Он начал снова, с нуля, с должности командира танка — и в этой должности прошел переподготовку в американском Форте Беннинг. Один из первых — он получил новейшие, заказанные в США танки М1 Абрамс, точно такие же, как и те, из которых их крошили при 73 Истинг. Потом, когда пришли русские — его дивизия стала единственным эксплуатантом этих танков: их собрали в одно место, потому что Ирак стал закупать технику российского производства.
Когда американцы ушли — никто не пенял ему на его опыт обучения в США. Наоборот — он считался ценным активом, грамотным офицером и продвигался по службе. А когда в части появились русские военные советники — они проявили живой интерес к американскому опыту и выразили готовность не только учить, но и учиться…
Но была у генерала еще одна тайна. Тайна, которую никто в Ираке не знал. Те, кто знал — были давно мертвы.
Он сам, верующий и довольно ревностно верующий мусульманин — шиит происходил из ревностно верующей семьи, жившей к югу от Багдада. У него была супруга, как это часто бывает в Ираке его кузина и было двое детей, мальчик и девочка. Но у него была еще одна семья. Очень далеко отсюда…
С Маликой он познакомился в госпитале, когда приходил навещать своих раненых товарищей. Ему было двадцать восемь и он был офицером. Малике было всего семнадцать, она была испуганной медсестрой в госпитале, мобилизованной по линии партии БААС и она была христианкой. Наполовину армянкой, наполовину персиянкой. Да еще и с крайне радикальными антиправительственными взглядами, которые она скрывала.
Он тогда не был еще женат и скрывал свою связь ото всех. Потом, когда женился — его жена была младше на десять лет, в Ираке это принято — какое-то время он жил на две семьи, и именно у Малики — родился первый ребенок. Он же оказался и единственным. Потом, когда кто-то в застенках Абу-Грейба назвал имя Малики — ей чудом удалось бежать в Иорданию вместе с сыном и там выдать себя за палестинскую беженку. С тех пор — он не видел Малику и сына вживую.
Ошибку — и ошибку страшную, он совершил, когда упомянул о жене и сыне в Иордании американскому офицеру в Форте Беннинг. Просто последний раз, когда они говорили с Маликой — сын болел и это не могло не волновать. Офицер проявил к этому случаю живейший интерес — и иного не могло и быть. Ведь он был офицером разведки — а биографический рычаг отличный инструмент для вербовки. Американцам были критически нужны люди в армии — хотя бы для того, чтобы понимать что происходит и предупредить тот момент, когда эта армия, ими же вооруженная — бросится на них.
Малику и сына — перевезли в Штаты и дали грин-кард. А Мохаммед Сафи — стал с тех пор работать на американскую разведку.
Сначала — он работал по доброй воле. Выявлял неблагонадежных… да сначала американцы и не требовали от него почти ничего. Думал, что американцы несут благо для его многострадальной страны. Странно — но у него не было к ним ненависти. Ненависть — появится потом…
В тринадцатом году, когда страну сотрясали теракты — он стал командиром полка. В пятнадцатом — командиром дивизии. Его предшественник — был зверски убит террористами за то, что его часть принимала участие в контртеррористических операциях.
После того, как пришли русские — американцы задействовали его куда интенсивнее и одновременно с этим — он начал понимать, кто настоящие друзья Ирака, и вообще арабов, а кто — нет.
Русские мыслили совсем по-другому — не так, как американцы и одновременно очень схоже с тем, как мыслили на Востоке. Враг для них был всегда врагом, они не задумывались о том, почему он им стал — они просто убивали врагов сами и учили это делать иракцев. Для них не было борцов за свободу — любой, кто взял в руки автомат и восстал — становился террористом и безжалостно уничтожался. Порядок был важнее свободы, а сильная власть — важнее демократии. Одновременно с этим — они никогда не говорили, что тот, кто когда то сражался за Ирак был в чем-то виноват — даже если он сражался за него во времена Саддама Хуссейна. Новая власть, несмотря на все ее недостатки — была понятной и более эффективной, чем прежняя. Об этом говорило хотя бы то, что его сын — законный, тот что был от его законной жены — отлично успевал по математике и готовился поступать в университет. Настоящий, а не исламский.
И американцы — решили эту власть свергнуть.
Он получил от того, кто был с ним на связи несколько сумок, в которых было пять миллионов долларов наличными. Миллион он оставил себе, а четыре — постепенно раздал. Ему показали американские паспорта — для него и для его семьи и сказали, что после того, как все это начнется — он может явиться в посольство, забрать паспорта и вылететь в Штаты. Можно даже без семьи — в конце концов, он всегда любил только Малику, насмешливую, резкую и свободную в суждениях.
В его дивизии был заговор и он знал об этом. Знал он и то, что некоторые из офицеров, которых он по настоятельному совету американцев продвинул по службе — были отнюдь не прозападниками и не тайными сторонниками демократического курса Ирака — а сторонниками салафии, агрессивного ислама, боевым отрядом этого движения была организация Аль-Каида. Он знал о том, что совсем не просто так — два года назад попал в автокатастрофу и погиб работавший в дивизии контрразведчик — а на его место прислали человека, тайно сочувствующего ваххабитам. И в один прекрасный день — это было несколько месяцев назад — он высказал встречавшемся с ним американцу все, что он думает. Что он не собирается помогать взять власть тем, против кого дрался все это время. Что он не собирается быть палачом своего народа и своей страны. В ответ — американский разведчик усмехнулся и сказал, что благополучие его второй семьи — в его руках. И показал документ — из которого следовало, что Малику требовала выдать иорданская контрразведка, якобы за преступления, которые она совершила на территории Иордании. И объяснил, что ЦРУ осторожно подходит к вопросам сотрудничества с иорданским Мухабарратом — но все в его руках.
Генерал с трудом удержался от того, чтобы выхватить пистолет и выстрелить американцу в лицо. Выхода у него не было.
Конечно же, на самом деле он был. Скажи он одному из советников, что происходит — и решить проблему было можно. Всего то надо было — выкрасть Малику и сына из Штатов и доставить их в Ирак. Или даже в Россию, откуда, как все уже знают — выдачи нет. Или даже просто поднять шум — натурализованных граждан Америки выдают в отнюдь не цивилизованное государство. Но генералу не пришла в голову такая мысль. Он по-прежнему тайно общался со своей семьей через Скайп, купил специальный телефон и уезжал подальше от части, чтобы не перехватили. Он разговаривал с Маликой — она стала профессиональным хирургом, и у нее был дом на побережье. Разговаривал он и с сыном — рослым, темноволосым молодым человеком, он уже привык к тому, что его отец генерал армии Ирака и показывал фото своих подружек, почти каждый разговор — новых. В основном это были белокурые блондинки, типичные американки. И генерал понимал, что они там — на своем месте. А он тут — на своем. И от него зависело их существование.
