парусе, — похоже, поняли замысел фризов. Над водой разнеслись короткие команды и даны, навалившись на весла, попятились назад, заодно уводя своих людей из-под смертоносного дождя. А следом уже и с датских судов посыпались огненные стрелы и вскоре вся преграда заполыхала ярким пламенем, протянувшимся через пролив огненным мостом. Когда же все заграждения прогорели, даны и фризы направили свои драккары вперед, отталкивая веслами обгорелые обломки, качавшиеся на волнах. С берега меж тем продолжали сыпаться стрелы, однако даны и фризы, прикрываясь щитами, уже выходили на берег у стен Рерика. Несколько человек тащили из лодок заранее приготовленные бревна, подтаскивая их к деревянной стене оградившей внешний город.
— Чернобог да заберет их в Пекло! — выругался Витослав, в ярости стиснув пальцы на рукояти меча. Невольно скривился — шрам, полученный во время испытания железом, и не думал проходить, напротив, с каждым днем он болел все сильнее. Отогнав дурные мысли, князь сошел с башни, на ходу выкрикивая команды. Княжеские дружинники уже занимали место на стене, выкладывая рядом с собой пики и целясь из луков. Новый вал стрел обрушился на захватчиков, которые, уже сломав внешнюю стену и прикрываясь щитами, монолитной стеной двигались по перегороженным чем попало улицам, рубясь с наспех вооружившимся городским ополчением. А внутри детинца уже гремел колокол, как встарь, оповещая Рерик о нависшей над ним опасности. На капище перед исполинским каменным идолом Прове и чуть поменьше, — других Богов, — полыхали костры и волхвы, облачившись в белоснежные одеяния, один за другим подводили пленников к верховному волхву, стоявшему возле своего бога. На этот раз в жертву избрали датчан Рерика, на скорую руку схваченных прямо в городе. Одного за другим их подводили к жрецу, заставляя опуститься на колени, чтобы Провеслав острым ножом рассекал им горло, одновременно читая слова древнего призыва.
— Прове, Бог вышний, всеми мирами владеющий, защити град твой от беззаконников с севера. Пошли сокола своего, чтобы он выклевал глаза злым находникам, разметал кровавое воронье, что точит клювы на град Твой. Кровью теплой я напою Тебя, в знак нашей вечной преданности, а Ты взамен даруй победу сынам Сокола.
Пузырящаяся кровь с шипением лилась на раскаленные угли и священные соколы, привязанные за ногу возле идолов, тревожно клекотали и хлопали крыльями, словно отвечая на мерные песнопения волхвов. А меж тем из-за городской стены слышались воинственные крики на датском, вендском и фризском, пока черный дым от подожженных тут и там строений возносился в небо.
— Пусть Хель вырвет тебе кишки! — Херульв отбив направленный ему в голову удар, рубанул в ответ и меч Асбрана обрушился на голову очередного венда, разрубая ее пополам. Кровь и мозги плеснули в лицо фриза, и тот, кровожадно расхохотавшись, ринулся вперед, нанося удары направо и налево. Подаренный богом меч с необычайной легкостью рассекал плоть и кости, разрубал кожаные доспехи и даже кольчуги — и фризский принц, вонзая меч в очередное тело, чувствовал наслаждение сходное с обладанием женщиной. Где-то рядом рубился и Стюрмир — Херульв, всецело поглощенный бранью, не видел его, но слышал торжествующий хохот, знакомый по прошлым битвам. Неподалеку раздавался и грозный рык Сигурда: в бою конунг Хедебю преобразился превратившись из хитроватого бонда в жаждущего крови берсерка. С ног до головы залитый кровью из своих и чужих ран, дан размахивал огромной секирой, прорубаясь ко княжескому детинцу. Рядом, не менее свирепо, рубился и его сын Гудфред.
Рерик пал быстрее, чем ожидали защитники: с давних пор начинавшийся как город не только вендов, но и данов и фризов и много кого еще, сейчас он оказался расколот между племенами. Даны и фризы, сразу приняли сторону Сигурда — еще и потому, что они оказались среди первых жертв в устроенной жрецами кровавой расправе. Сами велеты, еще не забывшие давних распрей с ободритами к которым принадлежали и вагры, также не собирались воевать за мятежников против великого князя Велети. В то время как саксы, не забывшие ни набегов Сигурда и Драговита, ни того, как отец Херульва разбил герцога западных саксов Видукинда и на священном острове принес его в жертву Матери Битв, сразу приняли сторону мятежного князя Рерика. Однако, быстро завладев торговым посадом, нападавшие споткнулись о стены княжеского детинца, с которого летели стрелы и копья, лился кипяток и расплавленная смола. Люди падали, — убитые, раненные, обожженные, — однако на их место лезли все новые, что закидывали на стены веревки с крюками и приставляли наспех сколоченные лестницы. Вскоре жестокий бой закипел на стенах княжеской крепости и горы мертвых тел, падавших с обеих сторон, росли, вздымаясь все выше, словно закипающее зелье в пекельном котле Чернобога.
Витислав тоже рубился в первых рядах, стараясь в жестокой сече отогнать тревожные мысли от усиливающейся боли в правой руке. Каждое движение стоило ему все больших усилий, но он не выпускал меча из рук, кидаясь в самую гущу битвы, не пытаясь уклониться от схватки даже с несколькими противниками. Какой-то дан, с диким воплем метнулся к нему, занося меч, но князь, отскочив в сторону, рубанул в ответ — и враг с диким воплем рухнул со стены, умерев прежде чем коснулся земли: меч вагра пронзил ему сердце. Одновременно Витислав почувствовал позади движение — и молниеносно обернувшись, отбил удар молодого фриза, в ладной франкской кольчуге и со странным мечом, чья синеватая сталь была видна даже сквозь залившую клинок кровь. Но тут же руку князя пронзила просто невероятная, пронзившая до костей
