Неприятное предчувствие не обмануло. В полусотне метров от тяжело бегущих лошадей обоза показались колпаки тюрков. Их окружили со всех сторон. Малышев заскрежетал зубами. Местый властитель подготовился к встрече с захватчиками со всей ответственностью. Небось, всех наемников с окрестностей собрал.
Костя, подотставший от авангарда собственной сотни, пришпорил скакуна. Ладно! Их мало и зажали их в самом неприятном месте. Окружили и давят. Но одного не учли.
Малышев отыскал глазами среди воющих противников знамя эмира. Главное правило средневековья: проигрывает вождь, проигрывает войско.
Костя заорал что-то боевое и ринулся в гущу схватки. До всадника в золоченом шлеме оставились три десятка шагов и сотня противников.
…Захар успел догнать и остановить большую часть своего отряда. Из девяноста человек, ушедших в атаку под его началом, под рукой осталось около пяти десятков. И то хорошо!
Пригодько видел, как тяжело влезшим в узкое горлышко прохода бойцам Костика. Зажатые между стеной пехоты, под непрерывным обстрелом, они теснили врага, отыгрывая по шагу и беря по полудюжине врагов за каждого своего, но при этом было явно видно, что крестоносцы проигрывают бой. Со стороны города к месту схватки бежали все новые подкрепления, около эмира осталось несколько дюжин всадников резерва, а линия христиан таяла на глазах. Если не получиться поменять ситуацию, переломить ее так, чтобы численность врага перестала быть определяющей, то… Захар обернулся. Из прохода за спиной к ним выкатывался обоз. По пятам вьюченных лошадок преследовали кочевники. Застрекотал автомат. Это Тоболь, оставленный при раненом Улугбеке пробует сдержать нападающих степняков. Но то, что внушало страх раньше, в землях Сирии, не кажется тюркам необычным. Для них латиняне – порождение тьмы. Изрыгни Игорь огонь и бросайся горящей серой, его все равно пробовали бы сбить стрелой или ударить мечом. Значит, придется сражаться. Ни им, ни тюркам отступать уже некуда.
Рыцари рвались в горнило схватки, требовали вести их дальше. Но Захар повернул коня влево. Туда, где группировались для боя за обоз всадники шейха.
…Костя принял на щит удар мотыги на длинной ручке, отбил мечом копье и с оттяжкой рубанул по тюрбану неудачника. В бок уперлось острие, но сырое железо не справилось со сталью будущего. Сабля скользнула, слегка царапая поверхность, и ушло тупой стороной под мышку. Владелец получил свой удар и исчез под копытами. Четверо окованных коротких пик выдавали слаженную группу. Явно стражники. Они ударили одновременно и точно. Один в локоть, два в грудь, еще один целил в колено. Костя рванул удила, направляя коня в теснину тел, и встал в стременах. Остро отточенная сталь, ухнув с высоты, развалила тростниковый щит и, отхватив локоть, вошла в ключицу первого пикинера. Вверх вырвался фонтан яркой крови. Налетевшие слева братья Вериго потеснили врага от впавшего в раж баннерета, пока тот, залив глаза кровавой пеленой ярости, добивал осмелившихся заступить ему путь.
Неуязвимый берсерк, крушащий все на пути, он заставил расступиться, казалось, неприступную стену щитов и копий.
– Deus lo volt!
– Deus lo volt!!!
Клич замызганных кровью бородатых исчадий далекого Запада вторил своему разошедшемуся предводителю.
В плечо, шею, голову лупили бессильные стрелы гарцующих недалеко кочевников.
Костя поднялся в стременах и потряс окровавленным мечом:
– Вперед!
– Deus!
Грудь теснило от клокочущего адреналина. Хотелось прыгнуть на врага и рвать его руками.
Малышев пришпорил хрипящего коня, посылая его на пятящийся строй. Внезапно мир вокруг качнулся и рухнул. Земля больно врезалась в плечо. На бок навалился раненый, залитый кровью мусульманин. Костя схватил его за горло, подтянул и дважды ударил локтем по затылку. Хватка ослабла. Костя попробовал встать, но труп лошади навалился на ногу. Вошедшая в забранную решеткой глазницу метровая стрела прошили голову скакуна насквозь. Жаль.
Вокруг кипела сеча. Мусульмане силились добить страшного кяфира. Латиняне защищали. Спешившиеся телохранители подвели нового коня. Костя взлетел в седло, рявкнул Себу, тыкая в тело лошади:
– Броню снять! Свертки беречь, как зеницу ока!
И ринулся на врага.
…Степняки, преследующие обоз, схлестнулись с арабами шейха. Тюрок было полутысяча против едва ли двух сотен уже потрепанных, опустошивших колчаны бойцов. Промедли Захар на минуту, и воины ибн-Саббаха дрогнули бы. Пригодько успел.
Клин латинян вошел между резавшимися отрядами легкой кавалерии, как топор мясника в подтаевшее масло – с хлюпаньем разлетающихся ошметков и чавканьем влажной плоти. Христиане прошили тюркскую полутысячу насквозь, развернулись и ударили снова. В сторону бунчуков командира.
Степняки бросились врассыпную, осыпая крестоносцев стрелами. Но предводитель засады, слишком гордый или излишне самоуверенный пожелал встретить врага лицом к лицу. Отряд его охраны, едва ли меньший по числу бойцов, чем неполная сотня Захара, опустил копья и пошел на таран.
Сшибка показала, что сельджук явно переоценил свои силы. Латиняне опрокинули и стоптали большую часть противников. Те отпрянули, но поле боя не покинули. Слаженно отошли к выходу из долины, поджидая у прохода отряд, вылетевший из балки. Объеденившись, они снова смогут угрожать метающимся в тисках крестоносцам.
Захар подлетел к шейху:
– Уводи обоз, – он махнул в сторону предместья. – Обходи ров по левую руку и держи дорогу, пока мы остальным подмогнем.
Ибн-Саббах кивнул головой, показывая, что понял. Его люди злобно зыркали из-под нахмуренных бровей, но не роптали. Догадывались, что без помощи христиан им отсюда живыми не выбраться.
Пригодько подозвал кнехтов и рыцарей.
– Туда! В обход! – меч указал на тонкий проход между колючими кустарниками холмов и рвом ловушки.
С учетом обоза у них было почти четыре сотни лошадей. Пробраться по узкому перешейку для такой толпы займет время. Каждая минута под обстрелом уносила жизни, снижала дух и грозила неуправлемым бегством. Да и сотня Кости таяла, как снег под мартовским солнцем.
Но другого выхода Захар не видел. Подлетел всколоченный, с безумными глазами на бледном лице Тоболь. Калаш в его руках заметно дымился.
– Сматываться надо. Задавят!
Захар ухмыльнулся. С этим рыцарством, мечами да копьями чуть не забыл выложить последний козырь.
…Сначала слева исчезли братья Вериго. Младший прозевал удар копьем, а старшего нашпиговали стрелами, когда он подымал с земли брата. Потом опрокинули и порубили Себа. Под Костей застрелили очередного коня, но, наученный опытом, он успел соскочить раньше, чем хрипящая туша навалилась на ноги.
