— Барррин-с, сударррь мой, как же ваш капитал-с?! — прошептал каналья. — Пррропадут-с же денежки-с, пррропадут-с…
Я набрал в рот побольше воды и обрызгал подлого французишку.
— Уберите от меня эту шельму, — попросил я.
— Эх, барррин-с, сударррь вы мой, вот вы значит как, — ответил Лепо. — Не себе, не людям-с, как говорррится!
Конвоиры оттеснили его в сторону.
— Полагаю, мы можем продолжить, — промолвил пан Марушевич. — Вы хотели что-то сказать, — он обратился к кому-то в зале.
— Ваша честь, — послышался незнакомый голос, — меня зовут Ульрих Лейбер, я директор анатомического театра. Этот человек молод, полон сил и обладает прекрасным телосложением. Если его казнят, мы хотели бы заполучить его тело. Пусть оно послужит науке. Мы готовы внести соответствующий залог в размере пятидесяти талеров.
— Я внесу двести талеров, — раздался девичий визг.
Я обернулся и сквозь стоящую в глазах пелену увидел Мадлен.
— Я внесу двести талеров, чтобы маркиза де Ментье похоронили согласно обычаям той веры, которой он придерживается! А вообще — вы не должны его казнить! Он не виноват!
Мадлен лишилась чувств. Мэри-Энн подхватила ее на руки. Пан Марушевич распорядился подать и ей стакан воды. Аукцион продолжился.
— Я внесу две тысячи талеров, — раздался женский, знакомый до боли, голос.
Это был голос Валери! Клянусь, это была она!
С заднего ряда поднялась фигура в белом одеянии. Капюшон закрывал ее лицо почти целиком.
Я обрадовался! Валери! Наконец-то! Как и обещала, она вмешалась в процесс в тот момент, когда речь зашла о казни. Но… мильфейъ-пардонъ, я надеялся, что ее вмешательство предполагает спасение моей жизни, а не унаследование тела!
Валери, Лерчик, что же ты задумала?!
— Я приехала сюда по поручению майестры Залины. Я ее младшая сестра майестра Катрина.
В зале воцарилась тишина. Один из писарей выронил гусиное перо. Пан Марушевич выглядел растерянным. А я… я почувствовал невероятную усталость. Больше всего мне хотелось лечь на пол и уснуть! Тихая ярость переполняла мое сердце. В эти мгновения мне казалось, что я ненавижу Валери. Вновь я позволил обмануть меня. И хотя в этот раз меня провели майестре, мой гнев был обращен именно на Валери. Словно это она, а не вампиреллы передали мне через конвоиров медальон, который ввел меня в заблуждение. И словно Валери была виновна в том, что ее голосом вдруг заговорила явившаяся на суд Катрина. И теперь я смотрел на фею в белом и ждал от нее спасения.
— Разве есть закон, который запрещает нам выкуп тела?! — повысила голос вампирелла.
— Я этого не говорил, — ответил пан Марушевич. — Но закон требует согласия обвиняемого на передачу его тела в руки тех, кто владеет темной магией!
— Только что эльфийка предлагала за него выкуп, и вы не поинтересовались ее магическими способностями, — майестра Катрина рассердилась.
— Она не требовала тела, она предлагала взнос за то, чтобы казненного похоронили согласно традициям его веры, — возразил председательствующий. — Вы предложили самую крупную сумму. Если никто не предложит больше, — пан Марушевич обвел пытливым взором зал, — преимущество останется за вами. Но при условии, — он поднял указательный палец вверх, — при условии, если обвиняемый даст свое согласие.
Я глядел как зачарованный на вампиреллу. Она откинула капюшон, повернулась ко мне и одарила меня обворожительной улыбкой, ее глаза светились сочувствием. Я вспомнил, как ее нежные, прохладные пальчики скользили по моей груди. Тысячи мыслей закружились вихрем в моей голове. Мне казалось, что эти мысли задушат меня, но не было сил противиться им.
Что ждет меня в случае казни?! Как меня встретит Главный Повар?! Всю свою жизнь я обращался к нему запросто. Но имел ли я на это право?! А сколько грехов на моей совести — об этом и думать страшно! Господи, что ждет меня?! Найдется ли хоть одна черствая корка, которую можно кинуть в противовес моим грехам? А что, если нет такой корки?! Я попытался припомнить хоть одно доброе дело, но ни одного достойного поступка не пришло мне на ум! Господи, да я только и делал, что гонялся за юбками, а в погоне за одной из них дошел до того, что убил человека! И еще смею надеяться, что Главный Повар подберет для меня закуток на своей кухне! Да он и встречать меня не выйдет!
Но самое страшное другое! Что если Его и вовсе не существует?! Может быть, правы атеисты, и Главный Повар — не более чем досужий вымысел трусливых человеков. Что — если впереди нет вообще ничего?! Ничего!
