – лучшей, самой сильной дивизии вермахта.
1. Гушосдор НКВД СССР – Главное управление шоссейных дорог, входило в структуру НКВД. Занималось содержанием, ремонтом и строительством автомобильных дорог. А в приграничных районах – также охраной мостов и других важных объектов. Впоследствии на базе этого управления были созданы республиканские министерства автомобильных дорог.
2. Сержант госбезопасности – специальное звание младшего командного состава органов НКВД и НКГБ. Соответствовало званию армейского лейтенанта, знак отличия – в петлице василькового цвета два эмалированных квадрата. Лейтенант госбезопасности соответствовал армейскому капитану – один эмалированный прямоугольник в петлице.
3. Командир 36-й кавдивизии 6-го кавкорпуса генерал-майор Зыбин Е. С. в реальной истории сдался немцам и активно с ними сотрудничал – расстрелян в 1947 году по приговору Верховного суда.
4. Основным вооружением противотанкового дивизиона пехотной дивизии вермахта была 37-миллиметровая пушка, способная пробить броню в тридцать – тридцать пять миллиметров на дистанции в пятьсот метров. Для борьбы с легкими советскими танками БТ или Т-26 этого было вполне достаточно. Но после первых же встреч с нашими новыми танками немецкие солдаты дали своей противотанковой пушке прозвище «дверная колотушка» (смысл этого черного юмора в том, что она могла только постучать по броне советской «тридцатьчетверки»). Только летом 1940 г. немцы запустили в производство 50-миллиметровую противотанковую пушку Pak-38, которая и поступила на вооружение вермахта в количестве – две штуки на пехотный полк, причем летом сорок первого далеко не в каждой пехотной дивизии эти пушки были! Новейшая длинноствольная (длина ствола в шестьдесят калибров) противотанковая пушка Pak-38 была одной из лучших в мире, но и она не могла пробить лобовую броню сорокавосьмитонного монстра КВ. Единственно возможной тактикой борьбы с KB могла быть только стрельба в борт, из засады, на предельно малой дистанции.
5. «Штурмовое орудие» (Sturmgeschutz) – это самоходное орудие. Представляло собой шасси среднего танка Pz-III, на котором в неподвижной броневой рубке была установлена короткоствольная (длина ствола в двадцать четыре калибра) 75-миллиметровая пушка. Пушку эту в вермахте называли «окурок»; вследствие низкой начальной скорости снаряда, по параметрам бронепробиваемости она уступала даже 37-миллиметровой «колотушке» или советской танковой 45-миллиметровой пушке. Впрочем, «штурмовое орудие» для борьбы с танками и не предназначалось – его задачей была огневая поддержка пехоты. Действуя непосредственно в боевых порядках пехотных подразделений, «штурмовые орудия» должны были огнем и гусеницами уничтожать пулеметные гнезда, минометные батареи, блиндажи и дзоты противника; для стрельбы же с предельно коротких дистанций по не защищенным броней или бетоном целям, большая начальная скорость снаряда и не нужна.
6. В начале Великой Отечественной войны под литовским городом Рассеняй был случай, когда всего один танк КВ-1 задержал продвижение 6-й танковой дивизии вермахта на два дня. Двадцать четвертого июня, по-видимому, в танке заканчивалось топливо, и экипаж, чтобы не бросать машину, принял решение перекрыть гитлеровцам пути снабжения. Выехав на перекресток дорог, танк заблокировал движение, уничтожив орудийным и пулеметным огнем несколько вражеских грузовиков. Рельеф местности не позволял объехать этот перекресток – танкисты знали, где принять свой последний бой. Немецкая танковая дивизия, которая уже захватила плацдарм на реке Дубиссу, была вынуждена остановиться. Большие силы были кинуты, чтобы уничтожить этот танк, но он стоял, и все потуги немцев были напрасны. Только ценой неимоверных усилий и больших жертв немцам удалось подбить КВ-1. Об этом эпизоде в своих мемуарах поведал Эрхард Раус (тогда еще полковник, а к концу войны ставший командующим 3-й танковой группой и генерал-полковником). Именно ему тогда поручили деблокировать шоссе. Так вот, по его словам, экипаж танка обменял себя на двенадцать грузовиков, четыре противотанковые 50-миллиметровые пушки, одно зенитное 88-миллиметровое орудие и на несколько десятков убитых и умерших от ран немцев, а также двое суток 6-я танковая дивизия не могла вести наступление на Ленинград. Танк победил в дуэли с батареей лейтенанта Венгенрота, вооруженной новейшими 50-миллиметровыми пушками. Победил он и в противостоянии с 88-миллиметровой зениткой. Саперы, подобравшиеся к танку ночью, тоже ничего не смогли с КВ-1 сделать, хотя заложили фугасы под гусеницы и один небольшой заряд на дуло орудия. Только хитростью немцам удалось с этим танком справиться. Во время ложной танковой атаки 65-го батальона майора Шенка, наши танкисты не заметили, как немцы подвезли в рощицу, находящуюся в шестистах метрах от перекрестка, еще одно 88-миллиметровое зенитное орудие. Которое и подбило танк. Вот как описывал окончание этого боя Эрхард Раус: «Свидетели этой смертельной дуэли захотели подойти поближе, чтобы проверить результаты своей стрельбы. К своему величайшему изумлению, они обнаружили, что только два снаряда пробили броню, тогда как пять остальных 88-миллиметровых снарядов лишь сделали глубокие выбоины на ней. Мы также нашли восемь синих кругов, отмечающих места попадания 50-миллиметровых снарядов. Результатом вылазки саперов были серьезные повреждения гусеницы и неглубокая выщерблина на стволе орудия. Зато мы не нашли никаких следов попадания снарядов 37-миллиметровых пушек и танков PzKw-35t. Движимые любопытством, наши «давиды» вскарабкались на поверженного «голиафа» в напрасной попытке открыть башенный люк. Несмотря на все усилия, его крышка не поддавалась. Внезапно ствол орудия начал двигаться, и наши солдаты в ужасе бросились прочь. Только один из саперов сохранил самообладание и быстро сунул ручную гранату в пробоину, сделанную снарядом в нижней части башни. Прогремел глухой взрыв, и крышка люка отлетела в сторону. Внутри танка лежали тела отважного экипажа, которые до этого получили лишь ранения. Глубоко потрясенные этим героизмом, мы похоронили их со всеми воинскими почестями. Они сражались до последнего дыхания, но это была лишь одна маленькая драма великой войны».
