— Да?
Она странно замялась, а потом вскинула голову, и глядя мне прямо в глаза спросила:
— В твоей будущей жизни есть место для меня?
И вот тогда я поцеловал ее. Это был долгий и нежный поцелуй. И оторваться от ее губ мне было тяжелее, чем отрезать себе руку. А когда он кончился, я сказал самые правильные и нужные слова, те, что следовало произнести еще давным-давно:
— Я люблю тебя, Жанна. Всегда любил и буду любить вечно. Будь моей женой.
И она, ни на секунду не задумываясь, выпалила:
— Я согласна.
Но это еще не конец истории.
Король изволит завтракать. На самом деле его величество Карл VII Валуа давным-давно поел в узком кругу родственников и фаворитов, и о приеме пищи напоминает лишь бокал с вином, что держит на подносе юный паж в расшитых серебром и золотом одеяниях. Но надо же как-то обозначить происходящее в зале торжественное действо? Да и потом, сами посудите, насколько красивее звучит "вчера король пригласил меня позавтракать вместе, а я, конечно же, еще подумал, ехать мне или нет…" по сравнению с вялым "я присутствовал на аудиенции…".
Что же касается Робера де Армуаза, то лично мне даже удобнее, когда вокруг так много людей. Угроза огласки может удержать короля от некоторых поспешных действий, что могут прийти в его голову при виде знакомого лица. Ага, от трона отходит, кланяясь, незнакомый мне аббат, лицо держит ровным, но углы рта напряжены, да и рука с такой силой стискивает посох, что побелели костяшки пальцев. Герольд подает знак, мол, не спи, очередь задерживаешь, за тобой еще два десятка желающих вскипятить королю мозг своими мелкими проблемками.
— Ваше королевское величество! — отвешиваю я самый куртуазный из своих поклонов.
И получается, скажу я вам, неплохо, ведь я тренировался под руководством настоящей принцессы, а уж она-то знает толк во всяческих реверансах и прочих дворцовых ужимках. Королей с детства учат никогда и ничему не удивляться, лишь потому вместо потерянной челюсти Карл VII ограничивается приподнятой бровью.
— Ты! — выдыхает он скорее изумленно, чем с раздражением.
— Вы правы, сир, — деликатно улыбаюсь в ответ.
По- моему, тут и спорить не о чем, ведь не может же король Франции ошибиться?
— Выходит, ты жив, — продолжает Карл VII, — и, судя по виду, процветаешь.
— Всегда остаюсь преданным слугой вашего величества, — вежливо наклоняю я голову.
Король сжимает губы в тонкую полоску, на минуту его глаза затуманиваются, и он тихонько вздыхает.
— Приятно встретить давнего знакомца, — меланхолично замечает монарх, — это будит… воспоминания.
Встряхнувшись, буднично говорит:
— Разумеется, ты желаешь нам что-то заявить, раз уж посмел показаться на глаза.
— Да, сир, — говорю я. — Я хотел бы получить то, что обещал мне покойный граф де Плюсси: официальное прощение, свой титул и пожалованное вами имение.
И, не давая королю вставить слова, добавляю:
— Разумеется, как преданный вассал короны, я желал бы преподнести в дар своему монарху скромное подношение. Надеюсь, вы им не погнушаетесь.
— Насколько оно скромно? — помолчав, уточняет Карл VII.
— Двадцать пять тысяч золотых экю, — объявляю я, махнув платком.
Я вроде бы и говорю негромко, но в этот момент в зале наступает полная тишина. Все перешептывания, покашливания и шорохи как отрезает. Даже королевские телохранители, больше похожие на каменные статуи, чем на живых людей, поворачивают ко мне головы. Для обычного человека это все равно, что звучно уронить нижнюю челюсть на грудь, по-рачьи вытаращив глаза.
По моему знаку двое крепких слуг, пыхтя и отдуваясь, подносят пузатый бочонок. Толпа перед ними молча раздается в стороны, лица у присутствующих зеленые от зависти. Подтащив подарок к трону, слуги кое-как опускают его на мраморный пол и тут же, поминутно кланяясь, исчезают. Я снимаю крышку, давая королю насладиться видом новеньких золотых экю. Монеты набиты в бочонок плотнее, чем сельдь у исландцев, и глаза его величества алчно вспыхивают. Шах!
— Твой дар принят, — объявляет король, милостиво улыбаясь. — И мы подтверждаем все, что обещал тебе наш покойный секретарь.
— Подготовьте необходимые грамоты и сейчас же вручите их сьеру де Армуазу, — приказывает он упитанному господину в фиолетовом с серебром костюме, навытяжку стоящему за троном.
Угодливо поклонившись, толстяк тут же испаряется. Двое телохранителей, подхватив бочонок с золотом, уносят его куда-то за трон. Карл VII озаряет придворных широкой улыбкой, день у него явно задался.
Но вместо того, чтобы с поклоном отступить в сторону и затеряться в толпе лизоблюдов и прихлебал, я остаюсь на месте.
— Что-то еще, шевалье? — вздергивает левую бровь король.
— Да, ваше величество, — звучно заявляю я. — Я бы хотел жениться.
Карл VII еле заметно вздрагивает, с недоверием переспрашивая:
— Жениться?
Похоже, в данный момент его величество переживает дежавю. Каких-то три года назад в этом самом месте мы вели очень похожий диалог. Вот и королева отложила неизменную вышивку, глядит на меня с веселым недоумением. Фрейлины перешептываются, бросая острые взгляды. А граф Танги Дюшатель, по-прежнему крепкий, как столетний дуб, и бровью не повел, но в глазах пляшут озорные искры. И тут, подскочив на троне, его величество выкидывает удивительный кунштюк. Уставив на меня указательный палец, Карл VII кричит:
— Так это ты! Это был ты, не отпирайся!
— О чем вы, сир? — спрашиваю я кротко.
На несколько долгих мгновений мы наши взгляды встречаются. В глазах короля ярость сменяется холодной угрозой. Сжав челюсти, он бросает быстрый взгляд на графа Дюшателя, глава личной охраны на месте, и его величество коротко кивает. Так, пока дело не вышло из-под контроля, я должен немедленно вмешаться.
— Я не успел сказать, ваше величество, — гладко продолжаю я. — Моя избранница — сирота, но девушка честная и набожная. И так как она простого рода, сир, из обычной крестьянской семьи, то я прошу вашего дозволения на наш брак.
— И женишься ты, надо думать, по большой любви? — ядовито интересуется король.
— Вот тут вы абсолютно правы, — говорю я. — И так как родителей у моей невесты нет, то верхом мечтаний для нас, сир, стало бы, согласись вы быть на нашей свадьбе посаженным отцом.
Я улыбаюсь с видом, простодушным до неприличия. Звучно хлопаю себя по лбу, с доброй улыбкой признаюсь:
— Совсем запамятовал, на востоке, где я последнее время имел честь обретаться, в ходу удивительный обычай. Там приданное дает жених, чему родители невесты бывает весьма рады. Вот и я хотел бы уточнить, можно ли заносить бочонок с приданным, или вы все же не окажете мне чести?
