щупает меня руками пока я полностью беззащитен. И в моей голове все сложилось, я на операционном столе и очнулся в момент вскрытия.
— Я закончил исследование, он пришел в себя, — проговорил кто-то отходя, судя по звукам, по кафелю, от моего стола.
— М-м-м-м! — смог я лишь промычать — мой рот был чем-то заткнут.
— О, проснулся наш бобрик, — заговорила Тамара и раздались звонкие стуки металла о плитку. — Ненавижу эти шпильки… ну че, бобрик, говорить будем?
— М-М-М-М-М?
— Я ему рот закрыл, чтобы не кричал, — недовольно проговорил мужчина.
— А он кричал? — удивилась Тамара. — Во время наркоза…
— Более чем, — добавил мужской голос. — Такого фольклора, состоящего из чего-то странного, матерного и, кажется, тюремного, я никогда не слышал.
— А почему тогда заткнул? — удивилась Тамара, заглядывая мне в лицо, одетая в кожаный пиджак со значком флага России.
— Когда он начал угрожать, как мне показалось, осознано, — пробурчал обиженно мужчина. — Мне стало страшно…
— Что, прям аж так он смог подействовать? Удивительно.
— Смог, это очень странный экземпляр, не дотягивает, конечно, до уровня Иннокентия, — устало проговорил мужчина. — Но тут явно все природное, он странный, сообразительный и довольно сильный для своего хилого телосложения без имплантов. А во время стресса он на уровне некоторых улучшенных бойцов…
— Вот и я думаю, что же ты такое, Ауф? Твое тело из обычного превращается в неплохое оружие, ну, по меркам неулучшенных. То, что ты показал с Гайдаевскими в парке, всего лишь от гормонов в стрессовой ситуации, но ни каких специальных органов при этом у тебя нет, — проговорила Тома, проводя пальцем с недлинным ногтем мне по горлу.
— Я проверил все, он природный, чистенький, словно недавно из рая. Ни радиационного, ни пищевого загрязнения, — проговорил доктор, приблизившийся к моему лицу. Мужчина лет тридцати смотрел на меня через десятки окуляров, а перед ним на тоненьких металлических прутиках зависло штук семь планшетов.
— Я прочитала твой отчет. Как он так соображает резво, ты проверил его мозг? — нахмурилась Тамара. — И да, я проверила, он не из рая. Своего святой отец из церкви сразу бы заметил. Док, мы не можем понять как он появился в парке голым, ни камеры, ни дроны, ничто не может отследить путь к лаборатории, где он бы хранился много лет.
— Пф-ф, наука говорит — нет загробной жизни, нет и бога, а святой вам так и сказал, что вот это не из рая?
— Святой отец не сказал, что он адское отродье, что уже неплохо. Надо его еще в мечеть сводить, меня там не любят ровно также, как и в церкви, — вздохнула печально Тома и наконец вынула из меня кляп.
— Я с тобой никуда не пойду! Что вы со мной сделали, твари⁈ — закричал я. — Безумная су-у…
Мне вернули кляп и Тамара брезгливо отшатнулась.
— Нервный он какой-то, интересно почему? И самое главное, непонятно, как он так классно соображает, без истерик. Делает правильные выводы, не врет, а осмысленно и хитро действует, — нахмурилась Тамара Сергеевна и задумалась, даже будто постарела лет на двадцать. — Ему правда не везет, как утопленнику, на меня натолкнулся, например. Есть объяснение?
— Активность и быстрота реакций не есть соображение в нетипичных условиях и при этом наш подопытный невероятен, — затараторил доктор. — Я сам не понимаю. Он принимает решения на лету, даже сейчас анализирует и уже, кажется, судя по активности мозга, у него есть идея.
— Слышь, говно мелкое, — вытащила опять мой кляп Тамара. — Ты че там придумал?
— Ты мне работу предложишь? — улыбнулся я.
— Давайте я его всё-таки вскрою, — оживился доктор. — А потом зашью, как новенький будет.
— Не позволит она вскрытие, — улыбнулся я. Какое облегчение прокатилось по мне, я не вскрыт, а то… когда я кричал, то думал, что у меня вскрыта грудная клетка…
— И что же ты можешь наработать? — нахмурилась Тамара. — Ты ничего не умеешь! Все твои знания ничтожны! Как и навыки!
— А это ты и решила узнать во время моего обучения или допроса, но думаю, что все же последует сперва обучение, ну, конечно же после попытки меня напугать и допроса.
— А может все-таки выбить у тебя все данные, тем более, ты уже на хирургическом столе? — улыбнулась Тамара. — Как раз и напугаю, твоими же кишками.
— Не будете вы этого делать, вы уже все определили, думаю, ничего нового при вскрытии вы не узнаете, — выдохнул я.
— Я бы не был так уверен, без вскрытия я не смогу изучить его печень, — проговорил доктор.
— Бобик, у тебя уникальная активность мозга и не поврежденные участки, ты не попадал под воздействия особых вмешательств в организм. Док, развязывайте этого бобренка, — устало проговорила Тамара. — Оно вумное, вскрытие отменяется. Его ждет допрос…
— А я не хочу на допрос! — возмутился я. — Я отказываюсь как гражданин России, у меня есть права!
— Док, сломайте ему ногу.
— Сию секунду, мэм, — схватил меня за ногу доктор, явно собираясь исполнить приказ.
— Нинада! — прокричал я, понимая, что это они точно могут, а потом срастят и заново сломают. — Я согласен на допрос!
— Соображаешь, — обернулась Тамара и уважительно мне кивнула. — Но уясним сразу на берегу, ты не гражданин. Даже если и был гражданином когда, то…
— Без бумажки ты какашка, а с бумажкой человек.
— Соображаешь. Далее, ты прекрасный экспонат для опытов, будешь косячить — мы тебя вскроем, но пока изучим тебя получше без вскрытия, если, конечно, нельзя будет этого избежать по твоей вине.
— Как скажешь, мамочка, я буду хорошим сыном.
— Мама⁉ — испуганно взвизгнула Тамара и посмотрела на меня то ли со страхом, то ли с омерзением.
— Стоп, сконцентрируйся, — холодно проговорила Тамара. — Никогда не называй меня мамой, никогда! Я агент государственной безопасности для ведения боевых действий в нелегальном положении. Еще раз назовешь меня мамой — порву на лоскуты, я тебе обещаю.
— Я не хотел. Что-то страшное случилось с твоими детьми?
— У меня есть дети, и у них все хорошо.
— Значит, дети это прикрытие на задании, — тихо проговорил я.
— Да, те, кто в шутку называли меня матерью, умирали страшной смертью, это словно черная метка, — вздохнула Тамара. — Док, развязывай уже, его ждет следователь, и некоторые веселые штуки в интересных местах.
И, стуча металлическими шпильками, Тамара куда-то ушла, громко хлопнув дверью. Видать, Гайдаров что-то сделал не так и в его заднице либо уже оказались эти туфли, либо еще нет.
— А если я буду сопротивляется при конвоировании или на допросе? — спросил я у доктора, садясь на кушетку и получая из его рук белый спортивный костюм.
— Для этого есть они, —
