Двое его подельников принялись обсуждать свои семейные дела. Похоже, младшая дочь Уалаки родила замечательного сына, но за время отсутствия Уалаки напавший на деревню леопард убил трех его коз. И радость от рождения внука не могла покрыть горя, испытанного Уалакой от потери коз. Он пребывал в унынии.
— Леопарды — это экскременты мертвых прокаженных, — заявил он, уже готовый как-то развить эту тему, но Себастьян прервал его:
— Расскажи-ка мне о том, что ты видел на этом каноэ. Только быстро — нет времени. Мне нужно уйти до того, как немцы придут по наши души с веревкой.
Упоминание о веревке сразу дисциплинировало присутствующих на собрании, и Уалака начал свой доклад:
— В брюхе каноэ в железных коробках горит огонь. Горит с такой силой, что, когда открывается дверь в коробку, больно глазам, а жар от него равен сотне пожаров в буше — пожаров, пожирающих…
— Да, да, понятно, — резко оборвал Себастьян лирические отступления. — Еще что?
— Много всего перетаскивали на одну сторону каноэ, чтобы наклонить его в воде: перетаскивали ящики с тюками, снятое оборудование и орудия — вот сколько всего передвинули. Из комнат под крышей убрали очень много больших пуль и белых мешков с порошком для пушек, а положили это в другие комнаты на дальней стороне.
— Еще что?
Еще можно было много, очень много чего понарассказать. Уалака с восторгом пустился в описания мяса, появлявшегося из маленьких железных банок, фонарей, горевших без фитиля, пламени и масла, громадных вращающихся колес и железных коробок, которые визжали и жужжали, и чистой пресной воды, хлеставшей из пастей длинных резиновых змей — то холодной, то горячей, словно ее вскипятили на костре. Многочисленные чудеса явно потрясли этого человека.
— Все это мне знакомо. Больше ничего не видел?
— Как не видел — видел, конечно! Германцы стреляли в троих местных грузчиков — построили их и закрыли им глаза полосками белой тряпки. Потом эти мужчины подпрыгивали, извивались и очень смешно падали, а потом германцы смыли с палубы кровь водой из тех самых длинных змей. С тех пор за такую непомерную плату ни у кого из остальных грузчиков не возникло желания воспользоваться ни ведрами, ни одеялами, ни какими бы то ни было другими хозяйственными мелочами.
Описание Уалакой расстрела произвело на Себастьяна убийственное впечатление. Выполнив то, за чем пришел, он теперь ощущал непреодолимое желание покинуть «Блюхер» как можно быстрее. И это желание было тут же подкреплено непрошеным появлением возле их компании немецкого унтер-офицера.
— Ленивые черные бабуины! — заорал он. — Вы что, сюда с воскресной школой на пикник приехали? Работать, свиньи, работать! — И он принялся раздавать пинки. Возглавляемые братом Мохаммеда, они поспешили покинуть Уалаку не попрощавшись и ретироваться вдоль по палубе восвояси. Однако перед самым их конечно-отправным пунктом Себастьян резко остановился: два немецких офицера по-прежнему стояли на том же месте, только теперь они смотрели на высокие трубы судна. Тот, что повыше, с золотистой бородой, что-то описывал, широко разводя рукой, а приземистый внимательно слушал.
Прошмыгнув мимо них, брат Мохаммеда исчез за бортом в направлении катера, оставив Себастьяна в нерешительности под ледяным взглядом бледно-голубых глаз.
— Манали, скорее. Лодка плывет, тебя могут оставить! — донесся откуда-то снизу голос брата Мохаммеда — уже слабый, но еще различимый на фоне гула двигателя катера.
Себастьян вновь бросился вперед, внутри у него все сжалось, точно от холода. Чуть больше десятка шагов — и он был уже возле трапа.
Повернувшись, немецкий офицер заметил его. Вслед за резким окликом, офицер направился было к Себастьяну, протягивая руку, словно стремясь его задержать.
Мгновенно развернувшись, Себастьян метнулся вниз по трапу. Катер уже отдавал швартовы, винт вспенивал воду за кормой.
Добравшись донизу, Себастьян увидел, что до катера было уже около десяти футов. Прыгнув, он на какое-то время завис в воздухе, а затем ударился руками о планшир катера. Ноги все еще бултыхались в теплой воде, но пальцы все же сумели за что-то зацепиться.
Брат Мохаммеда, подхватив его за плечо, втащил на борт, и они вместе повалились на палубу.
— Проклятый черномазый! — воскликнул Герман Фляйшер и, не поленившись, нагнулся, чтобы треснуть им по ушам. Затем он направился к своему месту на корме, Себастьян почти с любовью улыбнулся ему вслед. После смертоносного взгляда голубых глаз Герман Фляйшер казался не страшнее плюшевого мишки.
Себастьян оглянулся на «Блюхер». Немецкий офицер все еще стоял наверху возле трапа, наблюдая, как они уплывают, взяв курс вверх по течению. Затем он, развернувшись, удалился.
Сидя на кушетке в капитанской каюте крейсера ВМФ Великобритании «Ринаунс», Себастьян привалился к подлокотнику и пытался сопротивляться изнеможению, которое накатывалось на него в виде серых волн.
За тридцать часов он не сомкнул глаз. За бегством с «Блюхера» последовала нескончаемая «прогулка» на катере вверх по реке, во время которой его все еще трясло от пережитого напряжения.
Оказавшись на берегу, он должен был незаметно для аскари выскользнуть из лагеря Фляйшера и среди ночи бежать к месту встречи с Флинном и Розой.
Наспех перекусив, все трое оседлали предоставленные в их распоряжение ВМФ ее величества велосипеды и всю ночь колесили слоновьей тропой туда, где на одном из притоков Руфиджи среди камышей было спрятано их каноэ.
На рассвете они, проследовав по одному из неохраняемых рукавов дельты, направились на рандеву с лодкой с борта крейсера ВМФ Великобритании «Ринаунс».
После двух беспокойных дней Себастьяна буквально шатало. На кушетке рядом с ним сидела Роза. Склонившись к мужу, она тронула его за руку, в ее темных глазах была тревога. Ни один из них не принимал участия в совещании, проходившем в многолюдном помещении.
Председательствовал Джойс, а возле него сидел более коренастый мужчина старше его, с мохнатыми поседевшими бровями и агрессивно выдававшейся вперед челюстью, пряди зачесанных назад волос весьма неэффективно скрывали лысину. Это был Армстронг, капитан крейсера ВМФ Великобритании «Пегас» — другого судна блокирующего соединения.
— Что ж, похоже, «Блюхеру» удалось-таки восстановиться после полученных повреждений. При горящих котлах его появления можно ожидать в любой момент — фон Кляйне не будет просто так жечь топливо, лишь бы занять своих кочегаров. — Это было произнесено со смаком — воякой, предвкушавшим хороший грозный бой. — Хотелось бы передать ему кое-что от «Бладхаунда» с «Орионом» — надо расплатиться по старому счету.
