отодвигая меня в сторону.
– Анна Мария Матросова? – спросил капитан.
– Да, это я, – ответила моя супруга, ничего не понимая. – Что вам надо?
– Вы арестованы! – отчеканил этот упырь в форме НКВД.
– Что? – отшатнулась Аннушка, отступая назад.
– Это какая-то ошибка! – начинаю говорить я, лихорадочно соображая, что делать в такой ситуации.
Я-то думал, что эти уроды за мной явились. А они хотят у меня забрать самого дорого мне человека. А вот хрен им по всей морде! Перетопчутся товарищи Сталин и Берия без моей любимой жены. Я ее никому не отдам. Решение принято, и я начинаю действовать. Медленно двигаюсь в сторону стола. Того самого, на котором сейчас лежит кобура с моим наградным маузером. Тем самым. Испанским. И она еще так удачно прикрыта свежими газетами, которые я перед этим читал. Эти назгулы ее не видят. Продолжая двигаться к столу, я испуганным голосом лепечу про ошибку. Про то, что моя жена ни в чем не виновата. Что она не та, кто им нужен. В общем, всячески усыпляю бдительность этих упырей. И мой спектакль срабатывает на пять баллов. Похоже, что мне поверили. Эх, хороший из меня актер бы получился. Поверили назгулы, что напугали до смерти дважды Героя Советского Союза и командующего ВВС Прибалтийского округа.
Таким мелким тварям нравится унижать знаменитых людей. А я в СССР являюсь знаменитостью. Кремлевские пропагандисты меня хорошо так пропиарили. Вся страна знает мое лицо. И что я сделал для этой страны. На лицах этих сотрудников НКВД написано удовольствие от их мелкого триумфа. Как же! Сам комбриг Матросов перед ними лебезит тут.
Поэтому они на меня особого внимания не обращают, а уверенно так двигаются к моей жене. Которая застыла на месте в каком-то ступоре. Так и стоит с поварешкой в руке и поварском фартуке. В шоке от происходящего. Сегодня ее весь мир перевернулся с ног на голову. Она же у меня такая наивная. Даже во всей этой кровавой вакханалии постоянных арестов и расстрелов врагов народа она на полном серьезе была уверена, что честным людям ничего не грозит. Мол, ей-то бояться нечего. Она же никаких козней против советской власти не замышляет и искренне любит Советский Союз, ставший ее новой Родиной. Пока лейтенант вытаскивал наручники, а капитан показывал ордер на арест моей супруге, я успел добраться до стола. Запускаю руку под газету. Расстегиваю кобуру и резко выдергиваю оттуда маузер. Вот и все, ребята и девчата! Обратной дороги нет!
– А ну, руки вверх, твари! – громко рявкаю я, наводя пистолет на опешивших сотрудников НКВД.
– Что вы делаете, товарищ Матросов? – дрогнувшим голосом спрашивает капитан. Видно, что такого поворота событий он не ожидал. Лейтенант рядом с ним тоже застыл в растерянности.
– Я сказал, руки вверх подняли! – ору я, с металлическим щелчком взводя курок маузера. – Я четыре войны прошел, суки! Я контуженый! Выполняйте приказ! Не нервируйте меня! Или буду стрелять на поражение! Ну!!!
– Ладно, ладно, – произносит капитан НКВД, медленно поднимая руки. – Ты там, комбриг, смотри. Случайно не стрельни в нас.
Лейтенант, увидев, что капитан меня послушался, тоже быстро задирает руки вверх. На его лице написан испуг. Видимо, не встречался он с такими буйными жертвами. Ведь все эти героические военачальники, которых они арестовывали ранее, покорно принимали свою судьбу. И не сопротивляясь, шли на бойню. Как овцы, мать его! Но тут-то они не на того нарвались. Менталитет у меня не тот. Не советский. Я в советское правосудие не верю. От слова СОВСЕМ!!! А значит, буду защищаться любыми доступными мне методами.
– Ты, Матросов, делаешь большую ошибку, – продолжает увещевать меня капитан. – Мы здесь не ради тебя.
– А ну, заткнись, скотина! – прерываю я его речи. – Становись на колени! Руки вверх! Делай, как я сказал! Если жить хочешь! Сомневаюсь я, что вы являетесь настоящими сотрудниками НКВД. Наверняка переодетые диверсанты. Проникли, понимаешь, сюда с целью навредить командующему ВВС Прибалтийского округа. Точно! Вы латвийские шпионы. Вот сдам вас в органы! Пусть там разбираются! Там вас быстро расколют!
Услышав от меня весь этот бред про диверсантов, капитан как-то быстро успокоился и даже немного усмехнулся. Поверил? Точно поверил! Видимо, уже представил, как меня там у них в НКВД ломать будут, когда все выяснится. Кивнув лейтенанту, он опустился на колени, не забывая держать руки над головой. Его подчиненный сделал то же самое. Вот и хорошо. Совсем мне не хочется в них стрелять. Нет, не потому, что я не хочу убивать этих кровавых упырей. Просто выстрелы-то услышат. А ведь на улице возле моего дома наверняка сейчас стоит машина. Тот самый знаменитый «черный воронок», воспетый во многих блатных песнях. И в той машине тоже остался сотрудник НКВД. И возможно, не один. Что будет, если они выстрелы услышат? Вот! Об этом я тоже успел подумать, пока угрожал своим маузером этим двоим.
Быстро захожу за спины капитану и лейтенанту. После чего наотмашь бью их рукояткой пистолета по затылкам. Сначала первого, а затем второго. Есть! Оба улеглись на полу. Не шевелятся. Щупаю пульс. Вроде живы. Просто без сознания. Быстро обезоруживаю этих гавриков и надеваю на них наручники. Пристегивая их друг к другу одними наручниками. А другими наручниками к батарее. Хорошо, что у этих сотрудников две штуки наручников с собой было. Не пришлось терять время на связывание этих кадров.
– Что? – спрашивает меня с истерическими нотками в голосе жена, находящаяся в полушоковом состоянии. – Что случилось? Что ты делаешь?
– Успокойся, – говорю я, подходя к ней и обнимая. – Я тебя никому не отдам. Нам надо бежать. Бежать из этой страны. Если останемся здесь, то нас убьют. Ты меня понимаешь?
– Да, да! – начинает говорить Анна, часто кивая головой. Голос ее дрожит.
– Собирайся, – перебиваю ее я. – Мы уходим. Бери только то, что можно унести с собой в карманах. Никаких чемоданов или больших сумок. Никто не должен заподозрить, что мы хотим сбежать из СССР. Мы не должны привлекать внимание. Ты меня поняла? Поняла?!
Супруга часто-часто кивает и убегает из комнаты собираться. В спину ей кричу, чтобы оделась потеплее. Как для полета. Я уже придумал, как мы отсюда выберемся. Точнее говоря, я этот путь отхода давно придумал. Еще раньше. На случай попытки моего ареста. Да, я готовился к чему-то подобному. На всякий случай. Не было у меня доверия к этой власти. Я видел, как заслуженных и уважаемых людей здесь могли арестовать и убить в любой момент. Придумав совершенно нелепые обвинения. В НКВД этим даже особо не
