Отдельная тема — кони. Как здорово воображать себе командиром лихого кавалерийского отряда, страшно и справедливо рубящих каких-нибудь плохих.
Я — за. Только… Вы запомнили: десяток самок строки превратят ваш отряд в беснующееся стадо скотины? Десяток больших мух жёлто-бурого цвета, с тёмными пятнышками. Лицо атласно-белое, под усиками буроватое. Задняя половина спинки чёрная, передняя с серовато-белыми волосками. На середине крыла дымчатая поперечная полоска, у вершины два таких же пятнышка.
Нарвались на стайку? — Можно возвращаться. Пока собирали и успокаивали коней, отмывали от мушиных яиц, пересёдловали… уже и пыль осела.
«Мы смотрели на веси сожженные,
На следы разбоя со всех сторон,
На тела мужей расчлененные,
На опозоренных перед смертью жён».
Можете продолжать смотреть дальше. Вы — профессионально некомпетентны. Мало хотеть — надо уметь. Не только биться — просто дойти до места боя. И ни прочность кольчуг, ни блеск мечей, ни мастерство и храбрость бойцов — не имеют значения. Если вы не можете отличить строку от пищеводника. Потому что строка, преследуя животных, издаёт характерные звуки. Животные при этом сильно беспокоятся, стараются уйти от преследования. И вы можете даже на марше — это понять, увести коней. Самка пищеводника подбирается к животным скрыто, короткими перелётами и ползком. Кони их не видят. Это чисто выше внимание. Не врагов надо выглядывать — мух! А враги… а что — «враги»? Это ж люди. Их и зарезать можно. Да и по полтысячи яиц у них не бывает.
Чтобы не потерять коней — надо знать. Надо знать — куда смотреть. Для откладки яиц самки предпочитают участки с короткой остью и обильным подшерстком в области голодной ямки, мягкой стенки живота, паха, передней части бёдер.
Эй, герои попадизма и прогрессизма, когда вы последний раз осматривали пах и передние части бёдер своего коня? А чем вы смазываете те «пятиалтынные» дырки в шкуре своего верного четвероногого благородного боевого товарища? — У нас, обычно, дёгтем.
Это я к тому, что в караване стало много больше коней. Захвачены у врага. Дощаников на всех не хватает — тянут плоты. Практически — плавучая коновязь. Если лодья с прицепом уходит на середину Волги — там оводов нет. Но и хода нет — выгребать против течения на стрежне тяжело. А под берегом… Прилетают эти… гады, и лошади сходят с ума. Рвут привязи, разносят коновязи, даже — переворачивают плоты. А на стоянках — сходят с ума люди.
«Нет ему покоя от комариной силы ни в знойный полдень, ни прохладным вечером, ни темной ночью».
«Ему» — это мне. И моим сотоварищам.
Бывалые путешественники утешают:
— Эт ещё что. Эт ещё по божески. Вот весной, когда комар вылетает… а нынче-то… дымокурню поставь и ложись под ветер…
Всё в лагере, всё и все — пропитаны запахом дыма. Иначе — заедят… кровососы.
* * *
После ухода Абдуллы Салман выдохнул: всё боялся, что я передумаю и выдам на казни. Сколько ему не втолковывали:
— «Зверь Лютый» своих людей не отдаёт, у «Немого Убийцы» не два языка…
Как понял, что останется с нами — кинулся сапоги мне целовать. Натурально! Факеншит!
Понятно, что каждый человек следует своему прежнему опыту. Но мне… противно.
— Салман, кем ты хочешь стать?
— Э… мудрость господина, да пребудет с ним благоволение Аллаха… э…Христа… столь велика, что мой разум, повреждённый многими ударами в схватках с врагами…
— Николай! Ядрёна матрёна! Ты можешь толмачить без белибердени?! Объясни этому… ужасу леса и джину потёмок… что говорить надо необходимое. На остальное просто нет времени!
— Дык… Я ж уже ж… Это ж… ну… типа… почёт и уважение. Типа возвеличивание и вознесение.
— Нахрена мне вознесение?! Мне ещё рано возноситься! Кор-роче! Слово — по делу.
Меня и от родных притопов-прихлопов-экивоков… подташнивает. А уж в варианте восточной велеречивости, цветистости и высокопарности… От слова «впаривать»… Не напыживайтесь, факеншит! Обделаетесь!
Ведь моё время проходит! Так и жизнь пройдёт. И зачем тогда ваше славословие? На кой чёрт мне ваш «сладкий шербет» на могилку?!
«пускай нам
общим памятником будет
построенный
в боях
феодализм».
Ну, или что там у нас построится.
Забавно видеть, как у «бутилированного джина» глаза вылезают из орбит. Я как-то больше привык к «юбилейным рублям» славянского происхождения. Но и так… смотрится выразительно.
Тут Чарджи подошёл и они, вдвоём с Николаем, с разных сторон, начали вливать в Салмана «воду мудрости и нектар благопристойности». Едва замолкал одни, как вступал второй. А то — и не дожидаясь. Бедняга только своей головой луковкой — туда-сюда, туда-сюда… Я подозреваю, что никогда в жизни Салману не приходилось слышать столь долгих речей, обращённых именно к нему. Здоровый мужик. Очень здоровый. Но промывание мозгов в такой концентрации…
И снизошёл на него свет сути, и ударила его молния смысла… В смысле — попытался встать и потерял сознание.
Хорошо что не в костёр упал. Нюхательной соли в наших хотулях… Как-то я на нервных барышень не рассчитывал. Ничего: уложили, водицей речной сбрызнули, горяченького похлебать дали, медовухой сверху отполировали… И в две хоругви полным личным составом… принялись «учить жизни».
Единственное — я сразу предупредил ребят, чтобы не гнобили мужика, чтобы не вздумали «басурманского чёрта» обижать.
У костра Ивашко за обучением присматривает, а из темноты опять «рубли юбилейные» отсвечивает: Лазарь смотрит.
— Что ты с ним сделаешь?
— Помогу. Помогу стать тем, кем он захочет.
— Как?! Ты с ума сошёл! Он же убийца! Он же зверь-душегуб!
— И что? В хозяйстве всякий человек пригодится. Главное — чтобы его желания совпадали с его возможностями. И моими потребностями.
— Но… Он же злой! От же чёрный!
— «Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет — натирай тёмные, пока не заблестят» — древняя китайская мудрость. Будем надраивать беднягу. До блеска.
Салман, Джафар, Абдулла… три этих человека уничтожили Волжскую Булгарию. Не понимая этого, не желая этого, просто делая на каждом шаге «то, что должно». А вот что «должно» — указывал я.
Говорят ныне: Пресвятая Дева надоумила Зверя Лютого, привела к нему людей нужных, научила что говорить, что делать.
Откуда берутся мысли в моей голове — не знаю. Может, и Богородица советует. Спорить не буду. А вот насчёт людей… Мне нужен был выход к Хазарскому морю. Нужно было взять весь «путь из варяг в хазары» под одну шапку. Так — выгоднее, оптимальнее. Так людям, живущим на этом пути — сытнее, здоровее, безопаснее. Лучше. А что всякие эмиры, князья, посадники, ханы, панки… кто по берегам сидел — думают иначе… То — их беда. Думали бы правильнее — целее были бы.
