Когда солнце показалось из-за горизонта, движение на шоссе начало усиливаться. Когда рассвело, поток машин стал практически сплошным. По шоссе ехали не только грузовики. Пару раз по мосту проехала колонна танков, которые я не сумел опознать, было пару десятков бронеавтомобилей, две легковые машины, одна из которых ехала с другого берега реки в Ровно, а одна — в обратную сторону. И был еще целый караван — больше сотни телег, за которыми шло большое стадо коров. В достатке было и пеших колонн, бодро маршировавших на восток. В общем, днем здесь жизнь кипела и бурлила. К полудню мне уже надоело подсчитывать количество проезжающего транспорта и интервалы — я мысленно махнул рукой. Переписывать сплошной поток машин, прочей боевой техники и гужевого транспорта было бессмысленно. Еще бессмысленнее было искать промежутки между следовавшими по шоссе колоннами — они редко превышали пару минут.
Когда солнце поднялось над горизонтом, стала видна и главная цель нашей группы — шоссейный мост через Горынь. Такой себе, ничего из себя не представляющий, мост. Метров двадцать-двадцать пять в длину, без ферм и тому подобного. В ширину — спокойно разъезжались два противоположных потока машин. По две не особо мощных опоры с каждой стороны… Возможно, если б был бинокль и если б я рискнул им воспользоваться, увидел бы больше. Но и того, что я увидел хватило что б понять, что взрывчатки мне хватит. Окопов с охраной, о которых говорил Ян мы не видели. Но это еще не означало, что из не было. Зато мы хорошо разглядели, что мост патрулировал один солдат, то проходивший по нему из конца в конец, то останавливавшийся на одной из сторон моста. Дважды за день часовой сменялся. К сожалению, для того что б узнать график смены часовых ночью, надо было подползти к мосту гораздо ближе, но мы решили не рисковать. Зенитку, о которой говорил Ян, мы тоже не увидели. Если она вообще есть. Так что придется либо оставить ее в покое, либо разбираться уже по ходу дела.
Так мы пролежали весь день. Немцы в нашу сторону не совались, наблюдение много сил не требовало — так что, удалось даже немного поспать по очереди. Правда, столкнулись мы и с большой проблемой санитарно-гигиенического плана. Организм начал требовать оправления естественных надобностей, а вылезти из-под танка и побежать по открытому лугу до ближайших кустиков мы, естественно, не могли. Вскоре после рассвета я осознал эту проблему очень остро. Но, избалованный цивилизацией, душем и трехслойной ароматизированной туалетной бумагой, даже после всего пережитого с момента провала в прошлое, я не мог смириться с тем, что придется, извиняюсь, гадить под себя. Вопрос о туалете встал, как я понял вскоре, не только предо мной — я как раз пытался заглушить позывы, когда заметил, что Максим тоже как-то странно 'танцует' лежа. Впрочем, мучался он недолго и о том, что природа победила мы вскоре поняли по характерному запаху. Ну да хватит об этом — скажу лишь, что природа победила и меня.
Когда стемнело, жизнь на шоссе снова начала затихать. Потом вражеских войск истощился и к полуночи через мост, как и прошлой ночью, переезжали только редкие группки и одиночные машины. Мы следили за шоссе еще несколько часов, сверяя данные, полученные за вчерашнюю ночь с движением, происходящим в ночь эту. Практически все совпадало. Ближе к середине ночи, решив, что большего на здесь не добиться, мы покинули свое укрытие и отправились обратно.
— Итого, у нас будет от десяти до сорока минут, что б успеть выполнить задачу. — резюмировал я доклад Митрофанычу после того как мы вернулись из разведки. — Но ориентироваться надо на десять минут.
— Успеешь? — нахмурился командир.
— Нет. — честно ответил я. — Десять минут — это общее время. Сначала надо еще снять охрану, а уже что останется — на минирование. На один заряд мне надо будет минуты три. И то, если сразу подбежать и его поставить. А там, что б повредить все опоры, надо четыре заряда. И взрыватели подсоединить, шнур тянуть…
— А если два заряда?
— Митрофаныч, — я тяжело вздохнул, — Нам опоры взорвать надо. Мост немцы все равно отремонтируют. Настил новый постелить — они и за день-два справятся, а с опорами возиться будут долго. Чем больше опор выведем из строя — тем дольше будут восстанавливать мост. Я думаю по-другому. У нас семь подрывников, включая меня. Я минирую одну опору, а остальные, по двое, одновременно — оставшиеся три. И выдели мне еще кого-то, что б мешок с толом нес. А то я сам не утащу свою долю. Тогда, если ничего не произойдет, справимся минут за пять-семь. Только взрывать машинкой не получится. Провод тянуть времени не хватит. Буду детонирующим шнуром взрывать.
— Добре. — Митрофаныч говорил медленно, обдумывая на ходу план. — Значит, как пройдут машины, перебьем охрану…
— Одновременно с двух сторон. И так, что б часовой на мосту не заметил. — вклинился я.
— Ага. — согласился Митрофаныч и продолжил. — А ты со своими минерами будешь наготове. Как дам знак — бежите сразу на мост и делайте свое дело.
— А вы переоденьтесь в немецкую форму и займите окопы. — я начал развивать план командира. — Если увидите, что кто-то едет — дайте знак. Спрячемся и может не заметят. А когда я знак дам, быстро уходите. Если разделимся, то встречаемся на мельнице. Ну, где те, кто к Дроздово и Тучину пошли, ждать будут.
На том и порешили. План, конечно, не идеальный, но ничего лучшего придумать мы не смогли. Слишком мало времени оставалось до срока и слишком неблагоприятные условия нам выпали. Я с завистью подумал о Коле. Хорошо ему! Отправился в дикие, лесистые места… И поезда по тому мосту, который предстоит взорвать ему, не ходят непрерывным потоком… Впрочем, чего завидовать — приказ получен и надо его выполнять.
— А что там местный?
— А шо ему? Сидит себе, отдыхает. — Митрофаныч глянул мельком в сторону нашего 'задержанного'. — Я вот шо боюсь, шоб его искать не пошли. А то пошел человек до лесу и пропал. Мало ли, мож баба шум подымет или еще шо…
— А больше никто не появлялся?
— Та не. Мимо леса по дороге люди ходят, а сюда пока никто не заходил.
— Так а с Яном этим, что будем делать? — задал я давно мучавший вопрос. — Пока он под присмотром. А ночью, когда к мосту пойдем? С собой же его не возьмешь и отпускать, пока мост не взорвем, нельзя.
— А шо та предлагаешь? Пристрелить его, шо ли?
— Да Бог с тобой, Митрофаныч! Что я — зверь? Стрелять его нельзя, но и думать что-то надо.
— Надо-надо… — Митрофаныч задумался и, наконец, решил. — Оставлю с ним одного из наших. Хай присмотрит, а как мост рванем — отпускает на все четыре стороны.