Катрина, моя Катрина смотрела на меня и улыбалась. «Все будет хорошо!» — кричали ее глаза. Она чуть заметно кивнула мне, едва уловимым движением повела бровями и накрыла голову капюшоном.
О, господи! Уж не знаю, существует на самом деле Главный Повар или нет. Но если он все-таки существует, то в те минуты явно отлынивал от работы. Хоть бы знак мне подал какой-нибудь, хоть на йоту укрепил бы мою веру! Так нет же! Бросил одного перед лицом смерти. Поди угадай, что там ждет меня — адовы муки или все-таки Он хоть малюсенькую корочку подобрал за мной и припас на черный день? А я-то всю жизнь рассчитывал на него, просил: смотри, мол, дружище, чтоб там нормально все было!
А тут вот она, Катрина, ладно скроенная фея с обворожительной улыбкой. Благодаря ей я составлю компанию Отто и Эвелине, глядишь, раз в десять лет будут на прогулку выпускать, все ж лучше, чем совсем ничего! Надо только попросить, чтоб присматривали за мною получше! А то ж найдется какой-нибудь разгильдяй — оторвет руку или еще какую пакость над бренным телом учинит.
Пан Марушевич постучал по столу. Задумавшись о вечном, я не заметил, что председательствующий обращается ко мне.
— Маркиз де Ментье, попрошу вас собраться, — попросил он. — Вы должны ответить на вопрос: согласны ли вы с тем, что ваше тело выкупит майестра Катрина? Прежде чем вы ответите, я обязан поставить вас в известность, что майестра Катрина, равно как и ее сестры майестре Залина и Марина, суть нелюди и вампиры.
— Ага, — буркнул я и кивнул.
— Простите? — брови пана Марушевича изогнулись. — Будьте любезны, повторите ваш ответ ясно и громко.
Во рту у меня пересохло, язык ворочался через силу.
— Да, — выдавил я. — Согласен. Я согласен.
На этот раз пан Марушевич не только брови изогнул, а еще и глаза выпучил, чем невероятно разозлил меня. «Вынужден предупредить, что чаша весов может склониться в пользу смертной казни обвиняемого, — мысленно передразнил я его. — Старый хрыч, корчит тут харю! Ведь приговорит к повешению и спокойно домой отправится внучат нянчить».
— Маркиз, прежде чем принять окончательное решение, скажите, известны ли вам истинные обличья майестре?
Этот вопрос развеселил меня. Я вспомнил роскошные черные волосы, рассыпавшиеся по белым, как мрамор, плечам Марины, золотую змею — браслет на левом предплечье, золотые колечки со скелетиками, украшавшие соски Катрины. Уж кто-кто, а я-то знаю их истинные обличья. Осталась, правда, старшая сестра. Но чем она могла меня удивить?! Черепашьим панцирем между ног?
— Да, ваша честь, мне известны истинные обличья майестре.
— И вы соглашаетесь с тем, чтобы ваше тело в случае смертной казни передали майестре?
— Да, согласен, — ответил я с вызовом.
Меня возмутило то, что судья в третий раз заставил меня испытать унижение. Я не смел обернуться, не смел смотреть в глаза никому. С ненавистью глядел я на Мартина фон Бремборта. «Для тебя я просто Мартин! Мы же пили на брудершафт!» — так он говорил, а теперь со спокойной совестью проголосует за смертную казнь!
— Маркиз, позвольте вопрос. Вы можете не отвечать, если не хотите, — промолвил пан Марушевич.
Я кивнул.
— Почему вы соглашаетесь? Вы же практически отрекаетесь от Господа нашего?!
Хотел бы посмотреть, когда тебя на кол посадят, какому богу ты будешь молиться! Так хотелось ответить мне, но я сдержался.
— У меня особые отношения с майестре, — ответил я. — Мы уважаем друг друга, и я уверен, что они не сделают мне дурного.
— Что ж, воля ваша, — произнес пан Марушевич и посмотрел вглубь зала поверх голов. — Майестра Катрина, согласно закону вы должны внести залог секретарю суда и расписаться. Прошу вас. А также я должен напомнить, что на время совершения официальных актов вы обязаны принять свое истинное обличье.
— Благодарю вас, ваша честь, — ответила Катрина.
Послышались шаги. Фигура в белых одеяниях подошла к столику, за которым сидели писари. Она положила на стол тяжелый кошелек. Секретарь подвинул бумаги к краю стола и протянул фее перо. Сердце мое замерло. Я смотрел на майестру Катрину как на спасительницу. Она дарила мне возможность прожить долгую, многовековую жизнь после смерти.
В то же время я стыдился своей трусости и не знал: как смогу теперь взглянуть кому-либо в глаза?! Я страшился того, что пан Марушевич объявит смертельный приговор, но посчитал бы за счастье умереть немедленно! Ну где же ты, Главный Повар?! Треснул бы меня поварешкой по лбу — и дело с концом!
