Ознакомительная версия.
Он ещё пытался что-то доказывать. В отчаянии много говорил. С надеждой показывал на дипломатический номер, пока один из моджахедов не отбил его прикладом:
— Гаски,[86] где твои номера? Ах-х… Ха-ха-ха!!!
И все засмеялись даже не то чтобы обидно, а издевательски, с угрозами, как умеют смеяться кавказцы, когда чувствуют свою безнаказанность и силу.
Тогда он дрожащими руками в качестве последнего аргумента достал документы. Их вырвали из рук, увидели российский герб, потоптали, затем выволокли его из машины и принялись избивать тут же на дороге.
* * *
Толстый хмурый человек спросил по-русски:
— Кто вы?
— Я Феликс Родионов, журналист газеты «Единогласие», — ответил Феликс, слегка заикаясь.
Не привык он к подобным жизненным встряскам и чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. К тому же голова гудела, как котёл.
— Да, мы знаем, что вы журналист из Москвы. Что такой большой человек делает в нашей стране?
— Я аккредитован как дипломатический журналист при посольстве России освещать события в Имарате Кавказ.
Конечно, эта была липа, придуманная Соломкой Александром Павловичем и реализованная генеральным на самом высоком уровне. Но поди разоблачи эту липу, шишки набьёшь, а правды не найдёшь. Однако чеченцам правда не нужна. У них свои соображения. Всё это молнией пронеслось в голове у Феликса, и он отбросил всё лишнее и сосредоточился на главном — любым способом убраться отсюда живым и здоровым.
— Какие события?
— Ну… грядущие? — замялся Феликс, боясь ляпнуть не то, ибо бог знает, что эти кавказцы вообразят, потащат сразу на дыбу.
— На что вы намекаете?
Голос толстяка, как и прежде, был равнодушней ледника. Не видел он в Феликсе никого, кроме бутлегера. А бутлегеры — это кто? Это экономические преступники, ну ещё, разумеется, осквернители веры. Однако к новой вере толстяк относился не более чем с официальным пиететом, скорее, равнодушно, чем фанатично, ибо совсем недавно был начальником линейного отдела на станции Моздок в звании майора и своё теперешнее назначение рассматривал не только как недоверие новой власти, но и как понижение в должности. Поэтому он на службе не радел, а, что называется, тянул лямку да ещё под началом сил ООН, то бишь американцев. А под ними особенно не разгуляешься. Поэтому майору и его подчинённым ничего не доставалось, а здесь приличный куш сам приплыл в руки впервые, между прочим, за всё время службы на границе и впервые за вторые сутки, как ушли американцы, и, похоже, единственный. Не воспользоваться им было глупо, люди майора не поняли бы. Вот он и прикидывал, как это половчее сделать, чтобы, во-первых, журналист молчал, а во-вторых, никто из своих не проболтался, ибо наверняка среди них затесался религиозный фанат, а фанатов даже чеченцы не любят. Значит, следовало проскочить между Сциллой и Харибдой и остаться с кушем. Майор любил греческую мифологию.
— Ни на что. У меня дипломатические номера и документы.
— Да, документы в полном порядке, — равнодушно согласился майор.
Он ещё не решил, как поступить с журналистом, а действовал по старой полицейской привычке выведать как можно больше, авось пригодится.
— Тогда в чём дело? — воспрянул было духом Феликс, и потрогал глаз, который пёк так, словно в него плеснули кислотой.
— Дело в том, что мы нашли в вашей машине алкоголь.
— Это не мой. Я вёз в гостиницу.
— Тонну алкоголя?! — ехидно спросил майор.
— Не тонну, а шестьсот литров.
— Какая разница. Алкоголь у нас запрещен. Исключение сделано лишь для иностранных представителей, в том числе и для журналистов на отдельных, оговоренных законом территориях. Всё остальное является преступлением, которым занимается шариатский суд, — майор посмотрел на Феликса с любопытством.
Интересно, как он вывернется, подумал он. Должен вывернуться, на то он и журналист. Феликс же понял его взгляд как предложение к покушению на дачу взятки.
— Но я же его не пил! — воскликнул Феликс.
— От вас пахнет, — парировал майор.
— Я выпил на той стороне, — Феликс мотнул головой в окно, за которым гоголем ходили пьяные чеченцы, гордые тем, что поймали бутлегера.
— Надо было протрезветь, — веско сказал майор. — Может, вы специально выпили, как только пересекли границу, мы же не знаем.
— Понял, — покорно сказал Феликс. — Что мне делать?
— Я сейчас позвоню кое-куда, — взялся за трубку майор.
— Не надо звонить. Давайте договоримся, — тихо попросил Феликс.
— Давайте, — охотно согласился майор.
— Там почти двести тысяч долларов.
— Где? — удивился майор и даже вытянул шею, чтобы посмотреть в окно.
Кроме уныло тянущейся степи, в окне ничего не было видно.
— Машина и алкоголь стоят сто шестьдесят тысяч, — объяснил Феликс так, словно майор чего-то недопонимал. — Это всё ваше плюс те пятьдесят тысяч, которые были у меня в борсетке.
— Хм-м-м… — недоверчиво хмыкнул майор и подумал, что так оно и есть.
— Это минимум, — соблазнял его Феликс. — А алкоголь продать можно дороже.
— А вас, конечно же, отпустить? — иронично осведомился майор.
— Да, — скромно подтвердил Феликс его догадку и потрогал разбитую губу.
— Слишком много народа вас видело, — сказал майор так, что Феликс невольно присмирел и подумал, что чего-то не понимает.
«Зачем я ему, если есть куш?» — понял он.
— Если не поскупитесь, то все будут молчать, — высказал своё мнение Феликс.
— Хм-м-м… — снова хмыкнул майор, соображая, вывернулся журналист или нет.
А ведь вывернулся, снисходительно подумал он. Ну да, собственно, это не имеет большого значения, деньги и так мои.
— Чеченец с врагом не договаривается, — отрезал майор и взялся за трубку.
— Ну что вам стоит, — сказал Феликс. — Я обязуюсь никому ничего не говорить, а там война начнётся.
— А откуда вы знаете о войне?! — оживился майор и даже подпрыгнул в кресле.
По роду своей прежней работы он привык выдавливать из жертвы все соки, добираясь до исходных корней человеческой низости, в этом отношении журналист ничем не отличался от других людей.
— Об этом знает любая собака, — сказал Феликс упавшим голосом.
Майор посмотрел на Феликса в задумчивости, но трубку положил на место.
— Не сообщайте никому. Я уйду, а в Москве скажу, что меня ограбили русские пограничники, — предложил Феликс.
— А что… — удивился майор, — это даже интересно. А как вы себе это представляете?
Его позабавила сама мысль унизить русских руками же русского журналиста.
Ознакомительная версия.
