Василий Сахаров - Тропы Трояна

Позабыв про пленника, я помчался к порталу. Попутно проверил Валентина Кедрина, который гонял своих питомцев и днем и ночью, а затем перешел в Дикое поле. На тропе Трояна меня никто не поджидал. По этой причине сам для себя я определил шамана как мошенника и занялся текущими степными проблемами. В орде, кстати сказать, тоже особо не задерживался, за три дня уладил все самые неотложные дела, разрешил три тяжбы, наложил виру на пару родов и объявил о сборе невест, а затем взял конвой и направился в Киев.

Дождь, слякоть, грязь и холод. Непогода не могла меня остановить, и спустя несколько дней я оказался в столице Руси, где проходил большой совет русских князей. Рюриковичи, коих собралось почти полсотни душ (это вместе с молодежью) судили и рядили, как им жить дальше. Владимирко Володаревич и недобитые Долгорукие с Ольговичами кивали на Константинополь, мол, там цивилизация, давайте поближе к ромеям прислоняться. Средненькие князья, вроде Ростислава Ярославича Рязанского, Изяслава и Владимира Давыдовичей (черниговские владетели), Рогволда Борисовича Полоцкого и Вячеслава Владимировича Волынского (он до сих пор считал, что племянник должен отдать ему великое княжение) говорили, что ничего менять не надо, и так все хорошо. Ну, а семья Изяслава Мстиславича, он сам, митрополит Климент и мелкие князья, которым посулили некоторые блага, настаивали на избрание царя.

В итоге начали спорить и на разговоры потратили седьмицу. В это время я неоднократно тайком встречался с Изяславом и митрополитом. Первому давал советы, а второму рассказывал как, на мой взгляд, лучше обставить венчание на царство и подарил гимн. Какой? «Боже Царя храни!» Ходил-ходил, все мысли вокруг будущего самодержавия крутились, вот память и выдала текст, который, если я не ошибаюсь, при помощи А.С. Пушкина сочинил поэт Жуковский. Далее вспомнилась мелодия, и гимн появился на бумаге, которую я передал Клименту Смолятичу. Мне-то все равно, а ему пригодится, вещь-то серьезная и по мозгам не избалованных музыкальными творениями людей двенадцатого века должна бить сильно.

Однако возвращаюсь к сходу князей. Рюриковичи все же решили голосовать, и великий князь получил то, о чем мечтал. Долгоруких он прижал тем, что может отобрать остатки отцовского наследства. Ольговичей купил обещанием выделить им небольшие городки для кормления. Давыдовичам припомнил, как они с Гюрги против него выступить хотели, и попросил посчитать, за сколько дней черные клобуки из Зарубина смогут добраться до Чернигова, да сколько он потом в осаде продержится. Вячеслава Владимировича уговорил поступиться старшинством и что-то пообещал, что именно неизвестно, по-семейному все решалось. Рогволду Полоцкому были предъявлены свидетельства того, как он с ромеями сговаривался. Ростиславу Рязанскому великий князь гарантировал автономию и расширение владений в степь (это с моей подачи). Ну, а остальных он просто купил. Причем Иван Ростиславич Берладник, который все же успел на сход, принял от Изяслава (в подарок, конечно же, а не как взятку) триста пятьдесят гривен серебром. И только Владимирко Володаревич до конца стоял на своем, отстаивал интересы ромеев и ни про какого царя слышать не хотел.

Все это было ожидаемо, и после схода митрополит Климент объявил дату венчания. Тянуть с этим не стали. И через три дня, когда галицкие князья, расплевавшись с родственниками, уехали домой, в Софийском соборе на голову великого князя Изяслава Второго одели заранее сделанный киевскими ювелирами и златокузнецами царский венец, и он стал царем Изяславом Первым. Пока, конечно же, не природным (наследственным) правителем Всея Руси, а избираемым.

В соборе людей набилось, что селедок в бочке, не продохнешь, и среди русских князей, епископов, бояр, торговых людей, воевод, городских авторитетов, половецких ханов и иностранных послов (ромеев, ляхов, угров и приехавших предлагать Рюриковичам своих принцесс грузин) были венеды. Ладно, это интереса не вызвало, ведь Рагдай Померанский и лучшие военачальники Венедии союзники Изяслава. Однако рядом с ними, не скрываясь, словно так и надо, стояли волхвы. В ХРАМЕ ХРИСТИАН НАХОДИЛИСЬ ЖРЕЦЫ РОДОВЫХ КУЛЬТОВ! Для многих это был шок, причем не столько для священнослужителей, сколько для князей, которые восприняли их присутствие как символ грядущих перемен.

Короче говоря, обряд, надо сказать, достаточно простой и без византийских изысков, прошел достаточно быстро и совсем не так, как в Европе. У католиков сначала шло отождествление правителя царям Израилевым, а затем на голову короля надевали корону. Ну, а мы же русские люди. Чего нам! Гулять, как говорится, так гулять! И митрополит Климент (опять же по моему совету) соединил обряд помазания на царство и миропомазание, и это означало, что царь Всея Руси отождествляется сразу с самим Христом. Это чтобы не мелочиться.

Впрочем, если кто-то из присутствующих разницу и понял, то два-три теологически подкованных епископа и, возможно, кто-то из ромеев. В тот момент это было неважно, и гости восприняли происходящее достаточно спокойно. Были молитвы и песнопения, а затем митрополит самолично надел на голову Изяслава Мстиславича усыпанную драгоценными камнями золотую корону с зубцами, коих было восемь штук. Красиво действие прошло, хоть и в духоте, несмотря на осень. Ну, а после этого церковный хор грянул:

И так до конца гимна с упоминанием православия (напомню, что до сего момента православными считались только язычники) и это не вызвало ни у кого отторжения. По крайней мере, на виду люди сохраняли лицо и не нервничали. Да и как тут нервничать, если вокруг Софийского собора и в городе пять тысяч лучших воинов Изяслава Мстиславича, и радостный народ, которому пообещали вечером выкатить бочки с вином? При таких раскладах возмущаться нельзя, и Рюриковичи вели себя смирно. Кто хотел, тот уже уехал и готовился к неизбежной войне, возможно, не явной, а тайной, но сути это не меняло. А кто остался, тем деваться уже было некуда.

Потом были пиры и гуляния. Народ веселился, отмечал знаменательное событие, и память об этом сохранится надолго. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается и, подарив князю, чтобы корней своих не забывал, подарок, сегодня в ночь я вновь оказался возле Софийского собора.