— Куда? — удивился Артем.
— Дай новый шанс этому, второму, — бросил Генрих. — Он, кажется, многое понял после краха своей политической карьеры. И загляни к остальным, кто остался в живых из той экспедиции. Думаю, их можно возвращать домой. Они свое получили.
Он сбросил тунику и с разбега прыгнул в бассейн. Множество разноцветных брызг, сияющих на солнце как бриллианты, обрушились на мягкую траву. Вынырнув, он крикнул:
— Иди сюда! Вода — прелесть!
— С удовольствием! — гаркнул Артем, скидывая одежду и разбегаясь.
Легкий ветерок, прилетевший было с океана, совсем стих, когда прибрежный песок зашуршал под кроссовками Артема. Пальмы все так же подступали к пляжу. Все так же катил волны к берегу прибой. То же самое место. Конечно, здесь уже не осталось никаких следов их внезапного появления: десять лет есть десять лет. Природа быстро поглощает материальные следы присутствия чужаков. Но ничто не проходит бесследно и ничто не исчезает в никуда. Надо только суметь увидеть.
Оглядевшись, Артем двинулся к зарослям. Над его головой все так же летали попугаи, громко обсуждая свои попугайские дела; шелест в кустах известил, что какая-то зверушка предпочла убраться подальше от неведомого пришельца.
Артем шел через джунгли и будто считывал мысли и чувства, что были рассеяны людьми, оказавшимися здесь десять лет назад. Ярость, страх, отчаяние… Дикое отчаяние, охватившее людей, потерявших все, ради чего жили. Беспомощность. Снова ярость. Убийство. Убийство расчетливое и подлое. Не из ненависти, не в приступе помешательства, а исходящее из животного желания есть. Еда, жратва, пища — кажется, мысли об этом были последними признаками угасающего сознания одиночки, оставшегося скитаться по острову.
Артем остановился и уставился на густые заросли, но не увидел ничего: кроющееся там существо давно привыкло прятаться так, чтобы даже самые осторожные зверьки не заметили присутствия хищника. Однако Артем почувствовал засаду интуитивно и лениво посмотрел на то место, откуда должно было начаться нападение.
Существо бросилось к своей жертве с диким ревом, разбрызгивая с оттопыренных губ пену, но остановилось на полпути, осело и заскулило, придавленное тяжелым взглядом гостя.
— Да, господин Беркесов, трудно сохранить человеческий облик, если в душе нет ничего человеческого, — произнес Артем.
Существо ответило протяжным воем.
Из заметки в газете «Вечерний Псков» от 12 ноября 2012 года:
Вчера в Псковскую областную психиатрическую больницу был доставлен человек, пойманный сотрудниками лесной инспекции в районе города Опочка. Приблизительно пятидесятилетний, по словам врачей, мужчина был обнаружен без какой-либо одежды, обросший и невменяемый. Он передвигался на четвереньках, издавая нечленораздельный вой, и пытался скрыться от людей, а при поимке серьезно покусал сотрудника охотинспекции Сидорчука В. К. Пострадавшему оказана помощь и сделана прививка от бешенства. Врачи чрезвычайно удивлены странным поведением пойманного и констатируют: его реакции и поведение свидетельствуют, что сознание пациента находится на уровне представителей животного мира. Кто этот человек? Как долго он провел в псковских лесах? Удастся ли вернуть ему рассудок и человеческий облик? На эти вопросы, врачи пока не дают ответа. Мы обязательно будем информировать читателей обо всем, что станет известно редакции об этом необычном деле. А пока комментарии дает главный врач псковской областной психиатрической больницы В.В.Акимов…
Тихо покряхтывая, староста вез на санях сено по недавно припорошенной свежим снегом дорожке. Утренняя колея еще хорошо виднелась. Морозец, не слишком крепкий, но ощутимый, приятно щипал лицо, однако не мог проникнуть под овчинный зипун, в который с удовольствием кутался староста. Посмотрев на стены заснеженных елей и с наслаждением вдохнув свежий морозный воздух, староста затянул:
Степь да степь кругом,
Путь далек лежит.
В той степи глухой,
Замерзал ямщик.
Весело звенели бубенчики на лошадиной упряжи, и от этого старосте стало как-то особенно весело и свободно.
Сани сделали поворот, и староста вдруг увидел парня лет тридцати, который, стоя на обочине, приветственно махал рукой. Лицо парня было чисто выбрито, одет он был в короткий, до колен, тулуп, шапку-ушанку и узкие брюки. Что на ногах, разглядеть не получилось, поскольку стоял он почти по колено в снегу.
Староста напрягся и поправил заткнутый за пояс топор. «Уж не лихие ли люди?» — мелькнула мысль. Но, приблизившись и взглянув на расплывшееся в доброй улыбке лицо, он успокоился.
— Здрав будь, земляк, — крикнул парень. — Подкинь до деревни.
— И ты здравствуй, коль не шутишь, — прогудел староста. — Садись, мил человек.
Парень прямо на ходу легко прыгнул в сани и завалился на душистое сено.
— Как дела, старшина?
— Хорошо идут дела, голова еще цела, — загоготал староста. — Только староста я, а не старшина.
— Да, а я тебя еще старшиной помню… спецназа. От удивления староста с силой натянул поводья, и лошадка послушно остановилась. Он повернулся всем корпусом к незнакомцу и только теперь разглядел, что тулуп скорее напоминает дубленку фабричного производства; что на ногах у него самые настоящие зимние кроссовки, а узкие штаны, которые он поначалу не разглядел, — просто джинсы.
— И кто же ты будешь, парень? — размеренно произнес старшина.
— Зови меня Артемом, — улыбнулся гость. — А откуда я пришел, объяснять долго. Можешь считать, что я бог.
— С богами еще не беседовал, — хмыкнул старшина.
— Можем и водки выпить, — засмеялся Артем. — Только я к тебе по делу.
— И какие же дела у богов ко мне, грешному?
— Все мы не без греха, да твои нынче оплачены. Не своей волей ты сюда попал, не своей остался, но сейчас волен вернуться.
— И куда же ты меня вернуть хочешь? — поинтересовался старшина.
— Куда скажешь, — отозвался Артем. — Хочешь — в две тысячи двенадцатый год, которому соответствует твой физиологический возраст. Хочешь — в две тысячи второй, откуда ты в этот мир ушел. Тогда даже на десять лет помолодеешь. Верну тебя в десятый день после того, как группа ушла, чтобы ты там дров не наломал и не смог повлиять на события, связанные с вашим проектом. Иначе такая каша заварится… В общем, решай.
Старшина задумался, потом ровным голосом спросил:
— На раздумья сколько дашь?
— Минут пять, — ответил Артем.
— Сурово, — покачал головой старшина.
— Чтобы понять, чего сердце хочет, и того не надо, — улыбнулся Артем. — А голову сколько ни ломай — все равно не угадаешь.
