А может и забуду про тебя, как повезет.
Ладно, уже забыл.
Война — войной, а обед по расписанию. Смольный у меня никаких положительных ассоциаций с едой не вызывает, в ресторан не пойдешь — фигура не та. После толстого намека поехали к Алексею, где и пообедали, благодаря его матушке, вновь обретенному толстому кошельку и лавочнику-мироеду через дом направо. Сто рублей и, надеюсь, неделю Лехе с матерью голодать не придется. И настроение улучшилось. Вечереет. Поеду в Смольный, посмотрю, что там Троцкий ест.
Пока доехали — совсем стемнело, после сумрачных улиц Смольный светился, как во время бала, всеми рядами окон. Костров у входа добавилось, самый большой разложили невдалеке, на газоне — пламя взлетало выше человеческого роста. К дверям пришлось проталкиваться через собравшуюся толпу. Среди шинелей мелькали темные пальтишки рабочих, полушубки и арестантские обноски крестьян, интеллегенция, не задерживаясь. просачивалась внутрь, избегая панибратства и не отвечая на подколы, какой-то матрос, напялив совершенно боярскую шубу, развлекал веселящихся, изображая министра-капиталиста, надувая щеки, выпятив живот и выкрикивая что-то визгливым бабьим голосом. Но уже мелькали кожаные наряды комиссарского типа, раздавались команды и какой-то отряд, вполне пристойно построившись, вдруг зашагал стройными рядами в дождливую темноту. Вслед ему неслись свист, гогот и напутственные крики. Похоже, заседание продолжается. А-а, без нас не начнут.
Внутри все кипело. Шатающаяся публика иллюстрировала броуновское движение, никто ничего не знал, все лезли с вопросами и, как только кто-то что-то начинал отвечать, туда сразу устремлялись за новостями. Вот такое мое впечатление от фойе и коридоров штаба революции. Помимо этой случайной публики, набившейся в здание, были заметны пробегающие с деловитым видом порученцы, а может быть и руководители низшего звена, нашедшие свое место в революции. Таки да, что-то такое витало в воздухе, пахло большими переменами и — кто не успел — тот опоздал. Доказывай потом, кричи — За что боролись! Да хоть тельняшку на груди порви — поезд ушел!
Минут пятнадцать я простоял, прислонившись к стене у окна — в торце коридора на втором этаже, неторопливо отвечая на вопросы захваченного моментом, возбужденного Лехи, демонстрируя себя и высматривая зорким оком кого-то из новых знакомых по утренней встрече. Никто ко мне не подходил, никакого интереса моя задрипанная фигура в солдатской шинели c проглядывающими в распахе гимнастеркой и галифе не вызывала. Справедливо, Сталиным еще надо стать.
Но одну толковую точку я все-таки высмотрел. Там тусовались граждане местечково-буржуазной наружности, что-то обсуждали, шептались, спорили, иногда резко переходя на вскрик и снова затихая. Пока наблюдал, несколько человек покинули группу, по деловому скрывшись за дверьми разных коридорных кабинетов, но свои постоянно прибывали, некоторые курьеры целеустремленно сливали информацию тихушникам и резко ускорялись, продолжая нести в даль свои поручения. Мне они напомнили работу брокерской конторы на бирже, с четкой обработкой полученной информации, анализом и рекомендациями своим заинтересованным клиентам. Не открывших клиентский счет и тех, кто рожей не вышел, контора не обслуживала. Как-то им удавалось профессиональным небрежением, повернутой спиной и взглядами поверх голов, пресекать на корню попытки приблизить свой любопытный нос у страждущего информации коридорного большинства. Не разобравшийся в ситуации хваткий мужчина, по виду — делегат от совета из глубинки, пролез почти в середину, пару минут прождал ответа на свой вопрос, повертел головой и, в конце концов, сломив гордость, решил удалиться. Без проблем отсеялся, расступились, и подозрительный на предмет делегатства мужик, заметив мой интерес, направился ко мне.
— Уважаемый, не обскажете, что тут творится? Мне бы на учет встать, с ночевкой решить, я на съезд делегированный.
— Да я сам только подъехал. А эти что говорят?
— Черт знает, не понял, по-немецки, вроде. Сначала по-русски, а я подошел — по-немецки начали. Не хочется рот поганить, сказал бы, прости господи. А вы товарищ, с войны, с фронта, то есть? Да кто же здесь делегированными-то занимается?
Пожав плечами, улыбнулся бедолаге и приступил к открытию дверей на этаже, всех подряд, заглядывая, а, не нарвавшись на гневный окрик — заходя и присаживаясь послушать. Наличие верного адъютанта Лехи, грозно стоящего за плечом присевшего командира, вопросов к командиру не вызывало… в третьем кабинете, в двух меня шуганули с порога. В третьем выясняли, куда делись люди, отправленные еще днем на захват какого-то банка с длинным названием. Судя по всему, не дошли. Или дошли, но не захватили, или захватили, но не сообщили. В общем, гаданием занимались. Я послушал и вышел.
В четвертой кабинке на меня был спрос. В углу за столом, в окружении пяти серьезных товарищей (четверо в кожанках, один — матрос с пулеметными лентами наперекрест), сидел партийный лидер. Вот было в нем что-то… э-э-э… властное в лице. А лицо никакое, хрен запомнишь, может и видел уже, удобное, такое ммм? шпионское. У стены на стульях кемарили в согнутых позах еще двое матросов.
— Коба! Хорошо, что зашел, посоветоваться надо. На мне желенодорожный транспорт, станции, вокзалы, депо, основных людей разослал, все равно зашиваемся. Мои красногвардейцы сделают все для обеспечения контроля, можете на меня положиться. Но связь! На Николаевский отправил роту, связи пока нет, должны связного прислать, но не знаю… У меня две роты в запасе, может, еще одну отправить? Пока никакого сопротивления, берем под контроль, офицерье просто уходит. Или остается, но держат нейтралитет, ни одной перестрелки. Приказа разоружать правительственные войска не было. Ты-то что скажешь?
— Роту надо отправить. Проконтролировать, чтобы этой ночью и завтра движение на дороге, по возможности, прекратилось. Особое внимание на продвигающиеся в сторону Петрограда воинские эшелоны. Но и выпускать от нас боеспособные части не стоит, не дадим собрать мощный кулак на стороне. Возможны попытки вывоза продовольствия. Каждый состав перед отправкой должен быть всесторонне проверен. А то, что все проходит мирно, очень хорошо. Не стоит нам, пока не достигнута главная цель, тратить силы на второстепенные, связывать себя боями в городе, там, где можно обойтись миром и все равно настоять на своем. Нас интересует контроль над городом, ты все правильно решил. Думаю, Владимир Ильич это одобрит. Ладно, я тут посижу у тебя, послушаю, ты командуй.
