– Он самый, – подтвердил я, подходя к его столу – с чем это он сравнивает открывшуюся его взору картину?
На столе лежал свежий номер "Владивостокской газеты". Как раз посреди страницы торчал мой портрет, довольно похожий, только почему-то до пупа увешанный орденами – надо бы узнать, подумал я, действительно у меня их столько или это просто у художника так разыгралась фантазия? Дальше шло сообщение о назначении меня канцлером, моя краткая биография (от начала двадцатого века в общем-то правильная) и приписка, что, по непроверенным сведениям, канцлер скоро собирается посетить столицу Приморья. А чуть ниже был еще один портрет, не мой и в орденах по ширинку – но на этот раз вполне обосновано, ибо это было изображение генерал-адмирала. И сообщалось в тексте под рисунком о грядущем через три дня приезде оного персонажа…
– Думаете, вот ведь не повезло, столько начальства разом? – сочуственно спросил я. – Не волнуйтесь, ни я, ни Алексей Александрович не по вашу душу. Я так просто зашел вам сообщить, что через пару часов сюда подойдет "Алмаз", вы уж его встретьте как-нибудь, что ли… А завтра с утра и остальной отряд Вирениуса подоспеет. Ну и передать на словах от его величества, что он вполне доволен действиями вашего отряда и желает продолжать в том же духе. Так что, повторяю, не волнуйтесь – я не с инспекцией, просто ко мне сюда скоро гости должны приплыть, вот я и встречаю, давно не виделись…
– Гости? – не понял Иессен.
– Ну да, слышали про черногорский флот? Вот он сюда скоро и ожидается с дружеским визитом.
Как ни страно, но это вовсе не успокоило адмирала. Хотя его можно понять – командуешь себе крейсерами помаленьку, только дела налаживаются, как вдруг бац – к вам едет генерал-адмирал. Едва успел переварить эту новость – открывается дверь, и в кабинет просто так, на огонек заходит канцлер империи. И, как будто этого мало, выясняется, что ожидается еще целый флот в полном составе, да к тому же и заграничный… По газетам можно было составить впечатление, что этот флот состоит из линкора, шести крейсеров и неизвестного числа прочих судов. Я решил не портить сюрприза и не уточнять, на что похож черногорский линкор, а уж тем более крейсер… Пускай сам смотрит, кто недавно утопил в Индийском океане английский крейсер "Аполло". Хотя тут адмирал вряд ли в курсе, Одуванчик мне клятвенно радировал, что от этого аполлончика и спасательного круга не осталось, три четыреста тридцать третьих торпеды в борт – серьезный аргумент. Потому что нефиг было мешать людям работать!
– Четыреста тысяч, – перевел я на человеческий язык невнятный писк морзянки. Невнятным он был потому, что на ключе с той стороны сидел сам Одуванчик – ну не мог он доверить радисту трудные переговоры о самом святом! Уже десятую минуту в эфире шел напряженный торг.
– Топите Камимуру, будет лимон, – застучал я, – а за ваше старье пятьдесят плюс десять процентов от стоимости утопленников…
– Сорок процентов! – начал сдаваться Паша.
– Ладно, двадцать и ни копейкой больше, – чуть прибавил я в конце выразил свое отношение к телеграфному мастерству собеседника, отстучав "пиии-пи-пи, пи-пиии-пи-пи, пиии-пи-пи-пи".
Минуты две Одуванчик мучительно размышлял, но наконец решился, и в моих наушниках пропищало "ОК". Что означало – через несколько часов в Желтом море произойдет еще один бой. У самого входа в него, километрах в ста от Шанхая Пашу обнаружил четвертый боевой отряд адмирала Камимуры…
Собственно, удрать от пяти устаревших крейсеров черногорский флот мог без всякого труда, да и обойти тоже, море в том месте широкое. Однако японцы, даже потеряв свой единственый самолет-разведчик, все равно не уменьшили агрессивности и теперь расходились из колонны в шеренгу, чтобы перекрыть кусок моря побольше…
Я предложил Паше произвести ночную атаку. В ответ он вопросил, почем нынче такие телодвижения – а то ведь после боя и корабли не на что будет ремонтировать, ибо эскадра последнее время малость поиздержалась… Ну, а чем оно кончилось, вы уже в курсе. Да, тут была еще одна тонкость – в случае гибели в бою Пашиного корабля я должен был возместить его остаточную стоимость, так что не задаром Одуванчик шел на битву, ох не задаром…
У Паши оставалось еще одиннадцать торпед – даже при половине промахов все равно всем хватит. Да и его немецие стопятки были весьма неплохими пушками, способными нанести немалый вред данному противнику. После чего Паша должен был изобразить намерение прорваться напрямую в Порт-Артур, для привлечения основных сил адмирала Камимуры, а мы собирались под шумок протащить "Смоленск" с его снарядами по адресу. Ну, теперь осталось ждать ночи и вестей от доблестного союзного флота. Ах, да, чуть не забыл… Я передал еще одну радиограму, для Маши, чтобы она смогла заранее сделать какие-нибудь финансовые телодвижения – ну не из своего же кармана мне Пашино геройство оплачивать! Самоокупаемость – основа основ любой правильной войны. Думаете, отчего англичане так взъелись на мою черногорскую эскадру? Да просто вместо прибылей руско-японская война вдруг начала оборачиваться для них хоть и небольшими, но убытками!
Насчет "старья" я, строго говоря, несколько преувеличивал. Флагман четвертого отряда "Нийтака" был вполне современным кораблем, хоть и не очень большим, но отлично для такого размера вооруженым, так что Пашина стратегия должна строиться на необходимости держаться подальше именно от него… Хотя стоп, осенило меня. В число несомненных Пашиных достоинств входила и пламенная любовь к деньгам, а ведь эта посудина как раз в силу своих качеств стоила больше, чем вся остальная куча! Так что тут еще вопрос, кто возьмет вверх за оставшиеся несколько часов до темноты – осторожность или наоборот… На всякий случай я передал еще одну радиограмму и получил ответ:
– Капитан говорит, что вы его обижаете и по мелочам он не работает…
Пришлось опять связываться с Машей и объяснять, что дело может кончиться громкой победой, но и риск весьма велик. Маша ответила, что поняла, подчеркнула, что эскадра должна обязательно идти в бой под черногорским флагом, а уж потом может вывешивать какой хочет.
Ладно, подумал я, новости будут только ночью, а мне пора в бухту, не накосячили бы со второй катапультой на "Светлане"…
Практика показала сильную ограниченность "Мономаха" как авианосца, ибо применять его можно было только в составе эскадры, которая защитила бы в случае чего. Сам он не мог отбиться от хоть сколько-нибудь серьезного противника и не мог убежать, потому как даже после модернизации его скорость составляла всего семнадцать узлов… Так что отправлять наш первый авианосец на штурм Сасебо было смертельно опасно – в Артуре сейчас не было кораблей, способных прикрыть его от шести первоклассных крейсеров Камимуры. Зато "Светлана" легко могла от них убежать!
