– Был рад служить под вашим командованием, господин адмирал. – правильно поняв все не высказанные аспекты прощального подарка, Иениш отдал честь остающемуся умирать на своем посту настоящему боевому адмиралу. Более никаких слов не требовалось.
Ночью через западный пролив выскользнули две едва заметных тени и на пятнадцати узлах начали удаляться от обреченной крепости. До конца дня, канибализировав ряд запчастей с разбитых и полностью лишившихся хода миноносцев, главному механику "Полярного лиса" удалось восстановить рулевое управление японского бронепалубного миноносца. Максимально разгруженный, с заделанными на скорую руку деревянными щитами пробоинами в верхней палубе "Котака" смог дать неплохой ход и встав в кильватер перегруженного от обилия на борту раненых и беженцев минного крейсера, самостоятельно покинул военно-морскую базу, где днем ранее натворил столько бед.
Через тринадцать часов оба корабля подошли к Циндао, где и передали китайским властям всех пассажиров, после чего разделились. "Котака" загруженный под завязку углем, продолжил забег на юг к Шанхаю, а "Полярный лис" отвернул на юго-восток. Иениш решил погромче хлопнуть напоследок дверью, воспользовавшись тем, что все боеспособные японские корабли оказались сосредоточены у Вэйхайвэя. Его ждал столь памятный пролив между островом Чеджу и континентальной Кореей. Оставшегося на борту угля как раз должно было хватить, чтобы сделать подобный крюк, а золотое время получения бесплатных пароходов должно было вскоре закончиться. Так что требовалось воспользоваться моментом. И пусть после формирования экипажей для всех уже зачисленных в личное пароходство судов, а также трофейного миноносца на борту минного крейсера осталось менее полусотни человек, на пару призовых партий при большом желании народу можно было наскрести.
Поскольку напоследок хотелось прихватить что-нибудь действительно ценное, Иенишу пришлось в течение двух дней гонять свой небольшой крейсер, избегая встреч с небольшими пароходами или паровыми шхунами, что время от времени по одиночке или небольшими группами показывались в проливе. И 12-го февраля терпение охотника оказалось вознаграждено стократ. Конвой из трех крупных судов под охраной старой деревянной канонерки "Хосё", которую освободили от службы по охране побережья и выперли в море по причине большой убыли в кораблях, оказался именно тем, ради чего стоило рисковать.
"Кагошима-Мару", "Киншю-Мару" и "Ямагучи-Мару" срочно выкупленные японским правительством у предыдущих владельцев специально для снабжения армии и флота являлись не только весьма крупными, но и довольно молодыми судами. Можно было даже утверждать, что только эта троица могла принести большую прибыли, чем все суда отловленные командой минного крейсера в этом проливе ранее. К тому же вооруженная охрана намекала на явно ценный характер груза, так что у Иениша непроизвольно зачесались руки от одного взгляда на конвой.
Японская канонерка, которую раньше бы назвали просто трехмачтовым шлюпом, никак не могла предотвратить последовавшего вскоре захвата. Нет, ее экипаж честно попытался преградить путь наглому рейдеру, и даже произвести три выстрела из своих древних орудий, но обрушившийся в ответ с минного крейсера дождь 120-мм снарядов очень быстро разбил небольшой кораблик, который весьма скоро перевернулся и ушел на дно. Естественно, о спасении кого-либо в сложившихся условиях не могло быть и речи.
По причине острой нехватки способных держать оружие рук, в призовые партии не попали разве что корабельный врач, кок, рулевой и действующая смена кочегаров. Иенишу даже пришлось временно передать командование над "Полярным лисом" Протопопову, а самому встать на мостик головного "Кагошима-Мару". Побоявшись вести все это великолепие в Шанхай, Иениш на последних тоннах угля, остававшихся в закромах минного крейсера, смог доставить новые трофеи в Вэньлин, где его как родного встретил весьма опечаленный господин Ван. Из последовавшей за бурным приветствием беседы удалось узнать, что затея, на которую их торговый партнер возлагал огромные надежды, провалилась в тартарары вместе с треском корпуса, шпангоутов и переборок оборудованного им для каперства судна. Нанятый капитан оказался не столь хорош, как расписывал своему будущему работодателю и умудрился посадить снаряженный корабль на прибрежные камни при выходе на первое же дело. И что хуже всего, при эвакуации умудрился свалиться в воду и утонуть, так что даже требований по возмещению ущерба потерявшему огромные деньги господину Вану было некому предъявить. Вот и заливал он последние недели горе в надежде вновь увидеться с принесшим ему столько денег русским капитаном. Денег, которые он в одночасье потерял, слепо погнавшись за халявой, вопреки предостережениям его лучшего русского друга, каким к концу весьма эмоциональной речи неожиданно для самого себя стал Иениш. Лишь прибытие захваченного у японцев миноносца с русской командой смогло вдохнуть в господина Вана второе дыхание, позволив оторваться от бутылки и ждать очередного чуда в исполнении своих русских партнеров. В общем, патоки на Иениша было вылито столько, что, будь она материальна, отставному капитану 1-го ранга грозила бы неминуемая смерть от удушения, столь плотно облепила бы она все его тело.
И пока "торговые партнеры" занимались оформлением бумаг и подсчетом будущих прибылей, тысячей километров севернее ушел из жизни отдавший приказ о капитуляции крепости и остатков флота адмирал Дин Жучан. Помимо экипажей кораблей и гарнизона последних фортов, которые по договоренности с японцами должны были быть беспрепятственно пропущены из крепости, удалось спасти лишь три миноносца, ушедших в ночь перед сдачей крепости в Чифу, да бронепалубный крейсер "Чингъюань", для которого сбросились углем со всех остальных кораблей флота. Последний смог прошмыгнуть незамеченным мимо японского флота и после дополнительной бункеровки в Шанхае, уйти на соединение с Гуандунской эскадрой. Не достался японцам и флагманский броненосец подорванный командой так, что о его восстановлении не могло быть и речи.
Вместе со своим адмиралом покончили с собой командиры обоих броненосцев и военный комендант Вэйхайвэя – генерал Дай Цзунцянь, так что у праздновавших победу японцев возникли немалые проблемы с подписанием официального акта о капитуляции. В конечном итоге с китайской стороны подписи поставили гражданский губернатор Вэйхайвэя и британский капитан на китайской службе Мак-Люр. 15-го февраля японские корабли вошли на внутренний рейд Вэйхайвэя. Остававшиеся к тому времени на плаву китайские корабли, в том числе броненосец "Чжэньюань", крейсера "Пинъюань" и "Цзиюань" спустили флаги. По распоряжению адмирала Ито китайцам оставили небольшое учебное судно "Канцзи", на котором были перевезены в Чифу тела Дин Жучана и других китайских командиров. Таким образом, японцы отдали последние почести своим противникам, уважая их доблесть. При отбытии "Канцзи" японская эскадра, выстроившаяся в бухте, салютовала поднятому над кораблем флагу адмирала Дина. Нескольким тысячам китайских военных и беженцев, перевезенных японцами с Люгундао обратно в город, было предоставлено право свободно покинуть Вэйхайвэй, либо остаться в городе при гарантиях полной безопасности.
