— Есть кто дома?
Распахнулась дверь.
— Ой… Опять ко мне милиция! Да что ж это такое делается-то?!
Бабка Федотиха — по виду, обычная деревенская старушка с морщинистым продолговатым лицом и остреньким носиком — обдала незванного гостя жгучим пристальным взглядом — чего, мол, пожаловал.
Алексей про себя усмехнулся: ну да, он же в милицейской форме, вот и переживает бабка.
— Посадки мака я все уничтожила, как вы и наказывали, — быстро тараторила Федотиха. — Соседи сказали, что вы невдавности были, на огород мой захаживали… Чего же без меня-то? — старуха уколола взглядом. — Разве ж так можно?
— А я к вам не насчет мака, — не спрашивая разрешения, Лешка присел за стол.
Федотиха сразу подобралась, поджала губы:
— А! Насчет спирта? Так не торгую я им, проклятым, ну, не торгую! А что пьяницы ко мне таскаются — так это по старой памяти, по старой. И соседи про меня все врут, ироды, достатку моему завидуют. А какой у меня достаток? Сами видите, товарищ участковый, машина — и та старая.
— Нет… И не насчет спирта…
— А, тогда за…
— Трясину на Черном болоте знаете?
— Ну… — бабка в который раз уже окатила гостя пристальным взглядом, только на этот раз взгляд оказался еще более пронзительным, жестким. — Кто ж Черное болото не знает? Нехорошее, злое место.
— Вот именно, злое. И что там иногда в грозу происходит — знаете.
— Что?!
— Знаете, знаете… Договор мы ж с вами заключали, помните? И я честно его исполнял.
— Какой еще договор? — похоже, что вполне искренне удивилась старуха. — Я вас, товарищ милиционер, вообще в первый раз вижу. Новенький, что ли? А где ж наш старый участковый, Иван? Выгнали, аль повысили?
— Мне нужно туда! — грубо перебил бабку Алексей. — Туда! Понятно?
— Да куда «туда»-то?
— Туда… откуда можно поиметь кое-какие богатства! Золото, серебро, иконы…
— Ах, вон ты о чем, — Федотиха неожиданно успокоилась и перешла на «ты». — То-то я и чую — исходит от тебя что-то такое, нездешнее… Даже не знаю, что и сказать?
Лешка усмехнулся:
— А ничего не надобно говорить — просто отвези на болото, да отправь нас обратно. Откуда явились.
— «Нас»? — бабка выглянула в окно. — Парнишки эти — тоже оттуда?
— Оттуда.
— Хм… — Федотиха покачал головой и задумалась, время от времени бросая на гостя быстрые цепкие взгляды. — Что ж, — наконец решила она. — Пойдем. С сокровищами — это ты хорошо придумал.
— Я придумал?!
— Ну, а если и решил посмеяться над бедной старушкой — так и пес с тобой!
Бабка замолкла и так долго смотрела на Алексея, что тот даже почувствовал себя неловко:
— Что вы так смотрите?!
— Лицо запоминаю. У меня на лица память цепкая!
Лешка хотел что-то сказать в ответ, да не успел — резко поднявшись со стула, Федотиха решительно махнула рукой:
— Едем!
Ну, слава Богу, сладилось! Честно говоря, Алексей думал, что уговаривать бабку придется куда как дольше.
Выйдя с веранды, он махнул рукой близнецам:
— Забирайтесь в ту красную повозку!
— Это ты по-каковски? — открывая дверцу, удивилась Федотиха.
— По-гречески. Царьград — слышали про такой город?
Бабка подняла переднее сиденье, запуская парней в салон:
— Царьград, говоришь? Эвон, куда тебя занесло-то! Расплачиваться-то как будешь?
— Брошу золотишко в грозу на старый пень. Есть там такой, на болотине.
— Знаю, видала, — выжав сцепление, Федотиха повернула ключ…
Мухой зазудел стартер.
— Вот, диавол! — выругалась бабка. — Давно надо б на машинный двор заехать, чтоб поглядели, да все некогда… Ну-ка, еще раз! Ага!
Двигатель схватился, заурчал, и Федотиха осторожно выехала со двора и неспешно поехала к лесу. Сидевший впереди Алексей обернулся на близнецов — те выдерживали дорогу спокойно, словно бы всю жизнь в автомобилях ездили, лишь в глазах блестело жгучее любопытство, а Леонтий — Лешка заметил — внимательно присматривался ко всем бабкиным действиям, словно хотел запомнить. Старуха ехала не торопясь, больше на второй передаче, лишь иногда переходила на третью, да и там особо не разгонялась — не позволяла дорога. Лишь, выехав на грунтовку, к восторгу близнецов, прибавила ходу…
— Вот, славно! — восторженно воскликнул Лука. — Да ни одна лошадь так быстро не побежит, верно, Леонтий?! Вот так Русия!
— О чем это они? — колдунья скосила глаза.
— Машину твою хвалят.
— Да уж, нашли что хвалить… Они что ж, из Царьграда?
— Оттуда.
— А одежка — ну, как у нас!
Разогнавшись, Федотиха лихо взлетела в горку, вызвав у близнецов целую бурю восторга.
Обернувшись назад, Лешка подмигнул парням… и замер, увидев пыливший вдали мотоцикл. Желтый, с коляской, «Урал»… Участковый! Ну, точно — вон, форма, погоны… Неужто развязался? Рановато, рановато… Эх, этого только не хватало…
Черт! Рубаха!
Лешка живо сорвал погоны.
Мотоциклист пошел на обгон, и молодой человек резко пригнул голову — только бы участковый не остановил машину, только б не остановил.
Остановил!
— Выйдите, — негромко бросил Лешка. — Он вас, верно, по маку ищет?
— А ты откель знаешь?
— Видал, как он на вашем огороде ошивался… Кстати, не так и давно, наверное в обед.
— В обед? Странно. Парень ко мне в обед приходил… — Федотиха вдруг осеклась и, внимательно посмотрев на Лешку, вылезла из машины.
Алексей видел, как бабка, подойдя к участковому, поздоровалась, что-то спросила… Ага, замахала руками… Участковый вытащил из полевой сумки какие-то бумаги. Уселся на коляску. Принялся что-то писать. Да, похоже, беседа затягивалась…
А Лешка, наконец, понял, почему столь странно вела себя колдунья! Ведь с ним, с акритом, она встретится только завтра или вообще еще через день. Завтра его и отправит… Черт! Сама разыскивать будет… Да-да, вот почему Лешке в тот раз показалось, что кто-то пристально разглядывает его из красной «Таврии». Бабка и разглядывала! Память, говорит, на лица хорошая? Стоп! И идея с сокровищами ей понравилась…. Так что же, выходит, это он, Алексей, ее вот сейчас, недавно, на эту идею и натолкнул?! Сам себе — акриту— устроил проблемы… Проблемы? Да нет, как посмотреть. Может, как рази обеспечил быстрый переход. Ну, подписал когда какую-то бумажку, кровью, подписал… и все — без всяких проблем оказался в Амбросиеве, и тогда — когда надо. А сокровища… Да черт с ними! Придумаем что-нибудь, как вон, с той девчонкой, Ульянкой. Уж, наверняка, та не обманывала, платила честно — клала монеты на старый пень… Что ж бабка-то ничего не говорит? Да она и не может говорить — еще о том ничего не знает, завтра она только о сокровищах договориться, как следует…
