Заяц взрыл ногами снег, развернулся почти на девяносто градусов и рванул по направлению к чаще. Но вслед за ним…
Вслед за ним вылетел… тигр!
Тут уже Григорий не зевал. Быстро поймал место на здоровенной кошке в области лопаток и нажал на спуск.
— Всегда хотел себе шкурку тигра на стену повесить… Вместо облезлого ковра! — по-деловому заявил Григорий отрываясь от прицела и наблюдая как тигр, захлёбываясь собственной кровью утыкается в снег и сучит лапами.
Василий опять спешно вырубил питание на зонде.
— Так у тебя и так ковёр не облезлый! — не понял юмору Василий.
— Ну… если ты считаешь… Повешу поверх ковра! — невозмутимо сказал Григорий наблюдая за судорогами агонии хищника.
Василий поднялся на ноги и посмотрел на всё ещё дёргающуюся дикую кошку. Скептически посмотрел.
— Слуш… Гриш… Может контрольный выстрел? Так, для надёжности…
— Да как скажешь! — усмехнулся Григорий и прострелил тигру голову. — Так пойдёт?
— Вполне! — расхрабрился Василий и почти бегом направился к добыче.
Когда подбежали, тигр уже не подавал никаких признаков жизни. Оно и понятно: с пробитым насквозь сердцем и вышибленными мозгами как-то не заживёшь…
— Ну… вот мы и стали браконьерами! — стал ёрничать Григорий. — Подстрелили тигра.
— Ну… положим, это не совсем тигр… — начал Василий.
— Это почему? — заинтересовался брат.
— Это смилодон. САБЛЕЗУБЫЙ тигр. — пояснил Василий и красноречиво попинал по залитым кровью здоровенным, саблевидным клыкам, торчащим из верхней челюсти убитого животного.
Смилодона обдирали долго.
Для начала, Григорий, привязав молоток к верёвке, перебросил её через толстый сук в четырёх метрах над собой. Дальше к этой верёвке подцепили за задние ноги убитое животное и только после этого содрали шкуру. Напоследок, Григорий, принесённой бензопилой отпилил тигру голову и запихал её в полиэтиленовый мешок.
— А чо? Хороший сувенирчик будет!
— А ты знаешь, как делать чучело?
— Не знал — не брался бы! — С видом сноба заявил Григорий. — за завтра, на даче сделаю первую стадию обработки. А сейчас надо от тела избавиться… А то если оставим тут… тут будет грязновато.
— И что будем делать?
— Есть идея. Я сейчас его распилю пополам, а после, оттащим труп в овраг. Думаю, что к завтрему лисы его обглодают.
— А вторую половину? — не понял братец.
— Туда же! — удивился Григорий. Я его пилить пополам хочу, чтобы не целиком тащить.
— А… Кстати лапы отпили.
— Что? — удивился Григорий. — Ах да! Забыл! Компромат.
Действительно. Лапы со здоровенными когтищами выдавали в трупе именно хищника, а не травоядное.
Ещё через час, когда куски тигра благополучно упокоились на дне оврага и были присыпаны для надёжности (лисы всё равно откопают, но не скоро), братья скатали залитый кровью брезент как могли затёрли, засыпали следы крови на поляне и отбыли домой. С чувством хорошо выполненной работы.
Каждый чувствовал, себя чем-то довольным.
Григорий тем, что «затрофеил» невиданное никем из охотников животное.
Василий, что разобрался, наконец, как «листать» Миры.
* * *
На новые испытания выбрались лишь через две недели.
Все эти недели были довольно плотно заполнены беготнёй. Василий бегал «по инстанциям» выясняя, можно ли «прихватизировать кусочек леса». А Григорий возился со шкурой и головой смилодона.
Первый выяснил, что «денег надо очень много», а второй повесил на стену цельную шкуру.
Вонь, говорят, от этого процесса, разносилась по всему дачному посёлку. Но оно и понятно. Не шкурку лисы дубить пришлось, а вот такую…
К тому же Григорий был приверженцем «классического» способа, т. е. того, которым пользовались деды и прадеды. Так что много ив потеряли по здоровенному шмату коры, а бочки, в которых все «реагенты» вываривались и, далее, вымачивалась, дубилась шкура, смердели со страшной силой.
Последним штрихом было прикрепление к голове шкуры специальным образом обработанного черепа с клыками. В общем, получилось здорово, но как говорил после этого Григорий, «Ге-емо-ор!!!».
Что характерно — у смилодона хвост короткий. Поэтому, каждый, кто посещал братьев, задавал стандартную пару вопросов: «А куда бСльшая часть хвоста делась?» и «Где достали череп ископаемого?».
Ясное дело, на оба у Григория были заготовлены соответствующие «истории».
Так что каждый получал то, что ожидал. Одни — завиральную историю на уши(которой они искренне верили, так как — вот шкура и череп!), а Григорий — гордость от обладания трофеем которым не грех похвастаться. Единственно что он не говорил, так это то, что убил зверюгу собственноручно. Только это доставляло ему некоторые неудобства. Хотелось похвастаться и этим. А так у него было «объяснение»:
— Нашли же птеродактиля, которого у нас отобрали. Вот и решил сделать имитацию «доисторического» трофея. Шкура — тигра. Череп — смилодона. Шкуру — купил, а череп — сам «добыл». Как добыл? Нашёл!
* * *
Как ни переживал Василий, но испытания «отмычки» прошли успешно.
Осторожно открыли «окно» в тот самый мир, откуда вылетел смилодон. Огляделись.
Пейзаж за «окном» был многообещающий.
Степи и редколесье, по которым медленно перемещались немыслимые стада каких-то копытных. Чуть поодаль, — Григорий не стал приглядываться — виднелась какая-то здоровенная волосатая туша, медленно бредущая и со смаком поедающая травку.
Словом — идиллия плейстоцена.
Быстренько просунули через «окно» батарею аккумуляторов, присоединили откалиброванный «зонд» с заранее пересчитанными и выставленными настройками. Присоединили таймер и с некоторым страхом выключили «окно».
Прошли положенные десять минут и окно возникло на прежнем месте.
Василий издал победный клич, врубил свою аппаратуру, чтобы «подпереть окно» с этой стороны, и кинулся выключать, вытаскивать второй комплект.
Только один раз слегка задержался так как пришла мысль:
«Мир тут без людей. Следовательно не оставить ли аппаратуру здесь же?».
Но вспомнив о смилодоне, о махайроде и прочих животных этой эпохи, решительно задавил лень и вытащил аппаратуру в свой, родной мир.
А там, на полянке переминался с ноги на ногу братец Гриша.
— Что такое? — спросил Василий.
— Слушай… А может мне метнуться как-нибудь туда?
— Хочешь поохотиться? — догадался Василий.
— А то! — подтвердил брат худшие подозрения Василия. Но так как он знал, что удержать Григория практически невозможно, если он что-то решил, то лишь махнул рукой.
